Тайна Моря - Стокер Брэм
Но на южной стороне дело обстояло иначе. В стародавние времена здесь были землетрясения, и теперь осталось множество маленьких бухточек, все — скалистые и опасные, прятавшиеся меж выступающих скал непреодолимой высоты. На множестве покрытых водорослями камней, растущих из моря, кричали стаи диких птиц; меж ними росли без счета невидимые, если только от них не отливали волны, пики, и прилив там налетал с удивительным течением, смертельно опасным. Здесь мы, не раз и не два чуть не перевернувшись, прошли вдоль подводных скал и наконец сыскали требуемое место. Я записал для вашего сведения его местонахождение и все подробности, какие могут пригодиться во исполнение вашего долга. Пещера та великая, на южной стороне залива, о многих проходах и глухих тупиках, а лучше всего отвечало моим требованиям то, что найти путь в нее непросто ввиду небольшого размера и редкой ее скрытности. Я приготовился к перевозке сокровищ, замечая для себя все условия и доводя замысел до совершенства. Прежде я оставил матросов в лодке, велев ожидать на случай в них потребности, и потому никто из них, как бы я им ни доверял, не узнал о найденной пещере. Когда мы вернулись на галеон, уже наступила ночь.
Затем, после тайного совещания с адмиралом, я посетил капитана «Тринидада» и заручился его разрешением взять той же ночью его лодку и экипаж для особого тайного поручения. Мне думалось, что в этом плане лучше не принимать участия никому из нашей команды, быть может уже заподозрившей груз на борту. То был совет моего родича, адмирала де лас Аласа. С наступлением ночи он распорядился на «Сан-Кристобале» так, чтобы во время нашего отплытия вахтенные на палубе или галереях ничего не заметили — их отослали вниз. На палубе остался только сам капитан.
Мы совершили несколько путешествий меж кораблем и берегом, перенося наш весомый груз на галечный пляж. Караульных не выставляли, поскольку бояться было некого. В последнюю голову мы забрали большую носовую фигуру из золота и серебра, отлитую Бенвенуто и папой благословленную, и доставили на берег ко всему прочему. Затем шлюпка отчалила на «Тринидад». Забравшись на скалу, я дождался, когда на палубе сверкнет фонарь в знак ее возвращения.
Наконец подошла лодка моего собственного судна с тремя верными людьми, как было условлено; в молчании мы перенесли сокровища в пещеру. Но тут нас немало переполошил выстрел из аркебузы с одного из кораблей в бухте. Мы поспешили подняться на скалы и огляделись в темноте, как могли. Но все было спокойно: что бы ни случилось, оно уже закончилось. Под покровом тьмы, когда сошла вода, мы спрятали сокровища в дальнем проходе, оставив бóльшую часть в мелководье. В этой дальней пещере стены стояли отвесно, кроме единственной в конце, с большой каменной ступенью. На нее мы водрузили образ святого Кристобаля, ведь негоже святому простираться на боку. Вода в той пещере подымается неуклонно и молчаливо, поскольку скалы не допускают внутрь грохот волн. Местами она забирается так высоко, что побеспокоила нас на обратном пути. Мои избранные моряки, прежде чем отплыть от берега, принесли торжественную клятву на статуе святого Кристобаля, подаренной папой, что никогда не раскроют деяния сей ночи.
Еще до рассвета, в этих широтах наступающего рано, мы уже были на борту корабля и тихо разошлись по каютам, чтобы никто, знавший о нашем отсутствии, не догадался, когда мы вернулись.
Утро принесло только новые заботы. Мне доложили, что ночью вахтенный видел, как от корабля плывет человек, и выстрелил из аркебузы. В темноте он не видел, достигла ли пуля цели. Я ничего не сказал о своих подозрениях, но позже выяснил, что пропал русский финн Олгареф. Тогда я догадался, что он, что-то заподозрив, проследил за нами и, коль еще жив, может знать и о входе в пещеру.
Весь день я провел в раздумьях, как быть, и наконец решился. На мне лежал священный долг оберегать сокровище. Я должен найти Олгарефа, если он достиг берега, и убить его, коли потребуется, сохранив секрет пещеры любой ценой. Посему, о дети мои, вы видите, как тяжко Поручение папы, каких крайностей неукоснительно требует ото всех, кто его выполняет.
В течение дня я втайне приготовился к своей вылазке. В небольшую лодку на борту я принес несколько бочонков пороха — раздобыть их было весьма непросто, до того уж опустел наш пороховой склад, и лишь знание адмирала о важности моего Поручения и силе моей потребности убедили его расстаться и с этой малостью. Ввечеру я самолично доплыл до берега и с аркебузой в руках осмотрел в поисках финна множество выступов и тайных ниш. Часами я искал, обшаривая каждую щелочку, но Олгарефа не видел и следа. Наконец я бросил поиски и пришел к пещере, чтобы завершить задуманное. Запалив лампу, я прошел по мелководью у входа, что тянется вглубь под большою нависающей скалой, покоящейся на двух каменных махинах по обе руки. Я терпеливо брел во время отлива петляющими коридорами; свет лампы отражали черный камень — ошую и красный — одесную. Поворачивая направо, я знал, что сей час увижу перед собой золотую фигуру святого Кристобаля. Но тут я добрался до конца прохода и на миг оцепенел от ужаса. Фигура уже не стояла на широкой каменной полке, как была поставлена, а лежала одним концом на каком-то предмете в воде. Подняв лампу повыше, я увидел, что это не что иное, как тело Олгарефа.
Негодяй таки сбежал с галеона и втайне проследил за нами, найдя пещеру. Он забрался на скальную полку и в намерении похитить драгоценную фигуру потянул ее на себя; при падении вес золота, из которого отлит Христос, убил его. Очевидно, он не знал о других сокровищах и стремился лишь к тому, что видел. Готовясь запечатать вход в пещеру до той поры, когда я смогу вернуться, я не тревожил покойника, так и оставив его под святым ликом, коего он смел коснуться своей кощунственной рукой.
Коль сокровищам не суждено найтись до самого Судного дня, непросто ему будет выбраться из положения, которое сам и навлек злым деянием себе на голову.
Уходил я с печалью в сердце; затем, чтобы сберечь папские сокровища, установил бочонки с порохом так, чтобы добиться наибольшего разрушения. Завалив их тяжелыми камнями, я запалил длинный фитиль, удалился и стал ждать.
Наконец свершилось. С грохотом множества орудий, пусть и приглушенным, заряд рванул, и с великим клубом белого дыма, поднявшимся высоко в небо вместе с камнями и с землей, с сотрясением великой каменной громады, отдавшимся словно даже там, где дожидался я, вся передняя часть пещеры рухнула. Затем белое облако опустилось и уплыло по-над травой, лишь темный разреженный пар висел там несколько минут. Когда развеялся и он, я приблизился и увидел, что огромные каменные столбы опрокинуты и вход засыпан множеством валунов, не оставивших от пещеры и следа. Даже ведущий в нее канал завалило камнями, как и не бывало.
Тогда я вздохнул полной грудью, ибо на время папское сокровище было в безопасности — заперто в пещере в недрах земли, где в свое время я или моя кровь еще найдет его, пусть и с трудом.
На «Сан-Кристобаль» я вернулся в потемках, и мой родич, адмирал, сообщил, что уже ходят слухи, будто бы я отправлялся прятать клад. Посовещавшись, той же ночью мы, дабы сгладить подозрения, сделали вид, будто переносим на «Тринидад» большой груз, но подняв при этом шум, чтобы происходящее видели солдаты и матросы и разнесли молву о нашей затее.
Наутро показалась Армада — все, что от нее осталось; и, влившись в нее, мы начали мрачное путешествие через штормы, бури, испытания и утраты множества наших великих кораблей у негостеприимного берега Ирландии и лишь многие дни спустя наконец вновь очутились в Испании.
Впоследствии, переживая, как бы не было обнаружено папское сокровище, я втайне вернулся в Абердин, где в тяжелом северном климате и после множества мытарств меня и свалила болезнь, изнуряя теперь мои силы.
Где и как найти секрет, о том я поведал в тайнописи, спрятанной в особом месте, приложивши к ней и точную карту. Все это я описал, чтобы ты, мой сын, и вы, все мои дети, кому может понадобиться долго и много трудиться во исполнение Поручения, знали свое прошлое.
