Тайна Моря - Стокер Брэм
22 июля, после военного совета на королевском галеоне с участием адмиралов флота, наша флотилия, ожидавшая приказов в гавани Ла-Коруньи вместе с флотилией Андалусии, флотилией Гипускоа и флотилией Охеды, наконец подняла паруса и отправилась навстречу нашей великой цели.
Воистину казалось, что все силы моря и ветров сплотились против нас; через какие-то три дня хорошей погоды нас ждали штили, туманы и ураган, каких еще не видели в месяц Льва. Волны вздымались до самых до небес, и некоторые обрушивались на корабли нашего флота, причиняя тяжелый ущерб, какой нельзя восполнить в море. В том шторме смыло всю кормовую галерею нашего галеона, и лишь по милости Всевышнего нас не потопила проделанная брешь. С наступлением дня мы увидели, что пропали сорок кораблей Армады. В тот день великий и отважный мореход, адмирал дон Педро де Вальдес, презрев опасность и рискуя жизнью, спас мою, когда меня унесло за борт могучим морем. В благодарность я передал ему то, что ценил среди своего имущества превыше всего: медальон святого Кристобаля, подаренный папой.
Затем нас целую неделю терзал враг, коий, держась поодаль, благодаря превосходству в артиллерии причинял неисчислимый ущерб; нашим плотникам и ныряльщикам то и дело приходилось закупоривать пробоины над и под водой деревянными и свинцовыми заплатами.
В последний день июля на нас обрушились сразу два бедствия, и в обоих принял участие наш галеон. Первое постигло корабль «Сан-Сальвадор» флотилии адмирала Мигеля де Окендо через дьявольский замысел немецкого оружейника, коий в отместку за наказание, назначенное ему капитаном Прейгом, после выстрела из своего орудия бросил зажженный пальник в бочку с порохом, взорвав две кормовые палубы и башню и убив свыше двухсот человек. Там же находился главный казначей Хуан де Хуэрта с немалой долей королевских сокровищ, и потому требовалось спасти судно от устремившегося к нему врага. Герцог, выстрелив из сигнальной пушки и приказав флотилии следовать за ним, встал борт о борт с кораблем — к смятению англичан, отваженных от столь лакомой добычи. По возвращении пострадавшего корабля на свое место в строю стряслось второе бедствие: под фок-мачтой флагманского «Нуэстра Сеньора дель Розарио» дона Педро де Вальдеса провалилась палуба, отчего та рухнула на грот. Волнение на море не давало взять судно на буксир; герцог приказал капитану Охеде встать на страже с нашими паташами, вице-флагманом дона Педро «Сан-Франциско» и нашим «Сан-Кристобалем». Также на галеоне должны были приладить канат для буксира, но тут опустилась ночь, и советник командующего флотом Диего Флорес мудро запретил такому числу кораблей отделяться от Армады, чтобы не потерять и их. Так мы распрощались с доблестным мореходом доном Педро де Вальдесом.
Тем же вечером задул ветер, заволновалось море, и пострадавший корабль адмирала Окендо грозил затонуть; тогда главный адмирал, узнав об этом, отдал нам приказ забрать к себе на борт матросов, солдат и сокровища короля: говорилось, что Армада перевозила полмиллиона крон Его Католического Величества в слитках и монетах. Стояла кромешная тьма, когда мы увидели сигнал после того, как флагман убавил паруса, — два фонаря на корме и один на такелаже, по которым правила путь флотилия. Грозно сияли фонари над темными вздымающимися водами, кои то и дело ломались волнами так, что дорожки света местами разрывались, словно никогда не воссоединятся. Но наши мореходы ответили на зов, и вскоре у бортов покачивались лодки и блестели клинки в свете фонарей — им в помощь зажгли боевые прожекторы. Одна за другой уносились они во тьму. Ждать их возвращения пришлось долго — бурное море пресекло начинание на корню. Но незадолго до полудня следующего дня они отправились вновь и в несколько ходок доставили множество людей и большой груз тяжелых сундуков, которые были размещены под оружейной и стереглись денно и нощно. Это причиняло множество тревог сеньору де лас Аласу, переживавшему, что матросы и, хуже того, иностранцы знали, какие сокровища находятся на борту.
Затем мы исполнили свой боевой долг в сражении между нашей Армадой и флотилиями Дрейка и лорда-адмирала Говарда, а также Джона Хокинса, теснивших нас с таким исступлением, что мы уж подумали, на их стороне воюет сам дьявол. Наконец милостью Божьей вражеский флагман оказался почти у нас в руках, оставшись без управления среди наших кораблей. Но к нему поспешили весельные лодки с сопровождающих судов и оттянули прочь, тогда как штиль воспретил погоню. Затем нас — и весь христианский мир — едва не постигло страшное несчастье, когда ядро ударило нам в нос и так ослабило крепежи драгоценной носовой фигуры, что она едва не рухнула в море. Но святой Кристобаль не оставил нас без присмотра, и вскоре мы затащили ее на борт и закрепили канатами. Фигуру накрыли паклей, мешковиной и скрыли, чтобы никто не обнаружил секрета ее великой ценности. Покончив с этим, мы снова ринулись в бой, поскольку наша скорость требовалась для погони вместе с португальским «Сан-Хуаном» за вражеским флагманом, бегущим от нашей атаки. Английские корабли, пусть и уступали в размере, были быстры, как наши, и легче в маневрах, и с их преимуществом рулевого управления мы едва успели встать на нужный галс, как они уже унеслись на всех парусах. Зато это избавило нас от большой беды, ибо, когда Армада встала на якорь у Кале, мы, придя среди последних, остались на краю флота. Потому-то, когда воскресной ночью 7 августа англичане пустили с попутным ветром и приливом на Армаду брандеры и многим большим кораблям пришлось в панике бросать или даже срезать якоря, мы встали под парус со всей должной осмотрительностью и последовали на север согласно приказу герцога.
У Ньюкасла мы увидели, что английские корабли бросили погоню, и так поняли, что они истощили боезапас. Затем, не сворачивая с северного курса, чтобы, обогнув Шотландию и Ирландию, вновь прийти к Испании, мы принялись пересчитывать и зализывать свои раны. Мы представляли собой поистине жалкое зрелище: долгий, затяжной шторм и бои открыли бреши и корабль начерпал ужасно много воды. Поскольку мы были быстрейшим судном во флоте, наш галеон и «Тринидад» из нашей флотилии обогнали остальных и взяли на восток, хотя и не сильно, а затем на север, и вот так оказались 11 августа у побережья Абердина. Море подуспокоилось, и волны, хотя были выше, чем мы рассчитывали, все же ослабли в сравнении с прошлыми. Здесь, в песчаной бухте у Бьюкен-Несс, мы бросили якорь и приступили к ремонту.
Оба судна серьезно пострадали и требовали ремонта с килеванием, будь это возможно. Но в северных широтах, где даже летом моря приходят в исступление так быстро, нам это было не дано. Нашему сопровождающему, «Тринидаду», хотя он и пребывал в плачевном состоянии, все же пришлось не так худо, как нам; пошли страхи, что коль не восполнить ущерб, нанесенный штормом и врагом, то быть беде. И все же на починку рассчитывать никак не приходилось. Погода портилась, а кроме того, скоро бы показался враг. От одного из наших чужеземных матросов — шотландца, тайком навестившего Абердин, — мы узнали, что королева Елизавета выслала быстрый паташ, чтобы прочесать в поисках следов Армады все северное побережье. Хотя мы были на двух галеонах, мы опасались этой встречи: наши боезапасы были истощены, а пороховой склад опустел. Ядер для схватки, какую любили навязать упрямые англичане, не хватало. Более того, по обычаю местных островитян, тронь одного — соберутся на выручку все остальные, а значит, прогреми хоть одна наша пушка — и немного погодя на берегу будет целая армия, а на море — флотилия. Так мне пришлось с горечью задуматься, как лучше защитить вверенное сокровище. Угоди оно в лапы врагов, случилось бы худшее, а события уже складывались так плачевно, что этого приходилось опасаться всерьез. Следовательно, воззвавши к Небесам, чей клад я стерег, я поискал поблизости тайник, к коему мог бы прибегнуть в случае, если угроза возникнет раньше, чем мы безбедно отойдем от берега. Мастера сказали, что на завершение ремонта уйдет два дня, самое большее — три, и в первый я взял маленькую шлюпку и двух доверенных мореходов из своего ближайшего окружения и отплыл исследовать окрестности, где царило подлинное запустение. Мелкую бухту, в чьем устье мы встали на якорь из-за большой глубины в приливы и отливы, окружали из конца в конец высокие песчаные дюны, не считая выступов, где прочные рифы виднелись даже в прилив, а при низкой воде обнаруживали всю свою свирепость. Вначале мы подошли к северной стороне, но скоро отказались от своих намерений: хоть там и были глубокие расщелины, где всегда стояло большое волнение, одни уже очертания скал и суши над ними не вселяли надежду на подходящий тайник.
