Город пробужденный (ЛП) - Суйковский Богуслав

Она снова потянулась. С капризной, очаровательной гримаской она зашептала, очевидно, не в силах удержаться от откровений:

— Но что мне с того? Мой милый деверь будет следить, чтобы ничего сверх этого! Он из кожи вон лезет, лишь бы я не изменила его братцу! Глуп и он, и Герешмун! У него какое-то «золотое дело», как он сам говорил. И поэтому он отправился в долгое путешествие. Хорошо! Раз для него золото важнее любви молодой жены, пусть у него будет золото! Но я ему изменю! Не собираюсь мучиться! Он за мной не уследит!

Она резко обернулась к ожидавшей с раскаленными щипцами Керизе. Лицо ее пошло темными пятнами румянца, глаза блестели.

— Ох, Кериза, с меня довольно! Этих надушенных щеголей, этих вечных ухаживаний, этих одинаковых ласк! Пшеничные лепешки на меду хороши, но порой хочется и простой ячменной! Слушай, ты знаешь… Херсу? Ту самую гедешот, что была при жрице Лабиту?

— Знаю, госпожа! — Кериза удивилась, но Иитами не дала ей времени на размышления.

— Херса красиво танцует! Я видела ее у Абсасома! Ты слышала, что Лабиту, разгневавшись на что-то, выгнала Херсу из храма обратно в лупанарий?

— Знаю, госпожа! Но, может, вы позволите мне закончить…

Иитами не слушала. Всецело поглощенная своей идеей, возбужденная, она тараторила:

— В лупанарий! К старой Атии, да? Мне кто-то говорил, что там бывают и впрямь красивые девушки! И ходят туда богачи и сановники… Ха-ха-ха! Вот было бы… Одна моя подруга рассказывала… Только никому! Никому! Так вот, она однажды ночью пошла… Ха-ха-ха! В лупанарий! Прикрыла лицо, ха-ха-ха! Но только лицо! Говорит, это безумно возбуждает! Что все наши забавы — это скука! А о любви настоящих мужчин можно что-то узнать, лишь когда попробуешь ее среди черни. Ибо женщине нравится, когда ей поклоняются в изысканном атриуме, но в кубикулуме она предпочитает, чтобы с ней обращались грубо!

Она снова потянулась, нервно зевнув. И шептала все более страстно, даже не думая, что ее кто-то слушает:

— Они сидят нагие, на высоких табуретах. А мужчины выбирают! Это триумф — быть так избранной! А потом — чтобы тебя насиловали грубо, жестко… Сгорать в сладостной муке! Ох, это, должно быть, отвратительно и… соблазнительно! О, вот именно! О да! Я знаю, где у этой Атии заведение! За пару золотых она сделает все, что я захочу! А меня будут выбирать! О, за это я не боюсь! Ха-ха-ха! Мой милый деверь будет искать меня по дворцам… Ищи себе! Даже если ты придешь к Атии, ты меня не узнаешь!

Она овладела собой, успокоенная, видимо, этим решением, и уже терпеливо сидела, позволяя Керизе закончить прическу на своих длинных, ухоженных волосах. Ибо Иитами, как и большинство ее подруг, волосы не остригла.

***

Спустя несколько дней старая Атия снова появилась в римском лагере. На этот раз Луций Пизон и Гостилий Манцин, новые консулы, уже прибывшие в Африку, были ею довольны: Гасдрубал ждет слонов, которых ведут из Мавритании? Что ж, не дождется! Будем стеречь и на море, и на всех дорогах! Шпионов в Нумидии достаточно, а слонов спрятать трудно! Но верны ли сведения?

— Верны, достопочтенные, самые верные! — клялась Атия. — В мой домик приходят разные! И… хе-хе, всякие! А я умею разговорить! Вино, умело, чуточку приправленное тем да сем, не только разжигает кровь, но и развязывает языки! Хо-хо, кто только у меня не бывает! Если бы я могла говорить!

— В твоем ремесле скрытность не обязательна! Я имею в виду службу Риму! А посему ты должна говорить все! От кого ты узнала?

Атия ответила после минутного колебания:

— Была… ну, одна женщина… из знатных… Так, из любопытства и от скуки! Та, когда я дала ей своего вина, обезумела. Редко даже я такое видела! И болтала все подряд! Это ее муж как раз и отправился в Мавританию за этими слонами! Но прошло уже пара месяцев, и женушка не выдержала!

Военный трибун Марк Огульний, присутствовавший при разговоре, недовольно скривился.

— Не знаю, достопочтенные консулы, не предпочел ли бы я не иметь вообще никаких вестей, чем выуживать их из такой грязи!

Пизон спокойно ответил:

— Все хорошо, что ускоряет победу и уменьшает наши потери.

— Да, это верно! Но если бы сенат предложил мне триумф за взятие Карфагена такими средствами, я бы отказался! Мне бы все время казалось, что даже венок на моей голове смердит!

— Сначала мы должны взять Карфаген, а потом поговорим о триумфах! — сухо прервал его консул Манцин.

— А это будет нелегко, о, достопочтенные! Нелегко! Город уже вооружен, подготовлен, корабли по ночам завозят все, что нужно! — осмелилась вставить Атия.

— Как продвигается строительство флота в Карфагене? — спросил Пизон.

Атия беспомощно развела руками:

— Невозможно узнать, достопочтенный! Котон, военный порт, постоянно закрыт, работают там наши добровольцы, стерегут зорко. Знаю лишь то, что в городе болтают! Что медленно это идет, что трудности…

Пизон небрежным движением руки отпустил Атию.

— Но они строят! — воскликнул трибун Огульний, когда они остались одни. — Мы дождемся дня, когда могучий пунийский флот внезапно выйдет в море, сметет наш флот, перережет подвоз через Утику и…

— Благородный трибун, сенат Республики знает об этом тоже. И когда сможет, пришлет соответствующую помощь. А пока мы должны держаться, блокировать Карфаген, душить его медленно, пока не ослабнет. Сейчас первая задача — не допустить этих слонов.

— Как скажешь, господин! Мы не пропустим их по суше!

38

Зарксас осторожно вывел трирему из порта; парус был свернут, шли лишь на веслах. Сразу по выходе в море, еще будучи видимыми со стен, они направились на север и так плыли, пока черный силуэт городских стен и холмов не растворился в еще более глубокой черноте ночи.

— Куда ты плывешь? — спросил Кадмос, когда друг подошел к нему и встал рядом, едва различимый в темноте. Лишь внизу, на палубе гребцов, горели маленькие светильники, но их отсвет не достигал верха. — Ты можешь мне сказать, или это тайна?

— Теперь уже не тайна. Мы должны встретить две галеры Бомилькара, которые идут с востока с товарами, и сопроводить их в порт.

— Невольников везет?

— Нет. На сей раз ткани с Крита. Этого сейчас больше всего не хватает. Нынче каждый купец торгует всем.

— Ну да. Это понятно. Но почему тогда ты плывешь на север?

— Чтобы слишком любопытные глаза не разглядели, куда мы направляемся! Ибо ты, я думаю, догадываешься, что обо всем, что творится в городе, римляне знают. Но скоро мы повернем на юг.

— А это зачем?

Зарксас тихо рассмеялся.

— Потому что сначала мы заглянем в Тунесский залив. Римский флот укрылся там два дня назад, когда дул сильный ветер, и стоит там по сей день. Хотя с вершины Бирсы — а я забирался на самую крышу храма Эшмуна — мне показалось, что одна или две галеры подходят к проливу. Так и должно быть. Но надо проверить. Потом поплывем искать галеры Бомилькара.

Он потянулся, зевнул, весело рассмеялся.

— Уфф, еще не отоспался после прошлой ночи! Ты, влюбленный праведник, уже и забыл, что такое настоящая матросская гулянка! А я по старинке люблю иной раз погулять, выпить, поискать, не встречу ли где силача, с которым стоило бы померяться силой! Ну и девок люблю, это ясно! А где еще вино лучше, девки краше и драки чаще, чем у Атии?

Он снова рассмеялся, вспоминая вчерашнее приключение.

— Ну, мы и пошли. Я и Гала, что сейчас у руля. Добрый товарищ. Подходим, а там драка — душа радуется! Сидит на первом табурете какая-то девка, лицо закрыто, волосы длинные, не стриженые. Тело, говорю тебе, — мечта! Лишь раз я видел такое, в Александрии, но та хотела пять мин! А эта, у Атии, кричит: «Лишь самый сильный может меня выбрать! Ну-ка, деритесь за меня! Лишь самый храбрый познает любовь, о какой и не мечтал!» Смотрю, какой-то верзила, сдается мне, кузнец из большой кузницы, где оружие куют, хватает девку. Подбросил ее вверх, поймал на подставленную ладонь и легко несет к дверям, высоко! «Э, — подумал я, — это и я могу! Надо попробовать!» Ну, я подбил ему лапу, подхватил девку, что уже с визгом летела на землю, швырнул ее Гале и — тогда только на этого кузнеца!