Карл Май - Через пустыню
— Слушаюсь, мой господин! — ответил он.
Теперь моим намерением было освобождение Мохаммеда Эмина, но уже в самом начале разговора с офицером я заметил, что здесь моя помощь не нужна. Спутники офицера остановились чуть позади него и смотрели больше на меня, чем на своего пленника. А тот немедленно воспользовался этим обстоятельством. Он был связан некрепко и сидел на плохой турецкой лошади. Однако в хвосте отряда вели его превосходного коня, и все его оружие висело на луке седла. И как раз в тот момент, когда я закончил свой разговор, Мохаммед Эмин вспрыгнул ногами на спину своей лошади.
— Халеф, внимание! — шепнул я слуге, который наблюдал за шейхом так же пристально, как и я.
Он сразу же меня понял.
— Между шейхом и арнаутами, сиди! — тихо ответил он мне.
Теперь хаддедин решился на несколько смелых прыжков с крупа на круп стоящих за ним лошадей. Сидевшие на них наездники не ожидали такой дерзости, и, прежде чем они успели схватить шейха, он уже достиг своего скакуна, вскочил в седло, рванул повод из руки придерживавшего трофей арнаута и умчался прочь — не по дороге, а прямо к речушке.
Многоголосый крик, исполненный удивления и гнева, раздался за ним.
— Твой пленник бежал, — крикнул я командиру, — позволь нам преследовать его!
Одновременно я развернул своего коня и погнался за беглецом. Халеф держался рядом со мной.
— Не так близко ко мне, Халеф! Скачи так, чтобы они не могли стрелять, не попав в нас!
Теперь началась упорная, дикая охота. К счастью, преследователи сначала думали только о том, чтобы поймать Мохаммеда Эмина, а когда они поняли, что его конь превосходит их лошадей, и схватились за оружие, расстояние между беглецом и преследователями стало уже слишком большим. Применить оружие они тоже не могли, так как мы с Халефом скакали перед ними не по прямой линии, а зигзагами, и при этом я изо всех сил пытался показать, какой у меня непокорный конь. Он то останавливался и «давал козла», то уносился вперед, то бросался в сторону, поворачиваясь на задних ногах вокруг собственной оси, устремлялся то вправо, то влево, а потом возвращался точнехонько на нужное направление. Халеф делал то же самое, и так получалось, что турки не стреляли, опасаясь попасть в нас.
Хаддедин бесстрашно погнал своего коня в воды Хосара. Он удачно перебрался на ту сторону, я с Халефом — тоже; перед остальными мы получили значительное преимущество. Так мы летели вперед на своих добрых лошадях все дальше к северо-западу, пока не прошло два часа и мы не выбрались на дорогу, которая вела из Мосула через Телль-Кайф прямо на Рабан-Ормузд и шла параллельно той, по которой мы прежде рассчитывали достичь Хорсабада, Джерайи и Баадри. Только здесь хаддедин остановил своего коня. Он увидел лишь нас двоих, так как остальных давно уже не было видно — так они отстали.
— Слава Аллаху! — крикнул он. — Эфенди, благодарю тебя за то, что они не смогли меня подстрелить! Что мы теперь будем делать, чтобы они потеряли наш след?
— Как ты попал в их руки, шейх? — спросил маленький Халеф.
— Это он нам расскажет позднее; теперь для этого нет времени, — ответил я. — Мохаммед Эмин, знаешь ли ты болотистую страну, которая между Тигром и Джебель-Маклуб?
— Однажды я проехал ее.
— В каком направлении?
— Из Баашики и Баазани через Рас-эль-Айн в Дохук.
— Опасны ли эти болота?
— Нет.
— Видите там, на северо-востоке, высотку, до которой можно бы добраться часа за три?
— Видим.
— Там мы снова встретимся, потому что здесь мы должны расстаться. По дороге нам ехать нельзя, иначе нас могут увидеть и узнать направление нашего движения. Мы должны ехать по болотам, и притом каждый в отдельности, чтобы преследователи, если они все же доберутся сюда, не знали, по какому следу нас искать.
— А наши арнауты и башибузуки, сиди? — спросил меня Халеф.
— Теперь нам нет до них никакого дела. Вообще они нам скорее мешали; они не дадут мне большей защиты, чем та, которую гарантирует мой паспорт и письма. Халеф, ты съедешь с дороги здесь и будешь придерживаться южной линии; я поскачу в середине, а шейх поедет в северном направлении — каждый из нас будет по меньшей мере в получасе пути от другого.
Оба мои друга отделились от меня, и я тоже свернул с торной дороги в болото, которое, правда, не было настоящей трясиной. Спутники исчезли из моих глаз, и я в одиночку устремился к цели, которую мы себе назначили.
Уже несколько дней я находился в таком напряжении, какого давно не ощущал. На всей земле нет страны, которая таила бы в себе столько же загадок, как та земля, по которой ступали сейчас копыта моего коня — даже не считая развалин времен ассирийских и вавилонских царств, которые здесь можно видеть на каждом шагу. Передо мной теперь громоздились горы, склоны и долины которых были заселены людьми, чью национальность и религию можно различить с большим трудом. Гасители света, огнепоклонники, несториане, поклонники дьявола, халдеи, наумиты, сунниты, шииты, наджииты, голлаты, рафизиты, мутазилиты, ваххабиты, арабы, евреи, тюрки, армяне, сирийцы, друзы, марониты, курды, персы, туркмены — представителей этих наций, племен и сект можно встретить на каждом шагу, а кто сочтет проступки и ошибки, которые здесь может совершить чужестранец! Эти горы еще и сегодня пахнут кровью тех, кто пал жертвой народной ненависти, дичайшего фанатизма, страсти к завоеваниям, политического вероломства, хищности или кровной мести. Здесь человеческие жилища висят на скалах, над обрывами, словно гнездо коршуна, всегда готового ринуться на ничего не подозревающую добычу. Здесь система всеобщего подавления, беспощадной эксплуатации достигла того яростного озлобления, которое едва-едва различает друга и врага.
Гора приближалась ко мне все ближе. Почва, правда, была еще зыбкой и влажной, но в очень немногих местах копыта моего коня погружались глубоко. Наконец пошла сухая земля. Малярийное обрамление Тигра осталось позади. Я увидел справа от себя всадника и очень скоро узнал в нем Халефа, с которым и сблизился через короткое время.
— Тебе кто-нибудь встретился? — спросил я его.
— Нет, сиди.
— Никто тебя не видел?
— Ни один человек. Только далеко на юге заметил я на оставленной нами дороге маленького человека, тянувшего за собой осла. Однако я не смог его рассмотреть.
— Можешь ли ты узнать вон того всадника? — спросил я, показывая на север.
— О сиди, это же едет шейх.
— Да, это Мохаммед Эмин. Через десяток минут он будет с нами.
Так и произошло. Шейх нас увидел и поспешно поскакал к нам.
— Ну что, эфенди? — спросил он меня.
— Все зависит от того, что ты узнал. Может быть, тебя заметили?
