Гвидо Дикман - Лютер
Стражники неохотно закивали.
— Палач ожидает вас возле южного крыла собора, — сказал огромный детина, указывая подбородком на видневшиеся невдалеке башни.
Алеандр посмотрел туда, и вдруг его обуял неодолимый страх. Но он прекрасно понимал, что деваться ему некуда. Где-то неподалеку раздались непристойные вопли. Разъяренные голоса честили на чем свет стоит проклятых монахов, затевавших что-то на площади перед собором. Лучники епископа с ухмылкой переглянулись. Один из них принялся изображать монаха-доминиканца: он засунул под камзол пустой мешок и начал с притворно-благостным видом вперевалку вышагивать по булыжникам на потеху своим товарищам. Было не совсем ясно, на чьей стороне эти солдаты: то ли они поддерживают бунтующих крикунов, то ли их просто позабавили грубые выкрики. Наконец они поднялись, и, перекинув за спину колчаны, взяли свои луки.
— Следуйте за мной, — недовольным голосом приказал Алеандр.
Здесь никто не испытывал перед ним страха, и это вызывало у него тревогу. Бесстрашные люди, если их привести в ярость, действуют вопреки всем доводам рассудка.
Приближаясь к воротам, Алеандр невольно расправил плечи. Он сам отодвинул тяжелый засов и вышел на площадь. От того, что он там увидел, кровь застыла у него в жилах. Перед собором собрались сотни горожан. Молодые парни и старики, разодетые в пух и прах богачи и женщины в накидках и расшитых чепцах. В гневе вскидывали они вверх руки, грозили кулаками, потрясали палками и дубинами.
Алеандр сразу понял, на что направлен гнев толпы. Доминиканцы положили на кучу хвороста несколько книг в кожаном переплете и дюжину свитков пергамента. Точно так, как им было приказано.
Алеандр на минуту прикрыл глаза, чтобы вознести к небесам молитву. Час пробил. Он подошел к куче хвороста, где тем временем появился и майнцский палач, мускулистый верзила с оголенными руками, лицо его было закрыто черной маской. Лучники размеренным шагом двигались за Алеандром.
— Отойдите! — крикнул он монахам. — Вы приметесь за дело только тогда, когда я вам прикажу!
Старший монах с облегчением кивнул. Он поспешно сунул в руки Алеандру свой факел и подал знак остальным монахам, которые тут же отошли назад, на ступени собора.
Алеандр с молчаливым презрением посмотрел им вслед. Потом он поднял руку и выждал некоторое время, но его ожидание оказалось совершенно напрасным, потому что народ и не думал успокаиваться. Тогда он прокричал так громко, как только мог:
— По велению нашего Святейшего Отца, паны Льва X, да будут стерты из памяти человеческой писания забывшего свой долг безбожника Мартина Лютера, монаха-августинца из Виттенберга!
Неистовый рев был ему ответом. «Мартин Лютер говорит правду, — послышался голос слева от него. — Он не сделал ничего неправедного!» Какая-то женщина с корзиной в руках с исказившимся от ярости лицом громко требовала, чтобы к ним вышел епископ. «Действительно, было бы неплохо», — с насмешкой подумал Алеандр, но в следующее же мгновение глаза его расширились от ужаса. В полном смятении он увидел, как люди, сдерживаемые стражниками, нагибаясь, один за другим поднимают с земли булыжники. Он отступил назад, пытаясь укрыться за грудой хвороста, но было уже поздно. На него обрушился целый град камней, он даже не успел прикрыть руками лицо. Монах, стоявший в трех шагах от него, громко взвыл от боли.
Алеандр зашатался, когда два камня одновременно угодили ему в лицо, и почувствовал, что кожа на губах лопнула, а со лба потекла струя крови, заливая ему глаза.
— Нам что, стрелять в толпу? — услышал он отчаянный крик старшего лучника.
Лучники выступили вперед и натянули тетиву, готовясь стрелять в своих родных и соседей. Алеандр пробормотал что-то невразумительное, схватил старшего за руку и потащил его в сторону.
И вновь посыпался град камней. Среди монахов началась настоящая паника. В слепом страхе они отбрасывали факелы подальше от себя и, трясясь, жались поближе к стене, за которой находились спасительные дворы.
— Поскорее укройтесь где-нибудь, господин! — крикнул старший лучник Алеандру, но тот его не слышал. Он стоял неподвижно, все еще держа в руке факел. Одеяние его во многих местах было порвано и залито кровью, словно он находился на поле битвы. «Я должен это сделать, — подумал он. — Сейчас или никогда». Уже слабея, он подал знак палачу, защищавшемуся от града камней с помощью большого полена, чтобы тот зажег костер.
— Вы, похоже, ума лишились! — в ярости прокричал палач из-под своей черной маски. Его мощные руки и плечи были сплошь в кровавых ссадинах. — Вам что, мало того, что вас побивают камнями прямо на ступенях храма Господня?! Ищите другого дурака для своих дел!
Толпа взорвалась бурным ликованием, когда палач, бросив Алеандра одного, быстро побежал с площади. Несмотря на то что близость палача сулила несчастье, кучка подмастерьев с улюлюканьем последовала за ним.
— Эй ты, харя свиная! — завопил какой-то оборванный мужичонка. — Где же твоя власть и сила? Плевать мы хотели на тебя и на твоего завравшегося Папу!
— Да здравствует доктор Лютер! — заревела толпа. — Да здравствует истина! — Подобно церковному хору, звуки этих слов загремели над площадью. Согласный клич проник в покои архиепископа и полетел дальше, по кривым переулкам, пока все до единого жители Майнца не услышали его.
Руки Алеандра судорожно сжимали древко факела. Хотя по вискам у него по-прежнему текла кровь, он даже не пытался уклониться от ударов своих мучителей. И только когда толпа немного поредела, он решился осуществить задуманное. Никаких чувств он в себе уже не ощущал, не чувствовал ни боли, ни страха, ни даже унижения. Он понимал лишь, что совершенно одинок, как тогда, в детстве, когда ему пришлось самому пробиваться сквозь толпу на рыночной площади в Риме. Одинок как перст был он тогда, и это толпа грубо вырвала его руку из руки отца.
Слева и справа от него на неровную булыжную мостовую падали куски черепицы и всякие тяжелые предметы. Он замедлил шаг, но почему-то ни один камень в него больше не попадал. Скосив глаза, он заметил, что лучники на некотором отдалении следуют за ним.
С застывшим лицом Алеандр поджег факелом хворост, наблюдая, как огонь мгновенно охватил тонкие ветки. И тут он улыбнулся. Как зачарованный, смотрел он на занимающиеся языки пламени, которые подбирались к книгам Лютера. Сквозь треск и шипение огня Алеандр слышал, как бунт на площади нарастает. Мужчины и женщины, прорываясь сквозь цепь солдат епископа и городской стражи, с ревом неслись через площадь, а жалкие кучки еще остававшихся здесь доминиканцев не в состоянии были их удержать. Чья-то могучая рука оттащила Алеандра от пылающего костра. Он зашатался и рухнул на землю. На него посыпался град пинков, и Алеандр закричал от боли. И вдруг побои прекратились. Из-под распухших век папский легат видел, как народ бросился к костру. Плащами и пустыми мешками люди пытались сбить и погасить огонь. Но было уже слишком поздно, пламя быстро пожирало свитки тонкого пергамента, а выхваченные из огня обгоревшие остатки тут же рассыпались в прах.
