Бернард Корнуэлл - 1356
А вместо этого он наблюдал за врагами.
Через долину двигалось войско. Земля по обе стороны от дороги была перепахана и изрыта тысячами копыт. Вернулся боец капталя, посланный на юркой лошадке посчитать вражеские знамёна, доложил:
— Восемьдесят семь, господин.
Капталь поморщился. Только самые знатные вельможи в походе двигались с развёрнутыми стягами, дабы их вассалы знали своё место в колонне. Восемьдесят семь стягов, а сколько под ними собралось воинов? Вельможе зазорно приводить на службу королю меньше сотни бойцов. Значит, десять тысяч всего? Двенадцать? Многовато. Англичане с гасконцами могли противопоставить французским восьмидесяти семи стягам всего сорок. Однако внизу, на берегу сверкающей в солнечном свете реки, капталь видел лишь два знамени и целую толпу коней и людей.
— Это их арьергард? — спросил де Гральи.
— Да, господин.
— Уверен?
— Эти — последние. За ними никто не идёт, — разведчик указал на восток, — Я с километр проехался в том направлении. Никого.
Французский авангард расположился отдохнуть. Спешить было некуда. Они далеко опередили англичан. День принц сэкономил зря. Его противник выиграл гонку. Де Гральи подозвал одного из свих парней и велел отвезти неутешительную весть Эдуарду.
— Сколько их, по-вашему? — спросил у латников капталь.
— Шесть сотен?
— Пожалуй, ближе к семи.
Семь сотен французов наслаждались погодой и передышкой. На макушках у многих вместо шлемов красовались широкополые шляпы с пышными плюмажами — яркое свидетельство того, что противник не ждёт неприятностей. Повозки, на которых перевозились щиты и копья, не охранялись. Кто-то из французов разлёгся на травке, некоторые, разбившись на группки, тянули вино из бурдюков или играли в кости. Слуги водили коней. Стяги без ветра обвисли, и гербы на них капталю разглядеть не удавалось, как он ни старался. Но наличие знамён означало, что среди простых воинов у реки имеются два высокородных аристократа. То есть, два богатых выкупа.
— Они превосходят нас числом вдвое, — объявил своим бойцам капталь, — Но у нас преимущество. Мы — гасконцы.
У де Гральи было триста всадников, все доспешные и готовые к бою. Кто-то подивился вслух:
— С чего это им взбрело задержаться здесь?
— Водопой? — предположил капталь.
Стояла жара, лошадей на марше поить было негде, вот и решили французы из арьергарда утолить жажду коней перед тем, как продолжить путь. Капталь повернулся к оруженосцу:
— Унальд, шлем, щит, копьё. Топор держи наготове.
Подмигнул знаменосцу, скомандовал отряду:
— Ряды сомкнуть!
Накинув кольчужный капюшон, де Гральи надел шлем, взял у оруженосца копье и щит. Первая линия делала то же самое. Остальные доставали из ножен клинки. Гильом, рослый детина верхом на таком же мощном дестриере, вооружился увенчанным пикой моргенштерном.
— Атакуем без сигнала трубы, — распорядился капталь.
Трубить атаку — предупредить врага и подарить ему лишние мгновения, которых может хватить на организацию отпора. Жеребец капталя заржал и ударил копытом.
— За Господа, Гасконь и короля Эдуарда! — рявкнул де Гральи.
И пришпорил коня.
Боже, промелькнула восторженная мысль, что может сравниться с упоением, которое испытываешь в такие минуты? Добрый конь, высокое седло, копьё в ладони и враг в замешательстве! Топот копыт отдавался в ушах, комья земли взлетали в воздух, триста семнадцать всадников вылетели из-за деревьев и помчались вниз по склону. Знамя де Гральи с усыпанным серебряными раковинами чёрным крестом на жёлтом поле хлопало и трепыхалось. Гасконцы разразились кличем:
— Святая Квитейра и Гасконь!
Капталь расхохотался. Святая Квитейра? Девственная христианка, отказавшаяся выйти замуж за могущественного язычника, была обезглавлена. Тело её встало, подхватило окровавленную голову и отнесло её на холм. Святая девственница, покровительница Гаскони! Что ж, пусть ей с мужиками не повезло, зато в чуде Господь ей не отказал, а против восьмидесяти семи знамён чудо, ох, как понадобится!
— Святая Квитейра и святой Георгий! — заорал капталь.
Впереди француз лихорадочно разворачивал коня. Ни щита, ни копья у него не было, и капталь нажал левым коленом бок дестриера, пуская коня чуть в сторону. Копьё гасконца впилось под рёбра противнику почти без отдачи в ладонь капталя, который отпустил оружие и, не глядя, протянул руку назад. Оруженосец вложил в неё топор. Топор де Гральи нравился больше меча. Тяжёлое лезвие легко прорубало пластинчатый доспех, не говоря о кольчуге. Догнав драпающего на своих двоих бедолагу, капталь раскроил ему череп, принял слева на щит выпад меча, но новому противнику ответить не успел — моргенштерн Гильома превратил голову под шляпой с пером в облако кровавых брызг.
Гасконцы рубили врага. Схватка не привела бы в восторг блюстителей рыцарской чести — была она не совсем честной. Нападения арьергард французов не ждал, полагая, что столкнуться с врагом больше шансов у авангарда. Враг же словно с неба свалился. Французы запаниковали и, не помышляя об организованном отпоре, сбились в кучу у брода под ивами. Туда и направил жеребца капталь.
— За мной! — заорал де Гральи, — За мной! Святая Квитейра!
Его бойцы последовали за командиром, сверкая на солнце мечами. Дестриер капталя вбился в толпу французов. Топор взмывал и опускался, сея смерть и боль. Некоторые кричали, что сдаются, некоторые пытались сбежать, вскочив в седло, но гасконцы рубили и кололи всех, кто попадал под удар, без разбора, без пощады. Толчея рассосалась, и де Гральи коленями посылал дестриера вперёд, тот шутя догонял беглецов, топор делал свою кровавую работу, и нажатие колена бросало жеребца к следующей жертве, оставляя след из трупов, умирающих и покалеченных. Гасконцы капталя не отставали от командира, давая выход накопившимся за дни отступления озлоблению и ярости. Возникший перед капталем француз вздыбил коня. Животное с жалобным криком рухнуло набок. Мелькнули в воздухе два притороченных к седлу гуся со свёрнутыми шеями. Всадник заорал, его ногу прижало к земле тушей лошади. Топор капталя оборвал крик. Визжала женщина. Её мужчина удрал, бросив спутницу на милость кровожадных гасконских дьволов.
Капталь подозвал сигнальщика:
— Труби выход из боя!
Гасконцы торжествовали победу. Они перебили уйму народу почти без потерь, захватили трёх знатных пленников, но следовало закругляться, ибо самые резвые из удравших вояк арьергарда вот-вот доберутся до основного войска, и против гасконцев будут посланы горящие жаждой мести тяжеловооружённые всадники. Бойцы капталя потянулись обратно на гребень. Берег реки, ещё недавно такой мирный и тихий, был залит кровью и усыпан телами.
