Тайна Моря - Стокер Брэм

Глава LII. Рать

Я прошептал Марджори и дону Бернардино:

— Если они уйдут, все пропало! Их нужно остановить любой ценой!

Испанец кивнул, а Марджори сжала мои ладони — в словах не было нужды. Затем я определил порядок битвы. Я стреляю первый, затем — испанец, затем — Марджори, и каждый должен беречь пули, пока не будет уверен в цели. Без этой предосторожности было не обойтись из-за ограниченных боеприпасов. Мы не проверяли каморы револьверов — в этом отношении гарантию уже дал мой выстрел. Когда матросы поставили паруса и мы понеслись по воде, я понял, что даже с риском обнаружить себя мы должны снова дать сигнал, и выстрелил. Сквозь туман принесся ответный клич с «Кистоуна», а затем на нашей палубе все бросились к нам. Матросы держались поодаль, но бандиты наступали, ведя огонь. К счастью, мы находились в укрытии — я слышал свист и треск дерева, когда пули били по мачте. Я выстрелил, просто чтобы показать, что мы вооружены, и услышал резкий вскрик. Тогда они отступили. Немного погодя они тоже составили свой план действий. Эти люди привыкли к подобным передрягам, и, зная, что в такие моменты быстрый натиск мог решить все, они не стали тянуть. Я видел, как с ними спорит один из матросов, слышал его разгневанный голос, но не мог разобрать слов.

Он показал рукой в туман, где уже четко проступило яркое пятно света: прожектор приближался. «Кистоун» нагонял.

Похититель отмахнулся от матроса и отдал пару приказов товарищам, они разошлись налево и направо от нас в поисках какого-нибудь укрытия. Я подхватил Марджори и поставил ее на бочку, привязанную за мачтой, надеясь, что после вспышки моего пистолета по-над палубой они не станут искать противника так высоко. Мы же с доном Бернардино прижались к палубе — и как раз вовремя: наши враги дали залп. В густеющем тумане, при качке, кидавшей нас, как кегли, стреляли они наугад; к счастью, никого не задело. Решив, что у меня есть шанс, я выстрелил, но не дождался отклика; затем сделали по выстрелу дон и Марджори, но в ответ не было ни звука, не считая стука пуль по дереву или железу. Затем в дело вступил наследственный инстинкт Марджори, и она произвела два выстрела подряд: раздались обрывистый возглас и поток грязной ругани — того человека только зацепило. Они палили снова и снова, а потом я услышал позади стон дона.

— Что случилось? — прошептал я, не смея прекращать целиться и даже оглядываться.

— Рука! Заберите мой пистолет, я не могу стрелять левой.

Я протянул руку назад, и он вложил в нее револьвер. Я увидел, как по палубе мелькнул темный силуэт, выстрелил по нему — и промахнулся. Еще раз — но оружие отозвалось лишь щелчком: я израсходовал все пули. Тогда я взял другой револьвер. Яростная перестрелка длилась несколько минут. Марджори почти не стреляла, берегла пули, зато у меня, не успел я опомниться, замолчал и второй револьвер. Наши противники не были трусами, о подобных состязаниях они знали побольше нашего.

Кто-то явно вел счет выстрелам, потому как вдруг выкрикнул:

— Рано, парни! У них еще по меньшей мере три пули!

Они одновременно и быстро вернулись в укрытие.

Все это время мы стремглав летели по воде. Но позади по правому борту уже слышалось движение большого парохода. Из его труб доносился рев печей. Не замолкали боцманские свистки, туман прорезали грубые приказы. Прожектор тоже не бездействовал — мы видели его луч высоко в тумане, хотя пока он не мог прорваться к нам, чтобы показать путь впередсмотрящему на «Кистоуне». Ближе по правому борту слышался другой звук, сопровождающий маленькое судно на всех парусах. Ветер приносил резкое «шлеп-шлеп» волн по бортам и ревел в такелаже. Должно быть, за нами следовал «Спорран», сурово презрев опасность. Капитан китобоя, понимая, что его вот-вот обнаружат, налег на штурвал вправо. Сам я в темноте ничего не различал, но моряк видел и рискнул, хотя мог сесть на мель в Круден-Бей. Пройдя немного, он снова навалился на штурвал, и мы легли на другой галс; на миг нас потеряли и линкор, и яхта. Марджори умоляюще посмотрела на меня, и я кивнул в ответ: в таком положении рисковать было нельзя. Она сделала еще один выстрел. Издалека по правому борту немедленно последовал ответ в виде новых приказов в рупор и ответных свистков боцманов. Банда дала в нас залп — но, очевидно, наудачу, потому что пули прошли далеко. Затем послышалась гневная ругань капитана и угроза: если стрельба продолжится, то он опустит паруса, пусть его поймают.

Ему ответил один из банды:

— Этот пакетбот не посмеет остановить вас внутри трехмильной зоны: это линкор Дяди Сэма, и он не рискнет задерживаться в здешней гавани, пока война не окончена.

На что первый угрюмо сказал:

— Я бы на это не ставил. К тому же кто-нибудь да нагонит! Потише там, если получится. Против нас и так накопилось немало, если нас поймают! — Ответ похитителя был практичным. Я не видел, что он сделал, но понял, что он приставил пистолет к голове капитана с грозной клятвой: — Делай, как договорились, а не то вышибу мозги на месте. Здесь против всех накопилось немало, включая тебя, и твой единственный шанс — выбираться из этой дыры. Понял?

Капитан смирился со своим положением и тихо отдал приказ сперва следовать к берегу, а потом — направо, пойдя зигзагом, как заяц.

Но вдруг этому курсу положило конец маленькое судно — китобой чуть в него не врезался, — по легкому внешнему виду я понял, что это яхта.

В ту пару секунд, когда мы шли мимо ее кормы, я выкрикнул:

— Все в порядке, Макрэй. Мы еще целы. Они хотят сбежать в море. Постарайся передать «Кистоуну».

Ответом было ликование всей яхты.

Когда наш корабль ускользнул в туман, на нас бросилось несколько врагов. Я вернул дону Бернардино его кинжал, а сам вооружился ножом боуи. Мы приготовились на случай, если враги перейдут в рукопашную. Обстреливая нас, они подобрались почти вплотную, но мы не высовывали носа из-за мачты и не пострадали. Ближе подходить, не видя нас, они не решались, а мы выжидали. Пока мы так стояли с заходящимися от напряжения сердцами, корабль снова пошел вправо. Должно быть, нас что-то защищало, потому что мы уже не чувствовали на себе ни ветра, ни прилива.

Вдруг один из матросов сказал:

— Тихо там! Я слышу волны!

Остальные замерли и прислушались, и тут капитан выкрикнул:

— Право руля — мы идем на берег!

Корабль немедленно отозвался, и мы пошли против ветра, тут же ощутив прилив. Но тогда в тумане впереди засверкал прожектор. Мы не успевали остановиться или сменить курс, чтобы избежать линкора, с которого бил этот луч, но капитан снова дал право руля — и мы пошли впритирку с большим военным кораблем. Я видел его башню с торчащей пушкой.

Раздался голос из рупора, и я разобрал только первые слова, как судно уже осталось позади:

— Впереди рифы!

Даже в такое время дал о себе знать инстинкт морехода — спасти другое судно от беды. Ответом нашего корабля был залп проклятий. Затем прожектор скользнул по палубе, и мы увидели всех своих врагов. Они окружили нас большим кольцом и смыкались. Увидели и они нас и с боевым кличем бросились в наступление. Я обхватил Марджори за талию и побежал с ней к носу, там поднял на поручень и сам вскочил рядом. Через миг к нам присоединился дон Бернардино, и мы увидели, как прожектор, пройдя по нам, вонзился в туман впереди. Корпус парохода уже почти затерялся во мгле, остался только слабый намек на его присутствие в виде силуэта чудовищной махины за прожектором и конца бушприта, задравшегося высоко над туманом. А впереди нас — рев воды и тот пронзительный шорох, что сопровождает откат волны, ударившейся о скалы. Наш шкипер увидел опасность и принялся громогласно отдавать приказы.

Но было поздно. Когда прожектор снова мазнул по нашей палубе, я увидел, как кольцо врагов рассыпается; почти в тот же миг лучи прошли за нас, упав на торчащую из моря низкую скалу, в чьи бока бились тяжелые волны. И мы полным ходом шли на нее, подхваченные ужасной скоростью ветра и течения.