Наталья Павлищева - Боги Египта
— Учитесь.
Рамес определил, сколько шетитов нужно вложить в поместье немедленно, чтобы то приблизилось к процветанию. Он объяснил, на что пойдет каждый шетит, а по поводу питания сказал, что пока можно обойтись без мяса, достаточно рыбы.
Незер поморщилась:
— Рыбы? Но это пища простолюдинов.
— А мы и есть простолюдины. Сейчас не время перебирать.
Через пару дней Рамес привел женщину с девушкой, объявив, что женщина будет заниматься приготовлением еды для хозяев, а ее дочь для работников. А еще они будут стирать и убирать в доме.
Прошла всего неделя, а поместье изменилось. Оказались подновлены дома (ремонтировать по-настоящему Незер отказалась — не время), выполоты заросшие травой дорожки, подновлен хлев, где стояли три козы, в дальнем конце сделан загон для гусей, обкопаны фиговые деревья, вычищен рыбный пруд и подновлен забор вокруг основной части поместья. К началу сбора основного урожая нужные в поле руки высвободились, как и рассчитывал Рамес.
Незер не знала покоя, ее видели то в одном, то в другом конце земли, где владелица проверяла сделанное и что-то планировала. Они с Рамесом решили увеличить пруд, поскольку свежая рыба оказалась вполне съедобной, развести еще гусей, расширить сад, посадить побольше кабачков, чечевицы, расширить виноградник и заменить некоторые кусты… и еще… еще… еще… Жадному до работы Рамесу хотелось расширяться без конца, но для этого нужны еще люди и земля. Незер задумалась о покупке соседнего поместья.
Ей было не до мыслей о Сете или Менесе, уставая настолько, что засыпала, лишь добравшись до ложа, она не видела бога тьмы во сне. Иногда, поглаживая свой растущий живот, Незер уговаривала:
— Я стараюсь для тебя. Это все унаследуешь ты — большое богатое поместье.
Бина следила за домом, Незер занималась поместьем, а Серкета подолгу сидела на теплом уже солнышке, глядя вдаль умиротворенным бессмысленным взглядом.
В конце недели, когда Рамес сообщил, что через несколько дней можно начинать убирать урожай, значит, надо нанимать еще людей, Незер вдруг вспомнила о Семосе и его семье:
— А чем они занимаются?
Семос не приходил просить мяса или другой еды, но Незер не видела ни его, ни Ипета, ни Тийю работающими.
Рамес пожал плечами:
— Ничем. Им приносят еду в дом, а в остальном… Они сказали, что ты пригласила их пожить в поместье и давала еду сама.
Незер отправилась в дом садовника. Семос, Ипет и Тийя о чем-то оживленно беседовали, ребенок спал.
— Госпожа, — Семос встал, предлагая Незер самое удобное место, но она осталась стоять.
— Семос, чем вы занимались сегодня?
— Ничем, — развел тот руками. — Вы же нам ничего не поручали.
— А вчера? Позавчера?
Все трое смотрели настороженно… Госпожа не в духе? Что-то случилось?
Незер разозлилась:
— Вокруг вас работают люди, хорошо работают. Вы прекрасно знаете, что поместьем управляет Рамес.
— Мы не знали, — попытался вставить Семос, понимая, что придется серьезно оправдываться. Хотя в чем? Он себя виновным не считал, им действительно ничего не поручали.
— Но сказали ему, что я пригласила вас пожить в поместье?
— Да.
— Я приглашала не пожить, а поработать за еду и кров! Или вы все трое завтра же будете работать, не разгибая спины, как остальные, или я вас выгоню прочь!
— Но работники, нанятые Рамесом, получают плату за свой труд, — возмутилась Тийя.
— За труд, а не за безделье! Вот когда ты научишься не сжигать мясо и не тратить мои дрова на свой очаг, тогда я буду тебе что-то платить, а пока не за что.
— Наш дом погиб под песком, — на глазах у молодой женщины слезы. — Вместо того чтобы нам помочь, вы заставляете…
— Что заставляю? — прищурила глаза Незер. — Что, работать? Или вы с завтрашнего утра будете работать вместе со всеми, или пойдете искать себе другое поместье.
Семос, Ипет и Тийя вынуждены были приняться за работу, но еще долго Рамес выслушивал жалобы поварихи на то, что Тийя неумеха, а ее ребенок страшно мешает, что ей ничего нельзя поручить из опасения, что испортит:
— Чем заняты ее мысли?! Только не делом.
Сама Тийя по вечерам рыдала, жалуясь мужу, что ее, выросшую в совсем иных условиях, вынуждают заниматься черной работой.
Но Незер была непреклонна: или работа, или прочь из поместья.
Но уже через неделю Тийя торжествующе сообщила Незер, что больше работать не сможет:
— Я беременна, мне нельзя подолгу находиться на ногах и поднимать тяжести.
Вот теперь Незер разозлилась окончательно:
— А мне можно?! Я с первого дня беременности не знаю покоя, но не требую себе никаких поблажек. Не можешь работать — ищи себе место, где тебя не заставят это делать!
— Но ты не можешь прогнать меня, мои муж и брат работают на тебя.
— Еще как могу! Все, что они сделали, пришлось переделывать. Это не работа. Можно не уметь, но они не пытаются научиться. Мне не нужны лишние рты, которые будут только портить что-то в моем поместье. Вы завтра же с утра отправляетесь вон!
— Но ты должна заплатить за работу! — почти взвизгнула Тийя.
Незер вытащила из сумки на плече шетит и бросила ей:
— Это все, что вы заслужили! И уходите немедленно. Рамес, проследи, чтобы их проводили за ворота.
Пока женщины спорили, мужчины стояли, завороженно слушая.
Семос, вдруг сообразивший, что их выставляют прочь, метнулся к уходящей Незер:
— Мы приложим все усилия, чтобы угодить вам, госпожа.
— Мне не нужно угождать! Достаточно было трудиться, как все, и не требовать себе больше, чем заслужили. Поспешите, вам нужно найти место для ночлега.
Тийя плачущим голосом заныла:
— Позвольте нам остаться, пока не подберем другое поместье, где нас примут…
— Где это вас примут? Кому нужны лодыри-нахлебники?
— Но хоть ребенка мы можем пока у вас оставить? Ребенка пожалейте.
— Нет!
Она шла к дому прямая, словно столб, и такая же недоступная для жалости и сочувствия.
Бину, слышавшая эту перепалку, ужаснулась:
— Незер, можно бы оставить ребенка, он еще мал, чтобы скитаться с родителями.
Незер резко повернулась к ней, выражение зеленых глаз ужаснуло девочку.
— Неужели ты не понимаешь, что она будет с утра до вечера «навещать» ребенка и ничего не изме нится?!
— Но ведь она мать…
— Мать! И пока эта мать не научится заботиться о своем сыне, никто другой этого делать не будет. Посмотри, она даже свою одежду отдавала стирать вместе с нашей. Почему?! Мне не жалко горсти чечевицы или куска мяса, но если их сейчас не заставить зарабатывать свой кусок лепешки, они никогда не научатся этому. Если бы я видела, что она старается, но не умеет, я бы научила или помогла научиться, но она ничего не хочет, только требует подачек.
