Рафаэль Сабатини - Одиссея капитана Блада
совершали непонятные маневры, находясь приблизительно в полумиле от Бока
Чика и почти на таком же расстоянии от французской эскадры. Временами,окутываясь клубами порохового дыма, они обстреливали залпами большой круглый
форт, защищавший узкий канал – вход на рейд. Пушки форта отвечали
энергично, однако корсары маневрировали парусами и стреляли с такой
исключительной точностью, что их огонь накрывал защитников форта в тот самый
момент, когда они перезаряжали пушки. Произведя залп, корсарские корабли
круто поворачивались, так, что канониры форта видели перед собой движущуюся
мишень в виде кормы или носа кораблей противника. Маневрирование это
производилось настолько искусно, что за одну-две секунды перед самым залпом
испанцев пиратские корабли выстраивались только в перпендикулярной позиции к
форту, так, что мачты кораблей сливались в одну линию.
Бормоча под нос проклятия, де Ривароль наблюдал за боем, по собственной
инициативе начатым Бладом. Офицеры "Викторьез" столпились здесь же, на
корме, и, когда наконец к ним присоединился де Кюсси, барон уже не мог
больше сдерживать душившее его негодование. Собственно говоря, де Кюсси самнавлек на себя эту бурю. Он подошел к барону, потирая руки и всем своим
видом выражая удовлетворение энергичными действиями тех, кого он привлек на
службу.
– Ну как, господин де Ривароль, – засмеялся он, – не находите ли вы,
что этот Блад блестяще знает дело, а? Он водрузит знамя Франции на этом
форту еще до завтрака.
Барон с рычанием резко повернулся к нему:
– Вы говорите, что он знает свое дело, да? У вас не хватает ума
понять, что его дело – выполнять мои приказы! Разве я отдавал такой приказ,
черт возьми? Когда все это кончится, я разделаюсь с ним за его самочинство.
– Позвольте, господин барон, но его действия будут полностью
оправданы, если принесут удачу.
– Оправданы? О дьявольщина! Да разве можно оправдать самовольные
поступки солдата?! – вспылил барон, взглянув на своих офицеров, также
ненавидевших Блада.
А сражение корсаров с испанцами продолжалось. Форт получил серьезные
повреждения. Однако и корабли Блада, несмотря на свои искусные маневры,
сильно пострадали от огня форта. Планшир правого борта "Атропос" был
превращен в щепки, и одно из крупных ядер разорвалось в кормовой каюте
корабля. На "Элизабет" была серьезно повреждена носовая часть, а на
"Арабелле" сбита грот-мачта. К концу боя и "Лахезис" вышла из строя.
Барон явно наслаждался этим зрелищем.
– Молю небо, чтобы испанцы потопили все эти мерзкие корабли!
Но небо не слышало его молитв. Едва он произнес эти слова, как раздался
ужасный взрыв, и половина форта взлетела на воздух. Одно из корсарских ядер
попало в пороховой погреб.
Часа через два после боя капитан Блад, спокойный и нарядный, будто он
только что вернулся с бала, ступил на квартердек "Викторьез". Его встретил
де Ривароль, все еще в халате и в ночном колпаке.
– Разрешите доложить, господин барон, что мы овладели фортом на Бока
Чика. На развалинах башни развевается знамя Франции, а эскадре открыт доступ
в гавань.
Де Ривароль вынужден был сдержать свой гнев, хотя он почти задыхался от
него. Его офицеры так бурно выражали свой восторг, что разносить Блада ему
было просто неудобно. Но глаза его по-прежнему сохраняли злобное выражение,
а лицо было бледным от ярости.
– Вам повезло, господин Блад, – сказал он, – что бой выигран. В
случае неудачи вам пришлось бы жестоко поплатиться. В другой раз извольте
ждать моих приказов, так как может случиться, что у вас не будет таких
хороших оправданий, как сегодня.
Блад улыбнулся, сверкнув белыми зубами, и поклонился:
– Сейчас я был бы рад получить ваш приказ, генерал, чтобы развить наше
преимущество. Надеюсь, вы понимаете, насколько важна в данный момент
быстрота действий.
Ривароль растерянно взглянул на него: в своем гневе барон совершенно
забыл о том, что необходимо руководить развертывающимися операциями.
– Зайдите ко мне в каюту! – властно приказал он Бладу, но тот
остановил его.
– Я полагаю, генерал, что нам лучше переговорить здесь, когда перед
вами, как на карте, открыта вся сцена наших предстоящих действий. – Он
указал рукой на лагуну, на окружающую ее местность и на большой город,
расположенный в некотором отдалении от берега. – Если это не будет
расценено, как моя самонадеянность, я хотел бы сделать предложение… – Он
умолк.
Де Ривароль пристально посмотрел на него, подозревая насмешку, но
смуглое лицо корсара было невозмутимым, а его проницательные глаза –
спокойными.
– Ну ладно, послушаем, – милостиво согласился барон.
Блад указал на форт при входе на внутренний рейд, башни которого
скрывались за пальмами, качавшимися на узкой полосе земли. Он заявил, что
этот форт вооружен значительно слабее, чем внешний форт, который они уже
захватили. Но вместе с тем и канал здесь сужается, и чтобы пройти по каналу,
необходимо захватить это укрепление. Он предложил, чтобы французские
корабли, войдя на внешний рейд, начали оттуда бомбардировку форта, а тем
временем триста корсаров с пушками высадятся на восточном берегу лагуны
позади острова, густо заросшего душистыми деревьями. Как только начнется
бомбардировка с моря, пираты бросятся на штурм форта с тыла. Блад полагал,
что испанцы не смогут долго сопротивляться. После этого отряд де Ривароля
останется в форту, а Блад со своими людьми продолжит наступление и захватит
церковь Нуэстра Сеньора де ля Попа, стоящую на высоком холме к востоку от
города. Захватив эту возвышенность, они будут контролировать единственную
дорогу из Картахены в глубь страны и отрежут путь испанцам, которые не
смогут вывезти из города ценности.
Как Блад рассчитывал, так и произошло: последний аргумент оказался для
