Амеде Ашар - В огонь и в воду
— Будьте спокойны!.. Даже если мне придется идти до Болгарии, чтобы прогнать неверных, я поведу вас и туда.
Через два дня после этого разговора Гуго был дежурным в Фонтенбло. В той галерее, которая вела в комнаты графини де Суассон, граф вдруг увидел девушку, которая шла так проворно и весело, что он невольно засмотрелся на этот вихрь из шелка, уносимый парой маленьких точеных ножек. Девушка инстинктивно обернулась и вдруг, вскрикнув, бросилась к гасконцу. Другой крик раздался в ответ, и Монтестрюк кинулся к ней.
— Господи! Это же Брискетта!
— Но это он, это Гуго! — воскликнула она. — Мой милый Гуго в таком чудном мундире!.. Вот сюрприз!
— Моя милая Брискетта в таком прелестном наряде! — вторил он ей. — Вот приключение!
Тут появились придворные.
— Место не совсем подходящее для разговора, — сказала Брискетта, — слишком много глаз и ушей! Но через час сойдите вниз, я буду во дворе принцев; не останавливайтесь только, а идите за мной, как будто вовсе меня не знаете; мы уйдем в сад, а я знаю там одну рощицу…
И она улетела, как жаворонок, послав ему воздушный поцелуй.
Гуго ждал с величайшим нетерпением назначенного Брискеттой срока; он даже сошел во двор принцев раньше. Ее еще не было. Гуго принялся ходить взад-вперед, отыскивая темные углы и делая вид, что изучает архитектуру, чтобы не возбудить подозрений.
«Если она не идет, значит, ее задержали», — говорил он себе. Но что и кто? И какими судьбами дочь ошского оружейника очутилась во дворце в Фонтенбло?
Тут вдруг Гуго услышал шум шелкового платья на ступенях лестницы, которая вела во двор. Он обернулся — перед ним была Брискетта. Она сделала ему знак и вошла в темный коридор, а оттуда проворно выскочила в сад; затем живо взяла его под руку и увела в рощицу, где можно было беседовать, не опасаясь посторонних взглядов.
— У вас готова ко мне тысяча вопросов, не правда ли? — сказала она ему. — И у меня также целая тысяча… Я и сама не знаю, с чего начать. Давно ли вы при дворе?.. Как сюда попали?.. Зачем?.. На что надеетесь?.. Довольны ли вы?.. Рады ли, что со мной встретились? Я очень часто о вас думала, поверьте!.. Ну, поцелуемся!
И Брискетта бросилась ему на шею.
— Как хорошо здесь! — прибавила она, прижимаясь на минуту к его сердцу. — Ах! Я сильно вас любила, мой милый Гуго, когда мы были там, далеко!
— А теперь?
— Теперь? — переспросила она, поднимая голову, как птичка. — Пусть только вам встретится надобность во мне, и вы увидите, что я сберегла для вас то же сердце, что билось на Вербовой улице!..
Она улыбнулась, отстранилась немного и воскликнула:
— Вы только болтаете, а не отвечаете мне. Расскажите мне все, все!
Гуго рассказал все в подробностях, умолчав благоразумно о кое-каких обстоятельствах, которых незачем было открывать Брискетте. Он не стал упоминать о причине опасности, грозившей ему у церкви Святого Иакова, но остановился охотно на своей встрече с маркизом де Сент-Эллисом, на участии к нему графа де Колиньи, на представлении королю.
— Выходит, вы совершенно счастливы?
— Счастлив! Да разве можно быть вполне счастливым?
— Значит, есть еще что-то, чего вы желаете?
— Боже мой, да! И мне не останется ничего желать разве только тогда, когда я добьюсь от графини де Суассон того, что мне нужно…
— У вас в самом деле имеется просьба к обергофмейстерине ее величества королевы?..
— О! Сущие пустяки!.. Начальство над армией, посылаемой в Венгрию, для одного из моих друзей.
— Только-то!.. Ах! Видно, вы так навсегда и останетесь верным сыном своей родины! И какими же путями вы надеетесь добраться до графини?
— Один господин, которого вы знаете, тоже из Арманьяка, маркиз де Сент-Эллис, обещал открыть передо мной ее двери.
Брискетта задумалась на минуту, а затем сказала:
— А хотите, я возьму это дело на себя?
— Вы?
— Да, я! Бывают такие обстоятельства, в которых женщина стоит любого маркиза.
— В самом деле, какими судьбами вы очутились здесь? Чем занимаетесь?
— Ах! Как вас мучит любопытство! — рассмеялась Брискетта. — Вы все узнаете, только после… Теперь нам нужно устроить ваше свидание с графиней де Суассон… Если я возьмусь за дело, то мне сдается, что это свидание вам будет назначено скоро… Хотите?
Уверенность Брискетты поразила Гуго.
— Хорошо! — ответил он. — Но как же я узнаю, удалось ли вам?
— Будьте здесь завтра в этот же час.
— Как! Уже завтра?
— А зачем откладывать?
На этом Брискетта его оставила, а Гуго, разумеется, ни слова не сказал графу де Колиньи о том, что произошло между ним и хорошенькой девочкой из Оша, встреченной им в Фонтенебло.
Как и накануне, он в нетерпении пришел в сад немного раньше. Скоро он увидел Брискетту; она подбежала к нему, поднялась на цыпочки и шепнула на ухо:
— Готово!
— Как? С первого же раза? Но это похоже на чудо!
— А вас это удивляет? Дела всегда так делаются, когда я в них вмешиваюсь. Но прежде всего у меня есть к вам просьба… Мне как-то неловко обращаться к тебе на «вы», мой милый Гуго, позвольте говорить вам «ты».
— Говори.
— Вот это называется ответ! Ну, мой друг, маркиз де Сент-Эллис тебя представил очень плохо, все равно, как если бы и не представлял вовсе.
— Что же он сказал такое?
— Он поклялся графине, что она ослепила тебя своей красотой и что ты испустишь дух, если она не позволит тебе обожать ее вблизи.
— Нашел дурака!
— Глупо, мой бедный Гуго, непроходимо глупо! Графине уже надоели все эти ослепления: ведь она и так знает, что она светило и что лучи ее глаз сжигают насмерть бедных смертных. Все придворные поэты клянутся ей в этом великолепными рифмами, и тысячи просителей давно уже доказали ей это. Знаешь, что она мне говорила сегодня утром?
— Тебе?
— Слушай прежде, а удивляться можешь после. «Ах, моя милая! — говорила она мне. — Какая скука! Какой-то кузен из Арманьяка хочет представить мне провинциала, своего друга… Что тут делать?»
— А ты что ответила?
— «Надо прогнать его, графиня, и немедленно… Провинциал? У нас и без того их довольно!»
— Что?
— А потом я прибавила равнодушным тоном: «А как его зовут, этого провинциала, графиня?» — «Граф де Монтестрюк, кажется», — ответила она. «Ах, графиня! — вскричала я, сложив руки. — Избави вас Бог когда-нибудь принимать его! Нехороший человек — влюбленный, который только и делает, что вздыхает и сочиняет сонеты для своей красавицы!» — «Вот как!» — произнесла она. А я продолжала все настоятельней: «Рыцарь Круглого стола, графиня, герой верности!» — «Что ты говоришь, Брискетта?» — «Истину, графиня, святую истину; даже если все принцессы, даже если сами императрицы станут осаждать его самыми сладкими улыбками, он на все будет отвечать одними дерзостями. Да и не знаю, право, даже заметит ли он еще эти улыбки? Он сочтет за измену обратиться с самой невинной любезностью к другой женщине!..» — «А известно, кого он любит?..» — спросила графиня с легким оттенком неудовольствия. «Разве что подозревают… это глубочайшая тайна!.. Самые хорошенькие герцогини пробовали отвлечь его от божества… Все напрасно, все их труды пропали даром!..»
