Карл Май - Через пустыню
— Привязаны у кустов.
— Объявляю вас своими пленниками. При малейшей попытке к бегству я вас пристрелю… Назар, сюда!
Подбежали двое хаддединов.
— Привяжите этих людей покрепче к седлам!
Обеиды смирились со своей судьбой. Они без сопротивления сами сели на лошадей, а там их так приторочили к седлам, что о бегстве нельзя было и думать.
Затем я приказал:
— Теперь выведите наших лошадей на ту сторону хребта, к выходу из долины. Ибн Назар, ты останешься здесь, в Эль-Дерадже, а твой товарищ пусть поможет Халефу отвезти пленников в лагерь.
Оба хаддедина мгновенно исчезли, отправившись по моему приказу выводить лошадей. Потом мы все поехали назад, только ибн Назар остался на своем посту.
— Я буду подгонять вас. Следуйте за мной так быстро, как сможете.
Дав это указание, я прижал шенкелем бок своего жеребца. Тому были две причины: во-первых, мое присутствие было необходимо в лагере, а во-вторых, я получил наконец возможность испробовать тайну коня, изведать предел его мощности. Он летел над равниной легко, как птица; быстрый бег, казалось, даже доставлял ему удовольствие, так как конь несколько раз взрывался радостным ржанием. Внезапно я положил ему руку между ушей.
— Ри!
Услышав этот крик, конь прижал уши; он вытянулся, стал стройнее, ему, верно, хотелось унестись прочь. И прежний галоп не выдержала бы ни одна из сотни столь же хороших лошадей, но по сравнению с новым аллюром он был словно мертвый штиль против неистового шквала, словно неуклюжая походка домашней утки против полета ласточки. Ни локомотив, ни беговой верблюд не могли бы даже приблизиться к скорости, которую развил этот жеребец, и потом его ход был в высшей степени гладким и равномерным. Действительно, не были преувеличением слова Мохаммеда Эмина: «Этот конь пронесет тебя через заслон из тысячи всадников, и я чувствую себя бесконечно гордым, владея таким отличным скакуном».
Но пора было прекратить столь чрезмерно испытывать лошадиные силы; я приказал вороному перейти на рысь и, лаская, положил ему руку на шею. Умное животное радостно заржало, почуя мою ласку, и гордо вытянуло шею.
Когда я добрался до лагеря, оказалось, что на путь от вади Дерадж я затратил только четвертую часть того времени, за которое рассчитывал проделать обратный путь. Вблизи палатки, в которой жил шейх, столпились вокруг своих верблюдов и лошадей какие-то фигуры, которых я из-за темноты не мог узнать, а в самой палатке меня ожидала очень приятная неожиданность: перед шейхом стоял Малик, который с удовольствием собирался высказать мне слова дружеского приветствия.
— Селям! — воскликнул атейба, протягивая навстречу мне обе руки. — Глаза мои радуются, увидев тебя, а уши мои восторгаются, слыша звуки твоих шагов!
— Да благословит Аллах твое прибытие, друг моей души! Аллах совершил чудо, уже сегодня приведя тебя к нам.
— О каком чуде говорит твой язык?
— Твой сегодняшний приезд невероятен. Ведь путь отсюда до Джебель-Шаммар и обратно занимает три дня пути.
— Ты говоришь правду. Но твоему посланцу не следовало скакать до гор Шаммар. После того как он с Халефом уехал от нас, я узнал от заблудившегося пастуха, что воины хаддединов пасут свои стада здесь. Их шейх, знаменитый и храбрый Мохаммед Эмин, мой друг; Хаджи Халеф мог встретить только его и никого другого. Таким образом, мы отправились в путь, не ожидая его возвращения.
— Твое решение было верным. Без этого мы бы не смогли сегодня приветствовать тебя.
— Мы встретили посланца на середине пути, и мое сердце радовалось, когда я узнал, что найду тебя, о Хаджи Кара бен Немей, здесь, у воинов хаддединов. Аллах любит тебя и меня; он направил наши стопы по тропе, на которой я тебя снова встретил. Но скажи, где Хаджи Халеф Омар, мой обожаемый и любимый сын?
— Он уже едет сюда. Я поскакал вперед, а его вместе с двумя пленными оставил позади; скоро ты его увидишь.
— Тебе удалось задуманное? — спросил меня Мохаммед Эмин.
— Да. Разведчики в наших руках. Они больше не смогут нам навредить.
— Я слышал, — сказал Малик, — что вспыхнула вражда между хаддединами и разбойниками с берегов Тигра.
— Ты верно слышал. Завтра, когда солнце достигнет высшей точки на небе, наши ружья загрохочут и заблестят наши сабли.
— Вы нападете на них?
— Они хотят напасть на нас. Мы же их хотим достойно встретить.
— Могут ли люди атейба помочь вам своими саблями?
— Я знаю, что твоя сабля подобна Dsu al Felar, сабле Мохаммеда, прозванной Сверкающей, которой никто не мог противостоять. Мы очень рады видеть тебя и всех, кто пришел с тобой. Сколько с тобой мужчин?
— Чуть больше пятидесяти.
— Вы устали?
— Разве чувствует себя усталым араб, когда слышит звон оружия и шум битвы? Дай нам свежих лошадей, и мы последуем за вами повсюду, куда вы нас поведете!
— Я знаю вас. Ваши пули летят точно в цель, а ваши копья всегда поражают врагов. Ты со своими людьми будешь защищать укрепление, которое должно закрывать выход с поля битвы.
Во время этой беседы его люди спешились; я слышал, что им принесли еду. В палатке шейха также было приготовлено обильное угощение. Мы еще не окончили есть, когда вошел маленький Халеф и сообщил о прибытии пленных. Их привели к шейху. Тот презрительно посмотрел на пленников и спросил:
— Вы из племени обеидов?
— Это так, о шейх.
— Обеиды трусливы. Они боятся сражаться в одиночку с храбрыми воинами хаддединов и поэтому вступили в союз с шакалами абу-хаммед и джовари. Вы хотели задавить нас числом, но теперь мы вас слопаем. Знаете, какова обязанность храброго воина, если он хочет победить врага?
Они уставились в землю и не отвечали.
— Храбрый Бен-Араб не приходит подобно убийце из-за угла, он отправляет посла с объявлением войны. Тогда сражение будет честным. Сделали ли так ваши предводители?
— Мы этого не знаем, о шейх!
— Вы этого не знаете? Пусть укоротит Аллах ваши языки! Из вашего рта сочатся ложь и лицемерие! Вы не знаете и тем не менее выполняете задание охранять долину Дерадж, чтобы я не получил никакого известия о вашем вторжении! Я буду поступать с вами и вашими соплеменниками так, как они этого заслуживают. Позвать Абумансура, Владельца ножа!
Один из присутствующих удалился и вскоре возвратился с человеком, несшим в руках сундучок.
— Связать их и снять с них мараме [112]!
Приказ шейха исполнили, и тогда глава хаддединов обратился к только что прибывшему человеку.
— В чем состоит краса мужчины и воина, о Абумансур?
— В волосах, украшающих его лицо.
— Что следует сделать с мужчиной, который боится подобно женщине и лжет подобно дочери женщины?
