Рафаэль Сабатини - Одиссея капитана Блада
– Хорошо, я вам верю, – сказал барон, спасая свой престиж. – Будьте
добры пригласить сюда этого капитана.
Блад с достоинством вошел в комнату. Его уверенный вид раздражал де
Ривароля, но он скрыл свое раздражение под маской суровой любезности.
– Вот что, капитан: я посоветовался с губернатором и допускаю
возможность ошибки, но, будьте уверены, справедливость восторжествует. Я сам
буду председательствовать на совете, в который войдут два моих старших
офицера, вы и один из ваших офицеров. Мы сразу же проведем беспристрастное
расследование, и виновный, то есть тот, кто затеял ссору, будет наказан.
Капитан Блад поклонился. Без острой необходимости ему вовсе не хотелось
прибегать к крайним мерам.
– Превосходно, господин барон. Разрешим тогда еще один вопрос. Я хотел
бы знать: подтверждаете ли вы наше соглашение или аннулируете его?
Глаза де Ривароля сузились. Он целиком был поглощен мыслью о том, что
сказал ему де Кюсси: корсары должны стать острием любого оружия, которое он
выкует. Отказаться от них было немыслимо. Несомненно, он допустил
тактическую ошибку, торгуясь с Бладом. Отказ от соглашения всегда связан с
потерей престижа. Торговаться с корсарами явно не следовало. Ведь де Кюсси
набирал сейчас добровольцев, укрепляя французский отряд. Когда эти волонтеры
станут реальной силой, то вопрос о распределении трофеев можно будет
пересмотреть. А пока необходимо отступить как можно приличнее.
– Я думал также и об этом, – сказал он. – Мое мнение, разумеется,
остается прежним. Но мы обязаны выполнять обязательства, данные де Кюсси от
нашего имени. Поэтому я подтверждаю соглашение, сэр.
Капитан Блад снова поклонился. Де Ривароль тщетно искал на его твердо
сжатых губах хотя бы какое-то подобие торжествующей улыбки, однако лицо
корсара по-прежнему оставалось бесстрастным.
В тот же день Волверстон был освобожден, а его обидчик приговорен к
двум месяцам ареста. Справедливость была восстановлена. Но такое начало не
предвещало ничего хорошего, и дурное продолжение не замедлило последовать.
Спустя неделю Блад вместе со своими офицерами был вызван на совет,
собравшийся для обсуждения плана операций против Испании. Де Ривароль
изложил свой проект нападения на богатый испанский город Картахену. Капитан
Блад не мог скрыть своего изумления. Когда барон раздраженно спросил, что
его так удивляет, Блад высказался совершенно откровенно:
– Если бы я командовал французскими вооруженными силами в Америке, у
меня не было бы никаких сомнений или колебаний, как лучше принести пользу
моему королю и французскому народу. Для господина де Кюсси и для меня
совершенно ясно, что сейчас нужно немедленно захватить испанскую часть
острова Гаити и сделать весь этот плодородный и чудесный остров
собственностью Франции.
– Это можно сделать потом, – ответил де Ривароль. – А я хочу начать
с Картахены.
– Вы хотите сказать, сэр, что, отправляясь в эту авантюрную экспедицию
через все Карибское море, мы должны пренебречь тем, что лежит здесь, у самых
наших дверей. В наше отсутствие испанцы могут вторгнуться во французскую
часть острова Гаити. Если же мы разгромим испанцев здесь, на месте, то эта
опасность исчезнет. Франция получила бы вдобавок к своим владениям в
Вест-Индии такую колонию, на которую зарятся многие страны. Эта операция не
представляет больших трудностей, и ее можно провести очень быстро. А после
этого у нас будет достаточно времени, чтобы решить, чем заняться дальше. Мне
кажется, что надо начинать именно с такой операции.
Он умолк. Воцарилось молчание. Де Ривароль сидел в кресле, покусывая
кончик гусиного пера. Наконец он откашлялся, чтобы прочистить горло, и
спросил:
– Кто еще придерживается мнения капитана Блада?
Никто ему не ответил. Офицеры де Ривароля, запуганные бароном, молчали.
Сторонники Блада, со своей пиратской точки зрения, естественно, одобряли
выбор Картахены, так как там было значительно больше добычи, но из уважения
к своему вожаку также помалкивали.
– Вы, кажется, одиноки в своем мнении, – с кислой улыбкой заметил
барон.
Капитан Блад внезапно рассмеялся. Но в его смехе было больше гнева, чем
презрения. Его расчеты покончить с пиратством не оправдались. Выходило так,
что он обманывал себя. Только уверенность, что на французской службе его не
заставят делать чтолибо позорное, вынудила его согласиться пойти под знамена
Франции. И вот теперь этот напыщенный, гордый, заносчивый генерал
французской армии предлагает самый настоящий грабительский рейд. Под
предлогом законных военных действий генерал хотел совершить обыкновенный
пиратский налет.
Де Ривароль, заинтригованный этим взрывом веселья, сердито нахмурился:
– Почему вы смеетесь, черт возьми!
– Да потому, что все это чертовски смешно, господин барон. Вы,
командующий королевскими сухопутными и морскими силами Франции в Америке,
предлагаете мне пиратский рейд, а я, пират, отстаиваю необходимость
операции, которая сделала бы честь Франции. Не находите ли вы, что это очень
смешно?
Де Ривароль побагровел от гнева. Он вскочил как ошпаренный, и все, кто
был вместе с ним в комнате, поднялись со своих мест. Только де Кюсси
продолжал сидеть, и на его лице блуждала мрачная улыбка. Он так же, как и
Блад, читал мысли барона, словно в открытой книге, и так же, как Блад,
презирал алчного генерала.
– Господин пират, – хрипло произнес де Ривароль, – неужели мне надо
напоминать, что я ваш начальник?
– Мой начальник? Вы? Силы небесные! Да вы самый настоящий пират! И на
сей раз, перед всеми этими джентльменами, которые имеют честь служить королю
Франции, вы услышите всю правду о себе. Мне, "пирату и морскому разбойнику",
приходится доказывать вам здесь, в чем состоят интересы и честь Франции. Вы
же, французский генерал, – пренебрегая всем этим, намереваетесь тратить
предоставленные в ваше распоряжение средства на авантюру, не имеющую
никакого значения для Франции. Вы хотите пролить кровь французов и захватить
город, который нельзя удержать. Вы идете на это с целью личного обогащения,
зная, что в Картахене много золота. Такое поведение вполне достойно торгаша,
который пытается урвать хоть кусочек из нашей доли добычи и выторговывает
уступки уже после подписания договора. Если я не прав, пусть господин де
Кюсси скажет об этом. Если я ошибаюсь, докажите мне это, и я извинюсь перед
вами. А сейчас я ухожу, не желая принимать участия в таком совете. Я пошел
на службу к королю Франции, намереваясь честно выполнять свои обязательства.
Честная служба, по-моему, несовместима с налетами и грабежами, и я не могу
согласиться с напрасными потерями человеческих жизней и средств.
Ответственность целиком ляжет на вас, генерал, и только на вас. Я хочу,
чтобы господин де Кюсси передал мое мнение французскому правительству. Я
буду, разумеется, выполнять ваши приказы, поскольку наше соглашение
действует, а если вам кажется, что вы оскорблены моими словами, то я всегда
к вашим услугам. Имею честь откланяться, господин барон!
Он ушел, и вместе с ним ушли все три преданных ему офицера, хотя они
считали, что Блад сошел с ума.
Де Ривароль был похож на рыбу, вытащенную из воды. От неприкрашенной
правды, которую его заставили выслушать, он задыхался и не мог говорить.
Придя в себя, он бурно поблагодарил небо, что капитан Блад избавил совет от
своего дальнейшего присутствия. Внутренне же де Ривароль сгорал от стыда и
ярости. С него сорвали маску, и его, командующего королевскими морскими и
сухопутными силами Франции в Америке, сделали посмешищем…
Тем не менее в середине марта они все же отплыли в Картахену. Отряд под
личным командованием де Ривароля, усиленный добровольцами и неграми,
насчитывал около тысячи двухсот человек.
Де Ривароль полагал, что, располагая такими силами, он в случае
необходимости сумеет заставить корсаров повиноваться.
Внушительную эскадру де Ривароля возглавлял мощный восьмидесятипушечный
