Бернард Корнуэлл - 1356
Разговор вёлся по-французски, и Скалли даже не понял, что речь идёт о его щите. Тем не менее, шотландец, чуя в Уорвике англичанина, сверлил его взглядом так яростно, что Бессьер, опасаясь, как бы Скалли не бросился в драку, плечом оттеснил его за спины всё ещё стоящих истуканами у гроба монахов.
— Эти люди! — кардинал обвёл рукой сгрудившихся у подножия алтаря солдат Лабрюиллада, — служат церкви. А вы мешаете исполнению священного долга, возложенного на нас лично Его святейшеством папой.
— Мешаю? Упаси Боже!
— В таком случае благоволите покинуть храм, дабы мы могли продолжить церемонию.
— Что за церемония? — осведомился герцог, переводя взор на Томаса.
— Убийство, проще говоря, Ваша Милость, — растолковал тот.
— Священное возмездие! — загремел кардинал, — Этот сквернавец отлучён! Он проклят Богом, отвергнут людьми и отлучён церковью!
— Правда? — спросил у Томаса Уорвик.
Томас пожал плечами.
— Он — еретик! Обречённый на адские муки еретик! — обличал Томаса Бессьер, — И он, и его блудница-жена, и потаскуха, надругавшаяся над святостью брака!
Повинуясь взмаху длани кардинала, герцог повернулся к Бертилье, и складка меж его бровей разгладилась:
— Женщины тоже приговорены к вашему «возмездию»?
— Господь осудил их, а мы лишь исполним волю Его.
— Вынужден огорчить. Не исполните, пока я здесь, — сказал герцог, с сожалением отводя глаза от графини Лабрюиллад, — Сэр Томас, дамы под твоим покровительством?
— Да, Ваша Милость.
— Тогда вставай. Ты — англичанин?
Томас поднялся с колена:
— Кто ж ещё, Ваша Милость?
— Хорошо.
— Он — грешник! — зашёлся в визге Бессьер, почувствовав, что добыча ускользает от него, — Проклятый грешник! Церковь приговорила его к смерти!
— Он — англичанин, как я, — спокойно произнёс Уорвик, — А церковь не исполняет приговоров. Она их выносит и передаёт преступников светским властям. Здесь и сейчас единственная светская власть — это я, герцог Уорвикский. Этот человек — англичанин, я забираю его, и непременно казню…
Он холодно улыбнулся кардиналу:
— … Если архиепископ Кентерберрийский его мне предпишет казнить.
— Он отлучён!
— Два года назад, — с коротким смешком поведал кардиналу герцог, — ваши попы у нас в Уорвике отлучили двух коров, гусениц и даже жабу. Вы пользуетесь отлучениями, как строгая мамаша розгой. Разговор закончен. Он — англичанин, он — лучник, он — мой.
Сэр Реджинальд Кобхэм проворчал по-английски:
— Сейчас у нас каждый лучник на счету.
— Вашу-то братию каким ветром сюда занесло? — осведомился у кардинала герцог и после достаточно оскорбительной паузы добавил, — …Ваше Высокопреосвященство.
Кардинал усилием воли подавил бушующий в нём гнев и бесстрастно, насколько мог, сообщил:
— Его Святейшество папа, скорбя о постигших Францию бедах, послал нас склонить вашего принца и короля Иоанна к примирению. Мы путешествуем, водительствуемые Господом, в качестве миротворцев, полномочия коих подтверждены и вашим королём и его наследником.
— Примирение? — гадливо повторил герцог, — Да легко. Пусть узурпатор Иоанн вернёт королю Эдуарду трон Франции и всё — мир на земле, в человеках благоволение.
— Его Святейшество сокрушается о многих беззаконных убийствах, творимых ради тщет и суеты мирской.
Кардинал возвёл очи горе, но герцог опустил его обратно на грешную землю:
— Ага, и вы решили, что ещё парочка убийств общей картины не изменит; можно, например, прикончить женщин прямо в соборе. Да? Принц, которого вы ищете, находится там, — он протянул руку на север, — Настоятель монастыря здесь?
— Я, господин, — лысый седобородый аббат вышел из тени апсиды.
— Мне нужно зерно, бобы, хлеб, вино. Короче, всё, что могут съесть и выпить люди и кони.
— У нас невелики запасы, господин, — пролепетал аббат.
— Тем хуже для вас, — герцог отвернулся от монаха и недружелюбно воззрился на кардинала, — Вы всё ещё здесь, Ваше Высокопреосвященство? Я же указал вам, куда ехать. Вот и езжайте. Монастырь занят нами, а на вас возложена важная миротворческая миссия. Вот и езжайте её выполнять.
— Вы не можете мне приказывать!
— Не могу? Давайте-ка прикинем: стрелков у кого больше, у вас или у меня? У меня. А латников? Опять же у меня. Выходит, могу? Не испытывайте моего терпения, убирайтесь сами и поживее.
Ноздри кардинала свирепо раздулись, но благоразумие победило.
— Будь по-вашему, — молвил он и, сделав знак своим следовать за ним, первый направился к выходу.
Томас дёрнулся перехватить Скалли с «Ла Малис», однако шотландца в свите кардинала не обнаружил. Взбежав к престолу, он спросил аббата:
— Где патлатый шотландец?
Тот молча качнул головой в сторону апсиды. Рядом с ней в тени арки пряталась дверь. Томас рывком распахнул её и шагнул на брусчатку.
Луна, наполовину затянутая облаками и несколько неровно горящих факелов давали достаточно свта, чтобы убедиться, что двор за собором пуст. Позвоночник захолодило, Томасу вдруг привиделся Скалли, готовящийся броситься на него со спины. Лучник развернулся, выхватывая меч. Никого. Шотландец исчез с мечом рыбака.
— Кто он был? — на пороге стоял старый доминиканец с разбитыми в кровь ртом и носом.
— Шотландец, — вздохнул Томас, — опасный и дикий.
— Он унёс «Ла Малис».
В кустах у стены раздался шорох. Томас напрягся, сжимая рукоять меча. Кот выскочил на мостовую и важно прошествовал мимо двух людей.
— Ты кто, старик?
— Брат Фердинанд.
— У тебя кровь течёт.
— Да. Я не хотел говорить, где «Ла Малис».
— Они тебя били?
— Шотландец. Кардинал приказал. А аббат тогда рассказал, где меч.
— В гробнице?
— В гробнице, — кивнул монах.
— Ты был в Матаме.
— Граф Матаме был мне другом, — печально сказал брат Фердинанд, — Добрым другом.
— Граф Матаме носил фамилию Планшар. Фамилию еретического рода Планшаров.
— Он не был еретиком, — убеждённо возразил монах, — Грешником, но кто из нас без греха? Не еретиком.
— Последний потомок Тёмных паладинов?
— Не последний, — брат Фердинанд осенил себя крестом, — Говорят, есть ещё один.
— Есть, — кивнул Томас, — из рода ВексИлль.
— Худшего из семи. Вексилли не знали жалости, милосердия и несли на себе печать дьявола.
— Мой отец некогда звался Вексиллем, — признался Томас, — А я и не звался никогда. Только хочу я того, или нет, я — Вексилль. Владетель Бог-ведает-чего-у-чёрта-на-куличках и Кудыкиной-горы граф.
