Амеде Ашар - В огонь и в воду
— Бог знает, что ты выдумываешь, Брискетта! — сказал Гуго.
— Подожди! Ты увидишь, что наши знатные дамы совсем не так глупы!.. Как только я окончила эту тираду — а уж сколько увлечения, сколько огня я в нее вложила, если бы ты слышал! — графиня де Суассон нагнулась к зеркалу и произнесла: «После твоих рассказов мне почти хочется узнать его… человек, так искренно влюбленный и сохраняющий такую верность той, кого любит… ведь это большая редкость!.. Я, пожалуй, приму этого оригинала…» А я именно на это и рассчитывала, Гуго… Разве женщина может удержаться от любопытства, да еще когда затронуто ее самолюбие?
— И когда же, ты думаешь, прекрасная графиня даст мне аудиенцию? — спросил Гуго, который не мог удержаться от смеха.
— О! Наверно, скоро; завтра, сегодня вечером, может быть. Она попалась на удочку, говорю тебе! Пропади мое имя Брискетты, если ее не мучит нетерпение испытать силу своих прелестей над твоей неприступностью. Сознайся сам, — продолжала она, — что для такой неопытной девушки я недурно веду твои дела.
— Сознаюсь охотно.
— Но не выдай меня, ради бога! Постарайся получше разыграть роль влюбленного.
— Это будет тем легче, — ответил Гуго с глубоким вздохом, — что ничто не заставит меня забыть ту, чей образ наполняет мое сердце!
— Так ты влюблен… искренно?
— Увы, да.
— А! Изменник! И ты ничего не говорил об этом?
— Но, судя по тому, как ты об этом говорила, я думал, что ты и сама знаешь.
— А кого это, позвольте узнать, вы так пламенно обожаете?
— Графиню де Монлюсон.
— Крестницу короля! Черт возьми! Граф де Монтестрюк, вы таки высоко целите!
— Я только послушался твоего совета, Брискетта.
— В самом деле, это так, — рассмеялась она, — прости мне неудовольствие, которое я испытала при известии, что у тебя в сердце уже не я! Но теперь, когда ее сиятельство обергофмейстерина королевы в таком именно расположении духа, в какое мне хотелось привести ее, смотри не поддавайся, ради бога! Стой крепко!
— Против чего?
— Но, дружок мой, ведь ты запретный плод для Олимпии!.. Понимаешь? Зазевайся только… и тебя съедят живым.
— Ты меня пугаешь… и для этого-то ты так проворно взялась провести меня в рай?
— Иди теперь и да руководит тобой сам дьявол!
— Ты забыла мне сказать, что ты здесь делаешь и кем считаешься при графине де Суассон.
Брискетта встала и ответила важным тоном:
— Я состою при особе ее сиятельства… Ты имеешь честь видеть перед собой ее первую горничную… ее доверенную горничную… — И, присев низко, она добавила: — К вашим услугам, граф!
Все устроилось, как говорила Брискетта. Она передала Гуго записку, которой его извещали, что он будет принят в тот же вечер на игре у королевы, где и представится обергофмейстерине ее величества. Маркиз де Сент-Эллис должен был только позвать его. Остальное пойдет само собой.
В назначенный час Монтестрюк явился на прием. Сначала он раскланялся по всем правилам придворного этикета перед ее королевским величеством, а вслед за тем маркиз де Сент-Эллис подвел его к обергофмейстерине со словами:
— Граф де Шаржполь желает иметь честь быть вам представленным, графиня.
Графиня де Суассон подняла глаза, между тем как Гуго кланялся ей. На ее лице отразилось удивление. На минуту она было смешалась, но тотчас оправилась и сказала ему:
— Очень рада вашему появлению при дворе и надеюсь, что вы встретите здесь достойный вас прием…
— Я уже встретил его, потому что графиня де Суассон так снисходительно дозволила мне быть ей представленным.
«Это он! — подумала она. — Грубиян, однако у него прекрасные манеры и прехорошенькое лицо!»
Сначала Олимпия не обратила на него, казалось, особого внимания; но Гуго скоро заметил, что она довольно часто бросает взгляды в его сторону. Он притворился равнодушным, принялся бродить взад-вперед и прятаться по темным углам, как человек, поглощенный одной мыслью. Раза два или три Олимпия постукивала от досады веером по ручке кресла; он делал вид, что ничего не замечает.
Вдруг появилась Орфиза де Монлюсон. В одну минуту все было забыто; Гуго подошел к ней с такой живостью, которой графиня де Суассон не могла не заметить. Орфиза с ним — и для него больше ничего не существовало! Его отвлекло только появление принцессы Мамиани, к которой он пошел навстречу. Она указала ему пустой стул подле себя.
— Так я наконец могу поздравить вас! — произнесла принцесса. — Еще недавно вы скрывались, вам грозила смерть, а теперь вы состоите в свите короля и попали в число придворных. Какие же еще ступени вверх остаются перед вами?
Гуго пролепетал несколько слов в извинение. Она прервала его:
— Не извиняйтесь. Расставаясь с вами в то утро, когда вы шли искать помощи у графа де Колиньи, я вам сказала слова, смысл которых вы, кажется, не совсем поняли: вы любили меня всего один день, а я вам буду предана всю жизнь! Неблагодарность ваша не может изменить меня, еще менее — расстояние, отъезд, разлука. Что со мной будет — не знаю, но какова я теперь, такой и останусь.
Тут принцесса увидела маркиза де Сент-Эллиса, который, узнав о ее приезде, направлялся к ней; прежде чем он мог услышать их разговор с Гуго, она прибавила грустным голосом:
— Впрочем, за что я могу на вас жаловаться? Вот ваш друг, маркиз де Сент-Эллис, питает ко мне такое же глубокое чувство, как я питаю к вам. А разве это меня трогает?.. Вы мстите мне за него.
Скоро графиня де Суассон ушла вслед за удалившейся королевой и осталась в своих комнатах. Она отослала всех, кроме Брискетты.
— Ваш граф де Монтестрюк просто дерзкий грубиян, — сказала она с живостью, сделав особенное ударение на слове «ваш».
— Графиня изволила употребить местоимение, делающее мне слишком много чести, но я позволю себе заметить, что граф де Шаржполь вовсе «не мой»…
— О! Я знаю, кто завладел его сердцем!..
— В самом деле?
— Он даже не дал себе труда скрыть это!.. Она была там, его героиня, его божество!.. Графиня де Монлюсон!.. Ах! Ты не обманула меня… он обожает ее!
— Да, совершенное безумие!
— А забавней всего то, что, пока он пожирал ее глазами, другая дама, итальянка, принцесса Мамиани, выказывала ясно, что пылает страстью к нему!
— Да это настоящая эпидемия! И графиня уверена?..
— Меня-то не обманут… А впрочем, какое мне дело до этого? Это просто неуч, не заметивший даже, что я существую…
— Вы! Вы видели у своих ног короля и могли бы увидеть самого Юпитера, если бы Олимп существовал еще!.. Накажите его презрением, графиня.
— Именно так, но сначала я хочу узнать, такой ли у него немой ум, как слепы глаза!.. Ах! Если бы он вздумал заметить меня наконец, как бы я его наказала!
