Александр Дюма - Изабелла Баварская
Причина, которой он объяснил свое отсутствие, имеет самое прямое отношение к продолжению нашей истории, и мы не можем скрыть ее от наших читателей.
Молодой де Жиак, которого мы видели в Венсенском замке и который оспаривал у де Гравиля и де Л’Иль-Адана сердце Изабеллы Баварской, сопровождал, как мы уже говорили, королеву в Труа. От своей венценосной повелительницы он получил множество важных поручений к герцогу Бургундскому. Находясь при дворе принца, он обратил внимание на мадмуазель Катрин де Тьян, приставленную к герцогине де Шароле[24]. Молодой, смелый и красивый, он решил, что этих качеств в соединении с уверенностью в себе — а его уверенность проистекала из уверенности в обладании этими качествами — достаточно, чтобы покорить красивую, молодую, благородного происхождения девушку. И он был немало удивлен, заметив, что его ухаживания произвели на нее не большее впечатление, чем ухаживания других кавалеров. Первое, что пришло на ум де Жиаку, — это то, что у него есть соперник. Он словно тень всюду следовал за мадмуазель де Тьян, следил за каждым ее жестом и перехватывал каждый взгляд, но, как ни изощрялась его ревность, в конце концов он пришел к выводу, что ни один из окружавших ее молодых людей не был предпочтен ему и не был более удачлив. Он был богат, носил благородное имя, и пусть она не любит его, но, может быть, если б он предложил ей руку, это польстило бы ее тщеславию. Вежливый ответ мадмуазель де Тьян не оставлял и тени надежды, и де Жиак замкнул любовь в своем сердце. Он находился на грани помешательства, все время об этом думая и не в силах что-либо изменить. Единственным его спасением была разлука, и он решился на это; вот тогда-то, получив наставление герцога, де Жиак и вернулся к королеве.
Через полтора месяца ему пришлось вновь отправиться в Дижон с вестями от королевы. Его отсутствие оказалось более благотворным, нежели присутствие: герцог принял его с необычайной любезностью, а мадмуазель де Тьян — с благосклонностью. Он не мог поверить такому счастью, но в один прекрасный день герцог Жан предложил де Жиаку свое посредничество в его отношениях с мадмуазель де Тьян. Такая серьезная протекция устраняла многие препятствия, де Жиак принял предложение герцога с восторгом, и второй ответ мадмуазель де Тьян был настолько же обнадеживающим, насколько первый — удручающим, а это доказывало, что или мадмуазель де Тьян поразмыслила и приняла во внимание достоинства рыцаря, или что герцог имел на нее очень большое влияние: словом — в подобных обстоятельствах никогда не следует слишком доверять первому порыву женщины.
Герцог объявил, что вернется в Париж не раньше, чем будет отпразднована свадьба. Свадьба была великолепной. Герцог пожелал взять на себя все расходы, утром состоялись турниры и поединки, в которых все участники показали прекрасное искусство; на обед подали великолепные кушанья, отмеченные высокой изобретательностью, а вечером была разыграна мистерия «Адам, получающий из рук Бога Еву», принятая всеми с восхищением. Для ее постановки из Парижа специально вызвали известного поэта, его путешествие ему ничего не стоило, и он еще получил как вознаграждение двадцать пять золотых экю. Все это происходило с 13 по 20 июня 1418 года.
Наконец герцог Жан рассудил, что настал момент для возвращения в столицу. Он поручил де Жиаку предупредить о его приезде. Но тот согласился разлучиться со своей молодой супругой, только когда герцог пообещал, что введет ее в окружение королевы и доставит в Париж. По дороге в Париж де Жиак должен был предупредить Изабеллу Баварскую, что герцог 2 июля заедет за ней в Труа.
Четырнадцатого июля Париж был разбужен звоном колоколов. Герцог Бургундский и королева подошли к Сент-Антуанским воротам. Народ высыпал на улицу; дома, мимо которых должны были проследовать в Сен-Поль герцог и королева, были украшены коврами, словно ждали самого Господа Бога; город усыпали цветами, изо всех окон выглядывали женские головки. Шестьсот буржуа в голубых головных уборах, возглавляемые де Л’Иль-Аданом и де Жиаком, несли ключи от города, дабы вручить их победителям. За ними следовала огромная толпа, разделенная по корпорациям, каждая из которых несла свое знамя. Народ радостно приветствовал победителей, забыв о том, что он ничего не ел вчера и ему нечего будет есть завтра.
Наконец кортеж приблизился к королеве, герцогу и их свите, сидевшим верхом на лошадях. Буржуа, несший золотые ключи на серебряном блюде, подошел к герцогу и преклонил перед ним колено.
— Ваша светлость, — сказал де Л’Иль-Адан, коснувшись ключей кончиком обнаженного меча, — вот ключи от вашего города: город ждал вашего прибытия, чтобы вручить их вам.
— Дайте мне их, мессир де Л’Иль-Адан, — сказал герцог, — ибо, по всей справедливости, вам принадлежит право коснуться их раньше меня.
Де Л’Иль-Адан соскочил с коня и, взяв ключи с блюда, почтительно протянул их герцогу, и тот прицепил их к луке седла рядом с боевым оружием. Многие сочли это вызовом со стороны человека, который входил в город не для войны, а для мира, что, однако, не охладило всеобщего энтузиазма — так велика была радость от встречи с королевой и герцогом. Тут к герцогу подошел какой-то горожанин и протянул ему два голубых бархатных камзола: один для него, другой для его племянника графа Филиппа де Сен-Поля[25].
— Благодарю вас, — сказал герцог, — это очень любезно: вы предугадали мое желание вернуться в ваш город одетым в цвета королевы.
И он переоделся в голубой камзол, приказав своему племяннику поступить так же. Со всех сторон раздались радостные крики:
— Да здравствует Бургундия! Да здравствует королева!
Грянула музыка, и толпа, разделившись надвое, образовала живую изгородь, освободив проход для королевы и герцога. А де Жиак, увидев среди приближенных королевы Изабеллы свою жену, покинул место, предписанное ему этикетом, и, подстегиваемый нетерпением, занял место подле нее. Кортеж двинулся в путь.
Всюду, где он проходил, его встречали восторженными криками, в них звучала надежда; из всех окон, словно благоухающая снежная лавина, обрушивались на проходивших охапки цветов, цветы устлали всю мостовую под копытами лошади, на которой восседала королева. Все будто опьянели от счастья; только безумец мог сказать, когда кругом все ликовало, что еще совсем недавно на этих улицах, усыпанных свежими цветами, звенящих от радостных возгласов, совершались убийства, лилась кровь и корчились в агонии люди.
Кортеж остановился перед зданием дворца Сен-Поль. Король уже ждал, стоя на верхней ступеньке крыльца. Королева и герцог спешились и поднялись по лестнице. Король и королева обнялись и поцеловались; народ возликовал, словно все разногласия потонули в этом поцелуе. Но он забыл, что со времен Иуды и Христа понятия «поцелуй» и «предательство» сопутствуют одно другому.
