Гвидо Дикман - Лютер
— Я же вас предупреждал! — крикнул Алеандру в ярости старший лучник. Из раны над левой бровью у него сочилась кровь. С помощью какого-то монаха он помог Алеандру подняться на ноги. — Даже епископ был против этого сожжения, но вы ведь ничего и слушать не хотели!
Алеандр, постанывая, ощупывал свою руку ниже локтя — она висела как тряпка. Боль, которая волной прокатилась по всей нижней части его тела, была такая сильная, что слезы выступили у него на глазах. Глянув вверх, он увидел у себя над головой снопы искр, подобные огненному дождю. Горячий поток воздуха, образовавшийся над столбом огня, вынес наверх один-единственный листок. Он затрепетал и на несколько секунд неподвижно повис в воздушном потоке. Алеандр успел разглядеть гравюру, изображавшую человека с резкими чертами лица и высокими скулами.
— Боже мой, да это же доктор Лютер! — раздался рядом с ним тонкий девичий голосок. — Посмотрите, посмотрите, его лик не горит! — Девочка подняла руки и, словно танцуя, повернулась на одной ножке. — Папский огонь ничего ему сделать не может!
Люди вокруг испуганно замерли, даже те, кто в тот момент неистово боролся с огнем, хлеща по нему мешками, словно то был поганый хвост дьявола. Они подняли головы и смотрели на листок, который кружил над ними, выскользнув из губительного огня.
— Этот человек… святой, — прошептал старый доминиканец, который поддерживал под руку едва стоявшего на ногах Алеандра. Он с просветленным лицом указал рукой на островерхие крыши и трубы домов, обрамлявших площадь. — Во всяком случае, так считает народ. И с ним вы ничего поделать не сможете.
Алеандра отнесли во дворец епископа и положили на кровать в небольшой комнатке верхнего этажа, которую епископ выделил для ночлега своему незваному гостю. Папский легат не произнес ни слова. Широко открытыми глазами смотрел он на огромные балки, разделявшие помещение на две половины. Дерево всюду было украшено искусной резьбой: цветами, кистями винограда, ухмыляющимися физиономиями. Перед открытой дверцей кирпичной печи сидела на корточках служанка и запихивала в отверстие растопку, чтобы обогреть помещение. Казалось, прошла целая вечность, когда наконец раздался стук в дверь. Пришел личный врач епископа. Хозяин вызвал его, чтобы обработать и перевязать раны Алеандра. Без единой жалобы Алеандр вытерпел все процедуры. Его не оставляло подозрение, что Альбрехт пригласил врача далеко не сразу, против собственной воли и после долгих колебаний. Как он ни гадал, такую враждебность епископа он не мог себе объяснить. То, что чернь встала на сторону еретика, он еще мог понять, но вот ненависть Альбрехта… И вдруг его осенило.
Врач обработал его раны какой-то дурно пахнущей мазью из целебных трав и наложил ему на руку шину, а затем велел служанке сжечь окровавленную одежду Алеандра в печке и принести ему свежее белье.
— Вам нельзя вставать, — покачав головой, сказал врач, — иначе рука не обретет подвижности. Епископ считает, что…
— Альбрехт и пальцем не ударил, чтобы защитить меня! Так что я как-нибудь обойдусь без его мнения!
Врач тяжело вздохнул, собрал баночки и бутылочки с мазями и травами и беспорядочно сложил их в деревянный ящик. Затем посмотрел в окно, чтобы убедиться, что толпа на площади уже разошлась. Он облегченно вздохнул. Испытывая понятное сострадание к изувеченному папскому легату, он тем не менее ни в коем случае не собирался оставаться на ночь во дворце.
— У его преосвященства сейчас заботы поважнее, чем борьба против каких-то там книг, — сказал он на прощанье. — Альбрехт поссорился с герцогом Ульрихом Вюртембергским и намерен выступить в поход против него…
— Передайте вашему господину, что ему не придется долго терпеть мое присутствие в своем доме, — грубо прервал врача Алеандр. К горлу его подступила тошнота, когда он, опираясь на здоровую руку; приподнялся в постели. Неверными движениями он нащупал поясной кошель, в котором хранил важные документы. К счастью, все было на месте. — Рано утром я покидаю Майнц, — прохрипел он.
— И куда же вы направляетесь? Неужели в Рим?
Алеандр не удостоил врача ответом и отослал его прочь. Но миску дымящегося куриного бульона, который принесла ему чуть позже служанка, принял с благодарностью. С жадностью накинулся он на еду. От крепкого бульона живительное тепло разлилось по всему его зябнущему телу.
Алеандра не покидала мысль, куда ему теперь податься. В Рим возвращаться нельзя, размышлял он. Папа придет в неистовство, узнав о его позорном провале. Когда забрезжило утро и служанка явилась забрать посуду, Алеандр вдруг понял, что ему надо делать. Курфюрст Саксонский и архиепископ Альбрехт отказались помочь ему. Но теперь это не играло никакой роли. Оба властителя были и без того фигурами незначительными и оба слишком пеклись о собственных интересах. Кто они? Маленькие рыбки в озере, кишащем водяными змеями! Нет, чтобы подобраться к Лютеру, требовалось такое хитроумие, которое неуклюжему Альбрехту и не снилось.
Алеандр решил остаться в Германии и как можно скорее добиться аудиенции у юного императора Карла V Габсбурга.
— Принеси мне перо и бумагу, — приказал он служанке, вмиг забыв о своих хворях. — Мне нужно срочно написать письмо!
В то время как на соборной площади Майнца гасли последние язычки пламени костра инквизиции и ветер разносил по мостовой клочки сожженных книг и золу, в Виттенберге разгорался новый огонь.
Тепло закутавшись, чтобы защититься от холода, люди собрались возле ворот Эльстертор, которые вели в город с севера, и с любопытством наблюдали, как десятки студентов под предводительством уважаемого профессора Карлштадта сносили в кучу большие сухие чурбаны. Люди недоверчиво шушукались, хорошо помня о том, что еще не так давно не кто иной, как профессор Карлштадт, клеймил учение доктора Лютера и высказывался против него. А теперь этот ученый, раскрасневшись, в азарте носился от часовни к воротам и обратно, раздавая указания студентам.
Стражники наблюдали за происходящим с бруствера, пытаясь угадать, что делают эти суетящиеся внизу люди. Причин вмешиваться у стражников не было. Казалось даже, что происходящее им по душе. И лишь то обстоятельство, что студенты несут дрова именно туда, где обыкновенно сжигали вещи больных чумой, немного смущало их. Это придавало всему спектаклю какой-то зловещий оттенок Люди старались держаться подальше от тех мест, куда, как рассказывали очевидцы, сам черт являлся забрать потерянные души. С другой стороны, господа из университета были искушены в науках и, конечно, знали, как защитить себя от козней нечистого.
