Николь Галланд - Трон императора: История Четвертого крестового похода
Тогда византийская армия под командованием его императорского величества, также известного под именем узурпатор Алексей III и под многими другими именами, повернула вспять и полезла на крутую гору, где, перевалив через вершину, скрылась за Галатской башней. Балдуин Фландрский со своими рыцарями первым высадился на берег и начал преследование, от него не отставали и всадники Бонифация. Самма спотыкалась под лишним весом: вода пропитала стеганую подкладку под доспехами Грегора, вальтрап и потник под седлом. Зажав под мышками десятифутовые копья, рыцари преследовали солдат, которые удирали по крутому холму мимо мрачной башни, оставляя слева на склоне иудейское поселение Пера. Преследование продолжалось по меньшей мере целую милю. Затем люди его величества промчались по деревянному мосту, который вел на северо-восточную окраину города, окруженного стеной, и предусмотрительно начали поджигать за собой мост.
Пилигримы остановились, чтобы перегруппироваться. Их лошади устали, многие животные хромали после резкого подъема в гору и ночи, проведенной в корабельных трюмах. Узурпатор к тому времени уже спрятался за городскими стенами. Пилигримам теперь до него было не добраться, поэтому они повернули к Галате, чтобы опустить цепь у входа в бухту Золотой Рог. Одно это, даже без поимки узурпатора, могло означать начало победы.
Но пока о победе говорить было рано. Цепь крепилась на берегу у стены, окружающей Перу. Узурпатора, конечно, разгромили, но гарнизон Галатской башни запер ворота на все засовы и обрушил целый дождь стрел на головы воинов и моряков, пытавшихся добраться до механизма, опускавшего цепь. Пилигримы действовали малочисленными группами: одни держали над головами щиты, укрытые мокрыми шкурами, другие возились с защитой механизма.
Галатские лучники выпустили стрелы, пропитанные греческим огнем,[30] жутким месивом, которое взрывалось при соприкосновении с водой. Франки в ужасе заорали и разбежались. Затем они предприняли новую попытку, укрыв на этот раз свои щиты тряпками, пропитанными уксусом, но град стрел был таким яростным, что работать под ним было невозможно.
Бонифаций подал знак своим глашатаям, и те забили в барабаны, призывая воинов остановиться. Он хотел разведать район и спланировать разумную атаку: так или иначе, но взять башню было необходимо. Остаток дня отвели для отдыха. Все, за исключением разведчиков, праздновали разгром мерзкого узурпатора. Военные действия возобновятся на следующее утро. А сегодня кораблям предстояло качаться на якорях в бурном Босфоре.
К тому времени, когда Грегор вернулся в завоеванный лагерь узурпатора, там вовсю шли приготовления к пиру, а слухи о добыче были явно преувеличены. Грегор теперь понимал, что это плохой знак. Значит, скоро пехота потребует долю, а когда ничего не получит, начнется недовольство. Как только появлялись трофеи, будь то взятие Задара или какого-нибудь другого городишки, где можно было чем-то поживиться, так все добро тут же переходило венецианцам в счет уплаты долга. Пилигримы это видели. На их глазах матросы-венецианцы постепенно богатели, тогда как они, воины, трудившиеся не меньше моряков, ничего не получали. То, что не поступало венецианцам, доставалось баронам-предводителям, давшим деньги на поход. По этому поводу Отто по нескольку раз в неделю затевал бузу.
Но сегодня он пока не жаловался. Склон под Галатской башней ожил от задорного веселья воинов-триумфаторов, которые и сразиться-то по-настоящему не успели, как уже переехали в покинутые византийцами палатки. Большинство выразило желание послать через Босфор за женщинами, находившимися в полной безопасности в первоначальном лагере, но командиры не позволили, напомнив, что цель пока не достигнута.
Гарнизон башни состоял в основном из знаменитой варяжской гвардии — чужеземцев-наемников, большинство из которых пришло из еще более далеких краев, чем пилигримы, а опыта сражения у каждого было гораздо больше, чем у среднего крестоносца-пехотинца. Взятие башни оставалось ключевым моментом завоевания города, это понимали все командиры. Если кто из них и жаждал крови, то вполне насытился веселым изгнанием его величества. Теперь все просто хотели покончить с делом как можно быстрее. Поэтому на вершину горы полетели предложения огромных взяток — их выкрикивали на различных языках. Но стойкие варяги не отреагировали. До Грегора дошел слух, что большинство варягов — англичане, и он тут же послал через Босфор за мной.
— Я не англичанин. — В моих словах звучало отвращение.
Грегор объяснил, зачем меня привезли:
— Англичане были твоими соседями. Если в башне есть англичане, то, быть может, среди них найдется кто-нибудь вроде тебя?
Для Грегора подобное предположение звучало вполне разумно. Для меня — нет.
— Это все равно что сказать… — Я старался подыскать метафору, достойную моего презрения. — С тем же успехом ты мог бы сказать: вот король, а вот червяк. Они оба спят, завернувшись в шелк, так разве они не одно и то же?
— Наконец-то признаешься, что ты червяк, — усмехнулся Отто.
Грегор разочарованно махнул в сторону башни.
— Прошу тебя, попробуй. Пожалуйста.
— Предложить взятку? — спросил я, теряя терпение. — Или попросить добрых наемников не стрелять в вас, потому что вы обзавелись британским сторонником? Какой в этом смысл? Джамиля одна в шатре! Я откликнулся на твой призыв только потому, что думал, будто здесь что-то важное!
— Ты можешь подбить почти любого на все, что угодно, — сказал Грегор. — И это при том, что говоришь на чужом для себя языке. Не сомневаюсь, на своем родном языке ты способен творить чудеса.
— Катастрофы, — сказал я. — Мое призвание — катастрофы.
— Так нам только этого и надо! — воскликнул Отто.
— Если мы не сможем убедить их сдаться, то придется всех убить. Это всего лишь попытка уменьшить кровопролитие, — подначивал меня Грегор.
— Всем известна моя успешность в таком деле, — сказал я, но тем не менее подошел к основанию башни и начал драть горло.
Признаю, толку никакого от меня не было, уж очень сильно я рассердился на Грегора за то, что он оторвал меня от Джамили.
— Эй, кто-нибудь там, наверху, понимает меня? — вопил я на валлийском. — Если так… не подавайте виду! Эти безумцы хотят, чтобы вы предали приютивший вас город и впустили их в башню. Так что сидите там и помалкивайте! Отлично! Продолжайте в том же духе!
Ответа не последовало.
— Что ж, попытка не пытка, — сказал я, потирая ладони. — Чем еще могу служить?
Но Грегору с Отто предстояло идти на встречу с советниками Бонифация, чтобы выслушать план действий на следующий день. Оруженосцы должны были заняться Саммой и другими лошадьми.
Я оказался предоставлен самому себе и знал, как распорядиться свободным временем.
Отойдя от Галатской башни, я пошел вдоль стен Перы вниз по крутому склону, пока не оказался у ворот. Они, разумеется, были заперты, но изготовлены из диагонально скрещенных металлических брусков, по которым очень легко карабкаться.
Но прежде чем оседлать ворота, я понял, что попал в беду: каждый иудей в Пере прекрасно знал, что происходит за этими стенами, и все готовились к нападению, которое, как они считали, их не минует. Мужчины в длинных одеждах, встревоженно патрулировавшие поселение, увидели меня, когда я долез только до середины, и бросились ко мне со всех сторон со злобными криками. Сидя на воротах, я был легкой мишенью, если бы у кого-то оказались под рукой камни или лук со стрелами. Никаких метательных снарядов, однако, в меня не полетело, но внизу сверкнуло по меньшей мере полсотни ножей.
— Шаббат шалом! — проголосил я, не думая. Этими словами Джамиля шепотом приветствовала нас, после того как зажигала свечи в пятницу вечером. Сегодня была суббота. Быть может, Шаббат давно закончился? — Шаббат шалом! — предпринял я новую попытку.
Толпа выглядела очень странно: люди были разномастные, как пилигримы в армии, но все с длинными волосами и бородами и одеты в длинные темные одежды. У каждого на макушке — маленькая шапочка. Они смотрели на меня со злобой и страхом и выкрикивали вопросы на незнакомом мне языке.
— Джамиля? Шабах эл хаир? — в отчаянии произнес я, надеясь, что произношу приветствие. — Авафи?
Последнее означало «приятного аппетита». Я знал об этом, но специально сказал это, чтобы они поняли, по крайней мере, что у меня нет военных целей. В свое время Джамиля натаскала меня в греческом, и я усвоил достаточно, чтобы с расстановками произнести:
— Знаете Джамилю? Ребенком — здесь. Потом в Геную. Выйти замуж за доктора Франция, потом ехать в Египет.
Люди просто смотрели на меня во все глаза.
— Ал-уд, — продолжала, изображая игру на лютне. — Двое детей.
