Тайна Моря - Стокер Брэм
В следующий миг мы напоролись на подводный риф. Нас троих резко швырнуло вперед, в море. Я услышал позади отчаянный крик — а затем у меня над головой сомкнулись волны.
Всплыл я в бешеном приступе страха за Марджори. На поручне она сидела по левую руку от меня и, значит, упала в стороне открытого моря, не берега. Я приподнялся как мог, и огляделся, и, слава богу, увидел, как в нескольких ярдах от меня поднимаются две руки. Всеми силами я погреб к ним и смог вытянуть жену на поверхность. С нею рядом, несмотря на растущие панику и ужас, я уже мог соображать. В такие мгновения разум работает с молниеносной скоростью, и уже через секунду я пришел к единственному выводу: камень, о который мы ударились, находится среди Скейрс. А раз так, нашим единственным шансом было держаться прилива и стараться избегать подводных рифов, о чьей смертоносности я знал так хорошо. Ведь я видел, как там нашел свою смерть Лохлейн Маклауд.
Предстояла отчаянная борьба. Вода мчалась меж скал, и даже там, где не поднимались волны, было непросто прорваться к берегу. Сам я был достаточно сильным пловцом, чтобы спастись, даже если бы пришлось обогнуть внешний риф и держать курс на самую гавань Уиннифолда. Но с Марджори на руках — с Марджори, которая только-только научилась плавать… Перспектива рисовалась страшная. Мы не могли терять ни единого шанса, и я велел жене скинуть юбки, тут же унесенные волной: так она могла плыть свободнее и во всю силу.
Яростно налетал ветер, мы чуть не захлебывались в нахлестывающих гребнях. На уровне воды света как раз хватало, чтобы видеть рифы на несколько ярдов впереди, линия берега поднималась серой непроглядной массой. В темноте и напряжении битвы с приливом я мало что мог поделать, разве что поддерживать голову Марджори и свою над водой, позволяя течению нести нас. Я по возможности избегал рифов и посвящал все силы тому, чтобы доставить нас к берегу. Не было времени ни на страхи, ни на сомнения, ни на надежды; настал час борьбы, пусть она и казалась бесконечной.
Через несколько минут я начал выбиваться из сил — сказались тяжесть последних дней и напряжение в попытке достичь китобоя. Время от времени мелькала мысль о доне Бернардино и помогавших нам друзьях, но все они были слишком далеко. Вероятно, мне больше никогда не увидеть испанца; быть может, никому уже не увидеть нас… я впадал в летаргию отчаяния.
Яростным усилием я вернул себя к насущной задаче и упорно держался своего курса. Марджори делала что могла, но ее силы были на исходе. Она становилась смертельным грузом… Это вдохновило меня на новые старания, и я рванул так исступленно, что все-таки приблизился к суше. Здесь нам попалось что-то вроде укрытия: волны, разбиваясь о внешние рифы, теряли напор. Белые гребни, что обрушивал на нас ветер, тоже слабели. Это дарило надежду и поддерживало во мне отвагу. Я сражался — сражался — сражался — сражался. О! Неужели борьба никогда не кончится! Я стиснул зубы и яростно пробивался вперед. Я чувствовал, что приливной волной нас несет в проход между подводными рифами.
О, радость! Под ногами был берег, грубая галька, камни перекатывались и стачивались друг о друга. Волна потянула назад. Но открылось второе дыхание. Я предпринял очередное неистовое усилие и подплыл ближе к земле. Затем, увидев, как волна начинает отступать, уперся ногами и из последних сил поднял Марджори, выстаивая против отхлынувшей от берега воды. Пошатываясь на визжащей гальке, изможденный до смерти, я наконец вынес жену на пляж и уложил. Затем безжизненно повалился рядом с ее холодным телом.
Последнее, что я помню, — слабое сияние наступающего рассвета, падающее на ее мраморно-белое лицо.
Глава LIII. Из пучин
В сознание я пришел не больше чем через несколько минут, если вообще терял сознание. Скорее я сдался перед нагрузкой на нервы, мышцы и мозг, чем впал в забытье. Думаю, я все время понимал, что нахожусь у моря, что Марджори рядом и ей плохо, но не более. Я находился в кошмаре, когда осознаешь опасность, чувствуешь ужас, но поделать ничего не можешь. По крайней мере, придя в себя, я целиком осознавал свое окружение. И даже удивился, что не вижу на бледном лице Марджори тот холодный слабый блик, что видел в последний раз. Просто свет стал ярче. Песок и скалы виделись уже не черными, а невыносимо удручающими в своем единообразном сером колорите, словно превращавшем все оттенки, форму и расстояния в унылую плоскую ширму. Первым делом я, конечно, позаботился о Марджори. Поначалу я испугался, что она умерла, — такой белой она выглядела средь окружающей серости. Но ее сердце билось, грудь поднималась и опускалась в дыхании, пусть и слабом. Теперь я видел, что нас занесло в Широкую гавань, а значит, мы недалеко от моего дома. Я видел насквозь скалу Нищий через ее туннель. Тогда я взял жену на руки и понес по крутой тропинке — хотя и с превеликим трудом, изможденный, — и доставил ее в дом. Пришлось снова взломать дверь, но мне все равно никто не мог помочь или помешать. Я нашел бренди и влил ей в рот пару капель, уложил ее на одеяла, разжег камин. Сухого дрока в дровяном сарае хватало, и скоро в доме затрещал огонь. Когда Марджори наконец открыла глаза и огляделась, сознание еще не вернулось к ней полностью.
Она вообразила, что оказалась в том дне, когда мы спаслись из затопленной пещеры; протянув руки, она сказала мне с бесконечной любовью и нежностью:
— Слава богу, ты жив, любимый!
Спустя мгновение она потерла глаза и села, дико оглядываясь, как после отвратительного кошмара. Но взгляд упал на нее саму, и тут ее захлестнула волна стыда; она поспешно натянула на плечи одеяло и легла обратно. Приличия превозмогли страх. Она прикрыла на пару мгновений глаза, чтобы собраться с мыслями, а когда открыла, уже вернула себе сообразительность и память.
— Так это был не сон! Все, все по-настоящему! И я обязана тебе жизнью, дорогой, — снова! — Я поцеловал ее, и она упала на подушку со счастливым вздохом. Но уже спустя мгновение снова подскочила, вскрикнув: — Но остальные, где они? Скорей! Скорей! Поможем им, если еще успеем!
Она отчаянно озиралась вокруг. Я понял ее желание и, поспешив в другую комнату, принес охапку одежды.
Через несколько минут она присоединилась ко мне, и мы рука об руку вышли на край утеса. По пути я рассказал, что случилось после того, как она потеряла сознание в море.
Ветер теперь дул не переставая — почти буря. Море бурлило, пока огромные волны у скал не взбили все окрестности Скейрс в сплошное пенное поле. Волны под нашими ногами, ломавшиеся о подводные скалы, захлестывали берег с шумным ревом, заливая то место, где мы только что лежали. Туман развеялся, теперь было видно далеко. В нескольких милях стоял большой корабль, а на окончании Скейрс, к северу от большой скалы, где находится подводный риф, торчала сломанная мачта. Но больше ничего видно не было — не считая яхты на юге, мотавшейся под вдвойне зарифленным парусом. Море и небо стали свинцово-серыми, а ветер гнал тяжелые тучи так низко, что они напоминали все тот же туман, но поднявшийся от воды.
Марджори не успокоилась, пока мы не перебудили всех в деревне Уиннифолд и не обошли вместе с ними все утесы, заглядывая в каждую щелочку в поисках следов тех, кто потерпел крушение с нами. Но все тщетно.
Мы послали конного в Кром с письмом, потому что знали, как ужасно должна волноваться миссис Джек. В невероятно короткий срок добрая дама уже была с нами, качала Марджори в объятиях, заходясь то в плаче, то в смехе.
Наконец она вызвала из деревни экипаж и объявила нам:
— А теперь, дорогие мои, нам лучше вернуться в Кром, чтобы вы пришли в себя после всего пережитого.
Марджори подошла ко мне и, взяв меня за руку и взглянув на свою пожилую гувернантку с любовью, произнесла с глубоким чувством:
— Вы лучше поезжайте, дорогая, и все для нас приготовьте. А я больше никогда не покину мужа по своей воле!
Шторм бушевал весь день напролет, и сильнее, и страшнее с каждым часом. На другой день он пошел на убыль, пока наконец ветер не улегся, — и тогда уже только волны намекали на то, что было. Затем море стало возвращать мертвых. На берегу от Уиннифолда до Олд-Слейнс находили матросов — предположительно, с «Вильгельмины», — а в Круден-Бей выбросило тела двух похитителей, ужасно искалеченные. Остальных моряков и бандитов так и не нашли. Спаслись ли они каким-то чудом или сгинули в море, наверное, уже не узнает никто.
