Время умирать. Рязань, год 1237 - Баранов Николай Александрович

Но третий булгарин, составляющий острие клина, успел расправиться со вторым охотником из отряда Годени и насел на Ратислава справа. Покончил с ним боярин быстро. Хоть и тут помог княжич, все же вылезший у него из-за спины. Все меченоши со своими супротивниками справились самостоятельно. Булгарский клин, лишившийся своего острия, да еще и изрядно прореженный стрельбой со стены, отступил к своим.

Булгарские пешцы сбились плотно, плечо к плечу, присели, чтобы полностью укрыться за большими круглыми щитами. Только остроконечные шлемы торчат из-за них. Стрельба из луков им теперь урона почти не наносит. Только стрелы из затинных самострелов прошибают металлические щиты насквозь, пробивают доспехи, вонзаясь в тело, вырывая воинов из плотных рядов. Ряды сразу заполняются, но видно, что чувствуют себя враги сильно неуютно. Но не отступают. Должно, боятся наказания от своих хозяев – монголов.

Ратислав оглянулся. За время скоротечной схватки почти все оставшиеся во рве невольники успели забраться на стену. Осталось человек пять, и десяток карабкался по веревкам.

– Все, княжич, – откашлявшись и сплюнув тягучую слюну, сказал Ратьша Андрею. – Пора уходить. Вишь, спасены смерды твоими стараниями.

Тот тоже посмотрел в ров, на стену. Кивнул.

– Вот теперь можно.

Хотел, видно, сказать веско, но перехваченное напряжением схватки горло подвело – голос дал петуха, и он, смутившись, закашлялся. Тоже сплюнул на снег досадливо. Ратьша ободряюще похлопал Андрея по плечу, подтолкнул к краю рва.

– Прыгай. Ты первый, мы за тобой. Ну же, не мешкай.

Андрей кивнул, примерился и махнул на дно рва. Не упал, удержался на ногах. Остальные горохом посыпались следом. Прихватили с собой и убитых – не дело бросать родовичей на прокорм воронью, коль можно забрать. Из полоняников во рве уже никого не осталось – последние мужики из бывших невольников переваливали гребень нижнего яруса стены.

– Лазом или на стену? – спросил у Ратьши оказавшийся рядом Годеня.

Вопрос… Идти к лазу? Булгары могут в любое мгновение кинуться вслед, заметят, а если поторопятся, то и побить могут кого-то: быстро через узкий проход всем не пройти. Хотя булгарам вроде пока не до того: коль порушат строй, здорово их проредят стрелки со стены. И все же… Пока до лаза доберутся, пока все пройдут в него. Опять же, мертвых соратников через проход тащить не больно удобно. А веревки на стене – вот они. Забраться на три сажени первого ее яруса для подготовленного воя – раз плюнуть. Правда, надо еще вылезти из рва и преодолеть обледеневший вал. Ну да ничего. Луков у булгар нет, а из-за изгороди, сооружаемой осадниками, стрельбу пока не ведут. Видно, все еще никак не очухаются вражины.

– На стену, – решился Ратислав. И крикнул наверх: – Посматривайте! Мы лезем!

– Добро! – отозвались со стены.

– Мертвых привяжите. Пусть тащат. – Это уже своим.

Меченоши и Годеня занялись мертвецами, а Ратислав приказал топчущемуся рядом Андрею:

– Княжич, пошел наверх!

– А вы?! – возмутился Андрей.

– Мы сразу за тобой. Ну же! Не тяни!

Тот кивнул, закинул за спину щит и, поплевав на ладони, начал быстро карабкаться по веревке. Выбрался из рва, поднялся, скользя ногами по льду, на вал, начал взбираться на первый ярус стены. Оттуда раздался предостерегающий крик, чаще защелкали тетивы. Что там, триглав его возьми! Еще и не видно отсюда, со дна рва, ничего! Булгары зашевелились? Привязанных к веревкам побитых охотников уже втягивали наверх.

– Всем на стену! Быстро! – приказал Ратислав.

Веревок хватало на всех, и уговаривать никого не пришлось. Охотники начали выбираться на вал. Ратислав чуть помедлил, осматриваясь по сторонам: не забыли ли чего или кого. Вроде все чисто.

Он тоже закинул щит на спину, схватил ближайшую веревку и полез следом за своими людьми. Понял он свою ошибку, едва выбравшись к подошве вала: очухались-таки татары за изгородью, взялись за луки, проклятые. Запели вокруг Ратьши стрелы, стали, с хрустом пробивая лед, втыкаться в откос вала, вдоль которого он как раз поднимался. Несколько с глухим стуком воткнулись в щит, пара ударила в кольчужную юбку, прикрывающую бедра и повисли на ней, застряв в кольцах, одна со звоном ударила по шлему. Не пробила, слава богам.

Со стены татарам отвечали. Звонко щелкали тетивы обычных луков, глуше, но с протяжным гудением – затинных самострелов. Если бы не стрельба со стены, охотников уже давно бы утыкали стрелами, а так татарам не давали толком прицелиться.

Но вот в кого-то все же попали. Наверху, у самого подножия стены послышался вскрик. Ратислав поднял голову, пытаясь разглядеть, в кого угодила стрела. Не в княжича, тот уже перевалил через гребень. И не в Годеню, у этого доспех темный. На веревке выгнулся, поймав в незакрытую щитом часть спины, кто-то из меченош, блестя в свете факелов серебром кольчуги. Со стены стали быстро подтягивать веревку, на которой повис подстреленный. Не успели. Правая рука, которой еще продолжал цепляться за веревку воин, разжалась, и он заскользил вниз по обледеневшему склону вала.

Падал меченоша сажени на полторы правее Ратьши. Не задумываясь, тот, опершись ногой о неровность наледи, толкнулся вправо и успел перехватить раненого, зацепив того за оплечье. Теперь на одной руке с тяжелой ношей влезть на стену самому нечего было и думать.

– Тяните! – прохрипел Ратислав, вскинув лицо вверх.

Со стены потянули. Не так, правда, быстро, как хотелось. А стрелы продолжали лететь. Теперь только в Ратислава и раненого, подхваченного им, остальные охотники уже были на стене, укрывшись за заборолами. Кто хоть это? Он всмотрелся в запрокинувшееся бледное пятно лица. Семен… Не повезло парню.

Пока их подтащили к гребню стены, в Ратьшу угодило еще с пяток стрел. Щит и доспех выдержали, ни одна из стрел не достала до тела. А вот Семену не повезло, еще одна стрела пробила ему кольчугу на спине: щит ее почти не прикрывал, сбился в сторону. Наверху, у самых заборол, Ратислав, собрав последние силы, вздернул тело меченоши повыше. Несколько рук подхватили его и втянули в одну из бойниц. Кто-то помог перевалить через стену и Ратьше.

Какое-то время он, усевшись на настил и прижавшись спиной к бревнам заборол, просто дышал обжигающим морозным воздухом. Отдышался, поднялся на ноги. Пригибаясь – в бойницы, посвистывая, залетали монгольские стрелы – добрался до лежащего неподалеку Семена, вокруг которого сгрудились участники вылазки и несколько воинов со стены. Растолкав зевак, склонился над недавно обретенным меченошей. Тот отходил, хрипя, брызгал изо рта пенящейся кровью и выдувал носом красные пузыри. Пальцы, ломая ногти, скребли по настилу пола, ноги выбивали пятками частую дробь. Мучился недолго. Грудь в последний раз вздыбилась, потом медленно опустилась, с хрипом выпуская воздух, пальцы на руках скрючились и замерли, ноги вроде как облегченно вытянулись.

Все. Нет больше Семена. Никому не расскажет воин о том, что заходил воевода Ратислав в покои княжны. Оттого, что пришла такая мысль, тошно стало на душе. Выпрямился Ратьша, провел рукой по лицу, словно смахивая мерзкую липкую паутину. Да, не взял бы с собой тогда Семена, наверное, жив бы тот был. А может, и хотел вот такого? Самое поганое, что, наверное, так оно и есть. Ну, может, не хотел осознанно, но где-то в глубине души…

Ладно, сделанного не воротишь. Опять же, не сегодня убили бы гридня, так завтра или послезавтра. А коль падет стольный град, так все там будут. Успокоив чуток такими рассуждениями проснувшуюся совесть, Ратислав глянул на стоящего поблизости Годеню, сказал ему:

– Отнесете павших в скудельницу. Утром попа позовите. Вроде был Семен добрым христианином.

– Сделаем, боярин, – кивнул тот.

Надо было еще что-то сказать воинам, собравшимся на стене. Не зря же затевалась вся эта вылазка, не зря погибли те, кто погиб. Говорить не хотелось, но – надо. Надо!

Ратьша кашлянул, прочищая горло. Сказал хрипловато и не слишком громко: