Эрнест Капандю - Рыцарь курятника
– Ну и что же?
– Мадам д'Этиоль показала письмо королю, – сказала Салле.
– О!
– Да! А король, прочитав, сказал: «Ваш муж – честный человек!» После этого король поручил герцогу Ришелье уладить дело. Герцог в свою очередь приказал шести мушкетерам отправиться вместе с Ле Норманом в путешествие в Авиньон, и в настоящее время злополучный муж проводит время в папских владениях.
– Его скоро утешит, – прибавила Комарго, – место главного откупщика.
– И он скоро вернется в Париж. Бедный д'Этиоль, как и его дядя, не может прожить без оперы. Не правда ли, Аллар?
– Его жене очень кстати теперь переменить имя, – сказал Дюпре.
– Для того и дали ей титул маркизы де Помпадур. Ее апартаменты будут во всех королевских домах, а для того чтобы она могла жить не нуждаясь, король назначил ей пятьсот тысяч ливров ренты и дал семьсот пятьдесят тысяч на покупку земель и дворца Креси.
– Вместе с пятьюстами ливров, которые ей дал Машо за место главного контролера, отнятое у Орри, – сказала Комарго, – это составит около двух миллионов.
– Заработанных в два месяца!
– А брат ее, назначенный главным управляющим на стройках, а маркиз Вандиер…
– Однако какие перемены при дворе! Никто не знает, что еще случится!..
– Милостивые государыни, – сказал Дюпре, – все это прекрасно, но время уходит, а мы не репетируем. Прошу вас на места!
Музыканты стали перед своими пюпитрами, фигуранты и фигурантки отодвинулись в глубь сцены.
– Когда поднимется занавес, – сказала Салле, – мне придется лежать на этой скамье из дерна?
– Да, – подтвердил Дюпре.
– Но в вашем дерне есть гвозди, – вскричала Салле, – они разорвали мне юбку.
– Ее зашьют… На места! На места!
Салле растянулась на скамье, постаравшись не попасть на гвозди.
– Мне выходить с левой стороны? – спросил Новерр.
– Да! Ты, пастух, входишь и сначала не видишь спящей пастушки… Ты задумчив, печален, уныл; руки твои опущены, взор потуплен, что говорит о глубоком горе… хорошо… Вдруг ты замечаешь ее – выражение восторга… Любовь пронзает твое сердце… Затем ты замечаешь другую пастушку, которая подходит с противоположной стороны. Входите, Комарго!.. Ты и ее также находишь прелестной, ты в восторге. Твоя мимика должна ясно выразить твои чувства… Понимаешь? Кого из них полюбит пастух, оказавшийся между двумя такими привлекательными женщинами? Положение бесподобное! Комарго входит и не видит тебя… она смотрит на зеленые листья на деревьях…
– Подвиньте налево свечку! – закричал Новерр. – Сало капает мне на голову!
– Ты находишь их прелестными – не забывай об этом! – продолжал Дюпре.
– Мне стоит только взглянуть на обеих дам, чтобы вспомнить это, – сказал Новерр, вытирая голову, на которую действительно капало сало со свечи.
– Итак, ты колеблешься, – продолжал Дюпре. – Когда ты чувствуешь влечение к одной, ты должен сделать «глиссад», потом пируэт, выражающий влечение к другой. Понятно? Теперь мы начнем.
– А я разве не выхожу? – спросила Аллар.
– Разумеется, выходите. Вы – богиня счастья; вы будете колебать весы, до тех пор пока с противоположной стороны не войдет Амур.
– Амуром буду я, – сказал Гардель. – У меня будут великолепные крылья.
– А у Аллар бесподобные бриллианты.
– Пусть она напишет Рыцарю, чтобы он возвратил ей украденные! – засмеялся Новерр.
– Мы должны были выпросить их у него, когда он принес нам розы… – сказала Комарго.
– Правда, – подтвердила Салле. – Ведь это случилось в ту ночь, когда была ранена бедная Сабина, дочь Доже.
– Почти под моими окнами!
– Вы помните?
– Как не помнить! Мне все кажется, что я до сих пор вижу бедняжку плавающей в луже крови.
– Кстати о Доже, – сказал Новерр, – вы знаете, что его семейство преследуют несчастья? После того как дочь чуть было не погибла, вдруг исчезла невеста его сына, Нисетта, и думают, что она убита.
– Вы знаете эту девушку, Новерр? – спросила Комарго.
– Я ее знал лучше него, – заметил Дюпре, – я был ее учителем танцев.
– Вы учили ее танцам?
– Тогда же, когда учил Сабину. Мой старый друг Доже просил меня давать уроки его дочери, а так как Нисетта никогда не расставалась с нею, я учил танцам их обеих; тогда-то Новерр, часто со мной ездивший туда, увидел этих девиц и подружился с Роланом, сыном Доже.
– Вы знаете подробности исчезновения и смерти этой девушки?
– Да, но расскажу о них после репетиции.
– Нет, нет, сейчас!
– После!
– О! Когда я встревожена и озабочена, я не могу танцевать, – заявила Комарго.
– И я также, – подхватила Салле.
– Рассказывайте скорее, Дюпре! – вскричала Аллар.
– Я буду краток, – начал Дюпре, – притом, если я забуду что-нибудь, Новерр дополнит меня. Это произошло в ночь большого маскарада в ратуше, на котором присутствовал король.
– Я была одета гречанкой, – перебила Комарго.
– А я китаянкой! – прибавила Салле.
– Ну, в ту ночь Нисетта и Сабина возвращались домой со своими братьями, Роланом и Жильбером-оружейником; доехав до того места, где улица Сен-Дени скрещивается с улицей Ломбардской, они были остановлены разведенным костром. Мужланы, которые забавлялись, перепрыгивая через него, не хотели их пропускать. Ролан и Жильбер вышли из кареты, а лошади вдруг рванулись и понесли, будто закусили удила.
– А девушки остались в карете одни? – спросила Аллар.
– Да. По какой дороге понеслась карета – этого узнать так и не смогли. Ролан и Жильбер целую ночь искали ее и не нашли. Утром Сабина вернулась к отцу. Она была бледна и едва держалась на ногах. Одежда ее была запачкана и изорвана…
– О, бедная девушка! – воскликнули в один голос Комарго и Салле.
– Сабина рассказала, что, когда лошади понесли, она страшно испугалась, однако успела открыть дверцу и выскочила из фиакра, после чего упала и лишилась чувств… Придя в себя, Сабина собралась с силами и вернулась домой. Она думала, что кучер успел в конце концов остановить лошадей и что Нисетта тоже вернулась, но та не возвращалась.
– Целую неделю, – прибавил Новерр, – искали карету, но не могли найти.
– Нисетта так и не вернулась? – спросила Аллар.
– Нет.
– Что же с ней стало?
– Она утонула. По крайней мере так думают, и это похоже на правду. Через девять дней после ее исчезновения один моряк, проплывая под мостом Нотр-Дам, почувствовал, что его лодка наткнулась на какой-то твердый предмет. Он остановился; друзья помогли ему и вытащили из воды фиакр. Обе лошади были еще запряжены. Внутри кареты была утонувшая женщина. На этой женщине, ужасно обезображенной долгим пребыванием под водой, была одежда, которая была на Нисетте на балу в ратуше.
