Мишель Зевако - Двор чудес
— Государь, государь! Прочь эти мысли!
— Глаза мои, глаза! Так и горят! Так и жжет огнем! А ее поцелуи этот огонь остудили бы…
— Выпейте, государь, — сказал хирург и поднес королю успокоительное.
Король с жадностью выпил и схватил хирурга за руку.
— Ах, это вы! — воскликнул он. — А где Рабле? Я хочу, чтобы ко мне прислали Рабле!
— Моего знаменитого собрата нет в замке, но я пытаюсь его заменить, насколько позволяют мои скромные знания…
— Да-да, вы тоже ученый…
Король взмахом руки отослал Бассиньяка.
— Королю лучше! — объявил хирург.
Бассиньяк поторопился выйти, чтобы всем передать эту новость, заранее радуясь смятению всех царедворцев.
— И ты выйди, Сансак, — дружелюбно велел Франциск.
Сансак краем глаза посмотрел на хирурга.
— Его Величество перенесли тяжелый кризис, — объяснил тот. — Кризис дошел до высшей точки, а теперь постепенно ослабевает. Я ручаюсь, что Его Величество будет жить, если ему будет угодно следовать моим предписаниям.
— Боже, спаси Его Величество! — прошептал Сансак, и этот железный человек вышел со слезами на глазах. Ведь он, деля забавы и труды короля, глубоко к нему привязался…
Король повернулся к хирургу.
— Скажите мне, как я, — сказал он довольно строго.
— Состояние Вашего Величества не внушает опасений.
— А я вам говорю, что обречен! Мне жить осталось, быть может, месяца три… только зачем?
— У Вашего Величества крепкое сложение. Под действием успокаивающих и очищающих трав кровь может восстановиться…
Франциск I покачал головой.
— Зачем вы мне лжете? — сказал он сурово. — Вы лучше моего знаете, что мой недуг неисцелим.
Хирург ничего не отвечал.
— Вот видите! — в отчаянье вскричал король.
— Государь! Признаюсь, недуг Вашего Величества исцелить нелегко. Но если вы желаете, то проживете не три месяца, а…
— Шесть? — саркастически спросил король.
И опять хирург ничего не ответил.
— Послушайте, — сказал тогда Франциск I, — если мне осталось прожить какие-то жалкие дни, то этого не надо… Слушайте меня… молчите… и повинуйтесь… Я желаю, чтобы с этого дня мне давали такое лекарство, которое совершенно восстановит все мои силы на неделю, а то и того менее. В эти последние дни я хочу стать молодым, пылким — таким, каким был двадцать лет назад. Можете это сделать?
— Да, государь. Но если я вам дам такое лекарство, то убью вас…
— Сделайте и принесите, а там видно будет!
— Еще раз говорю Вашему Величеству, что вы стремитесь к самоубийству…
— Да замолчите же, сударь мой! — простонал король. — Чтобы к утру это лекарство было у меня. Отвечаете жизнью!
— Это королевская воля?
— Да! Я так повелеваю!
— Что ж, будет так… Повинуюсь…
* * *Может быть, хирург был порядочным человеком. Может быть, он просто испугался. Но он решил, что никому ничего не скажет, а после попробует в последний раз отговорить Франциска I от самоубийственного намерения.
Выйдя от короля, он увидел, что его нетерпеливо дожидается Диана де Пуатье.
— Итак? — спросила она.
— Его Величество перенес кризис, но нет никаких признаков опасности. Он будет здоров, если согласится немного отдохнуть… и особенно если будет устранена причина возбуждения.
— Что за причина? — спросила Диана.
— Женщины! — без обиняков ответил хирург и ушел.
«Женщины? — подумала Диана. — И он может выздороветь… О! Письмо!»
* * *Хирург поскорей поспешил в свое жилище, где была устроена лаборатория. Мы говорили: может быть, он был порядочным человеком. Идея приготовить обещанное королю лекарство была ему противна. Он сел в кресло, обхватил голову руками и принялся думать.
Вдали на какой-то часовой башне медленно пробили четыре удара. Тут в дверь постучали. Хирург подумал, что его уже срочно вызывают к королю, и поспешно открыл. То была Диана де Пуатье. Войдя, она заперла дверь на все засовы.
— Итак, — сказала она, — расскажите все подробно.
— Я могу только повторить уже сказанное, мадам. Короля можно вылечить — по крайней мере, от этого приступа.
— Что для этого нужно?
— Полнейший покой… понимаете, мадам? Это значит — покой не только тела, но и души. Причем под покоем я понимаю только отдохновение… чувств.
— Говорите просто, — сказала Диана де Пуатье. — Обстоятельства слишком важные, чтобы терять время на метафоры.
— Хорошо, мадам. Итак, я говорю, что королю показаны все его обычные занятия, даже физически тяжкие. Напротив: охота, турниры — все, что приводит к обильному выделению пота и гасит чувственность, будет ему только полезно. Но он должен полностью прекратить всякие сношения с женщинами. Ему следует совершенно изгнать даже всякую мысль о любви, и тогда…
— Договаривайте.
— Строго следуя этим предписаниям и проходя разумное лечение, Его Величество может прожить еще лет пять или шесть.
— Пять или шесть! — повторила за доктором Диана.
— А благодаря чрезвычайной крепости короля, может быть, даже удастся и вовсе победить недуг. К несчастью, его темперамент, его неумеренная пылкость победили в нем волю. Король не ищет покоя, который может его спасти: напротив, он велел мне сделать для него возбуждающее снадобье.
— Возбуждающее? — переспросила Диана.
— Такое, чтобы на несколько дней восстановились все его молодые силы.
— И вы можете сделать такое снадобье?
— Могу, мадам, но не сделаю.
— Почему?
— Потому что таким зельем я убью короля столь же верно, как пулей в голову или кинжалом в грудь.
— Понимаю, мэтр. Но вам будет трудно открыто противиться повелениям Его Величества…
— А открыто, мадам, я и не буду противиться. Я приготовлю для Его Величества успокоительное и скажу, что он это лекарство и заказывал.
— А король поймет, что вы его обманули, и бросит в какое-нибудь подземелье…
Хирург побледнел.
Диана де Пуатье встала и подошла к нему.
— Это зелье надобно приготовить, — бесстрастно сказала она.
— О чем вы просите, мадам!
— Слушайте меня внимательно, мэтр: времени у вас мало. Здесь в коридоре за дверью два человека, которых я могу позвать. Вот, взгляните.
Диана распахнула дверь в коридор. Там хирург действительно увидел двух людей. Они были в масках, узнать их было нельзя, но по одежде то были дворяне.
Диана закрыла дверь.
— Знаете, что будет, если я их позову, мэтр?
— Не имею понятия, мадам, — сказал хирург, но из просто бледного он стал мертвенно-бледным.
— Они войдут сюда и без всякой жалости вас зарежут. У вас минута на размышление. Или вы соглашаетесь сделать снадобье, или я их зову.
