Город пробужденный (ЛП) - Суйковский Богуслав

— Нехватки, по сути, нет. Иногда трудно достать мяса или масла, но это временно. Караваны и корабли подвозят все.

— Запасы?

— Говорят, есть. Но об этом я пока ничего не знаю.

— Ты должна узнать. Вода?

— Колодцы есть, но их мало. Зато есть огромные цистерны в предместье Мегара, где зимой собирается дождевая вода, и ее хватает на весь город.

— Да, я слышал об этом. Хм… отравить?

— Стража бдит, никому не разрешено приближаться!

— Стражу можно подкупить! Но трудность в том, чем отравить такие огромные цистерны? Понадобятся, верно, целые чаны с сильнейшим ядом… Хм, это важно. Если мы овладеем цистернами, город должен будет сдаться. Что еще?

Марция понизила голос:

— Вождь, цистерны находятся в предместье Мегара. Со стороны пустошей и кладбищ этот район защищает лишь жалкая одинарная стена. Я слышала, как Кадмос говорил у Идибаала, что по приказу Гасдрубала он исследовал там побережье и что нет никакой возможности, чтобы вооруженный отряд прорвался со стороны моря. Но сам же он сказал, что проверял это, когда дул вольтурн, да к тому же с ним была его возлюбленная. Я подумала, вождь, что, когда дует вольтурн, человек и движется, и мыслит лениво. А когда мужчина наедине с любимой, он плохо смотрит по сторонам и ничего не видит. Поэтому, когда Идибаал был на службе, я вышла на те пустоши.

— И стража тебя пропустила?

— Без труда. Там огромные кладбища, на восточном берегу, и люди постоянно туда ходят. А свернуть в сторону — уже легко. Я будто бы что-то собирала, какие-то травы или коренья, и так обошла немалый кусок берега. Действительно — обрывы страшные. Но ведь есть расселины. Кадмос прав, вооруженный человек не вскарабкается. Но без оружия, особенно горец, — взойдет. А доспехи и оружие можно втянуть на веревках!

Сципион решил немедленно:

— Верно. Итак, в одну из ночей месяца Мартиуса мы соберем под покровом сумерек у залива солдат-горцев. И лодки. Галеры, вероятно, не смогли бы подойти к скалам? Я так и думал. Ты, Марция, тоже прибудь, укажешь места, где можно взобраться. Наш вал будет уже готов, Карфаген — в ужасе, мы также предпримем штурм по всей длине стен, чтобы отвлечь внимание. Как ты доберешься до нас?

— По воде, вождь! — рассмеялась девушка. — Прямо через стену в Мегаре, потом нужно лишь обогнуть край великих стен, там, где они спускаются к самому морю, и все. Это нетрудно, я хорошо плаваю.

42

Гадюка метнулась среди камней и на миг скрылась из виду, но Кериза решительно и смело прыгнула за ней. Еще раз золотисто-коричневая, с черными пятнами змейка показалась на открытом месте, метнулась зигзагом, сверкнула металлической чешуей и исчезла в зарослях.

Кериза остановилась, тяжело дыша. Конечно, время неподходящее, под вечер змеи проворны и быстры. Надо было приходить в полдень, когда они, отяжелевшие, спят на солнце. Тогда схватить ядовитую гадину с помощью раздвоенного на конце прута нетрудно, бросить ее в кожаный мешочек и завязать — тоже. Теперь, в прохладное время дня, это было почти безнадежно!

В мирное время живых змей всегда можно было купить на рынке у мальчишек из окрестных деревень. Их охотно покупали, ведь отвар из змеи — лучшее лекарство от слоновой болезни, вызывающей отеки, а также спасает при укусах ядовитых змей и огромных пауков. Но отвар этот помогает лишь в том случае, если в кипящую воду бросить живую змею, поэтому гадину нельзя было убить камнем — ее непременно нужно было поймать живьем.

Теперь, однако, живых змей в город никто не приносил, а добыть их можно было лишь на пустошах, за стеной Мегары. А это очень трудно, нужно много удачи и терпения.

Терпения Керизе было не занимать, когда она отправлялась на эту опасную охоту ради Этибель, жестоко страдавшей от укуса черного паука. Но удачи не хватило, и вот первую змею она увидела лишь перед закатом и тщетно гналась за ней. Теперь гадина скрылась в зарослях и каменных россыпях, и надежда поймать ее пропала.

Кериза, смирившись, отбросила волосы со лба, перевела дух и огляделась. И с удивлением поняла, куда забрела. Она стояла уже на самом краю полуострова, над Утикийским заливом. Именно здесь она отдыхала с Кадмосом, когда они осматривали эти берега. Тогда дул жаркий южный ветер, царил обессиливающий зной, а противоположный берег залива, казалось, дрожал и мерцал, окутанный золотистой дымкой. Сегодня же стояла приятная прохлада, воздух был на диво прозрачен, и другой берег отчетливо виднелся далеко за римским валом и вымершим селением Терез.

Солнце скрылось за горами на западе и перестало слепить глаза. Настало короткое мгновение, когда над миром еще царила ясность, но сияние солнца уже не ослепляло. И прежде чем эта ясность уступила быстро сгущавшемуся мраку, Кериза разглядела у Тунеса несколько светлых точек на спокойной, сияющей глади залива, вбиравшей в себя краски зари.

Эти точки, казалось, двигались, плыли, и именно в ее сторону. Она смотрела внимательно, с любопытством, а может, и подсознательно используя предлог, чтобы еще постоять на высоком обрыве. Ее зоркие, молодые глаза через мгновение, несмотря на быстро сгущавшуюся тьму, различили, что это плывут лодки. Уже можно было даже угадать направление их движения: они огибали по далекой дуге край карфагенских стен и стремились к безлюдным, скалистым берегам Мегары. Кто это мог быть? Рыбаки, желающие тайно провезти в город немного рыбы? Невозможно. Все селения по обоим заливам были заняты и охранялись римлянами. А значит… значит, это, должно быть, римляне!

Но чего они ищут здесь, у пустынных, неприступных обрывов?

Прежняя усталость прошла без следа, осталось простое человеческое любопытство, и Кериза, инстинктивно чувствуя необходимость соблюдать осторожность, присела за валун и из этого укрытия наблюдала за заливом.

Темная вода быстро впитала последние отблески зари, и на ее таинственном, черном фоне исчезли, словно тоже поглощенные ею, черные точки. Теперь, верно, лишь луна могла бы выдать плывущих, но луна должна была взойти только около полуночи. Звезды, хоть и горели бесчисленным роем, света не давали.

Кериза, разочарованная, но еще не встревоженная, встала, вышла из своего укрытия и, подойдя к самому краю обрыва, долго прислушивалась. Снизу доносились лишь обычные всплески, чмоканье, бормотание ленивой волны, что даже в такую тихую ночь боролась со скалами.

Она уже двинулась к городу, сердясь на себя, что так засиделась и придется идти в темноте, уже огибала черный провал расселины, более глубокой, чем другие, которыми был густо изрезан край обрыва, как вдруг остановилась, и сердце ее заколотилось.

Снизу, со стороны воды, какой-то голос — женский голос — произнес повелительно:

— Я пойду первой. Укажу дорогу. Но карабкаться надо босиком и осторожно, здесь круто и очень скользко!

— Зажжем факелы! Из города ведь не увидят!

— Не смей! — резко оборвала женщина. — Откуда ты знаешь, что здесь нет патрулей? Вы должны застать город врасплох!

— Люди у меня еще попадают в этой темноте!

— Верю, что ни один не простонет, даже если распорет себе живот! Достопочтенный консул обещал мне горцев, а не баб!

— Ну, хорошо, хорошо! Иди уже и покажи свою дорогу!

Какой-то шорох, тяжелое дыхание, приглушенный шепот, порой короткий скрежет чего-то о камни дали понять остолбеневшей Керизе, что по расселине вверх карабкаются несколько человек. Медленно — ибо это, должно быть, было страшное восхождение в полной темноте, — но они приближались.

Она опомнилась, когда шорох раздался почти у самых ее ног, и невольно присела. В отчаянии она стала искать при себе какое-нибудь оружие. Хотя и знала, что у нее ничего нет, кроме того легкого, длинного, раздвоенного на конце прута, которым она хотела пригвоздить к земле голову змеи. Но вдруг ее руки коснулись камня, и Кериза уже знала, что делать!

Она схватила ближайший валун, с отчаянной силой подняла его над головой и, когда прямо перед ней замаячил неясный силуэт кого-то, выбирающегося из расселины, швырнула его вниз со всей решимостью и отчаянием.