Бернард Корнуэлл - Медноголовый
Один из старших хирургов госпиталя, облачённый в пропитанный кровью передник, пришёл поблагодарить преподобного Джона Гордона за богослужение. Лекаря сопровождал преподобный Петеркин, почётный духовник больницы и популярный в городе проповедник. Петеркин завёл разговор с Адамом, с которым был знаком, а Джулия, покончив на сегодня с музыкой, пробралась к Старбаку:
— Как вам наше мероприятие, мистер Старбак?
— Я глубоко тронут, мисс Гордон.
— Отец великолепен, правда ведь? Умеет он за живое задеть, — Джулия, очевидно, приписала взволнованность Натаниэля впечатлению от представших его глазам здесь, в бараке, ужасам, потому что спросила, — Разве не отвратит вас виденное здесь от войны?
— Не знаю. Я как-то не думал об этом. — рассеянно обронил Старбак, наблюдая, как Салли успокаивает измождённого горемыку, вцепившегося в неё, будто только она могла его спасти, — Солдаты редко думают о том, что могут закончить дни в местечке вроде этого.
— Или хуже. — подхватила Джулия, — Здесь есть бараки для безнадёжных, для тех, кому помочь уже нельзя. Хотя я бы хотела.
В голосе её Старбак уловил горечь, и галантно сказал:
— Вы же помогаете.
— Я не о богослужениях, мистер Старбак. Я бы хотела ухаживать за ними, но мама и слышать об этом не желает. Боится, что заражусь какой-нибудь болячкой. И Адам не разрешает. Оберегает меня от войны, по его словам. Вы же знаете, что он войну не одобряет?
— Знаю. — кивнул Старбак и посмотрел Джулии в глаза, — А вы?
— Одобрять в ней нечего. — вздохнула Джулия, — Но я, наверное, грешу гордыней… Мне противно думать, что Север одержит над нами верх. Наверное, я из нередкого в наши дни племени поджигателей войны. Поэтому мужчины сражаются? Из гордыни?
— Пожалуй, да. — задумчиво произнёс Старбак, — На поле битвы ты должен доказать, что лучше своего противника.
Он вспомнил, какой восторг владел им, когда они ударили янки в незащищённый фланг под Боллз-Блеф. Вспомнил панику в синих рядах, вопли врагов, прыгающих за гребень вниз, к кипящей от пуль реке. Вспомнил и испытал укол вины за то ликование. Врата ада, вероятно, распахнут для него особенно широко.
— Мистер Старбак? — обеспокоилась Джулия, заметив, как вытянулось у него лицо.
Однако прежде, чем Натаниэль успел что-либо ответить, около него появилась Салли, взяла под локоть и очень напряжённо попросила:
— Забери меня отсюда, пожалуйста.
— Са… — начал Старбак, забыв, что Джулии Салли известна, как «Виктория», — Что стряслось-то?
— Он узнал меня, Нат. — потерянно призналась Салли, не уточняя, кто этот «он», — Забери меня отсюда.
— Может, обойдётся? — мягко сказал Старбак, но Салли перебила его:
— Пожалуйста, забери!
— Я могу помочь? — вмешалась Джулия несколько недоумённо.
— Нам пора. Мы уходим. — решительно известил её Натаниэль.
Легко сказать: «мы уходим». Плащ Салли и шинель Натаниэля лежали в куче верхней одежды в конце барака, как раз там, где узнавший Салли старший хирург возбуждённо говорил что-то преподобному Петеркину. Тот кивнул и затронул миссис Гордон. Как ни жаль было Натаниэлю добротную шинель Оливера Венделла Холмса, но и её, и плащ Салли придётся бросить.
— Пойдём. — потянул он Салли к выходу, успев сконфуженно бросить ничего не понимающей Джулии, — Уж простите…
— Мисс Ройал!!! — рявкнула через весь барак миссис Гордон.
— Наплюй на неё! — велел вполголоса Старбак.
— Мисс Ройал! — повторила миссис Гордон, — Подойдите сюда!
Салли будто превратилась в смоляной столб. Адам крутил головою, пытаясь разобраться в происходящем, а преподобный Джон Гордон поднялся с колен, на которые опустился помолиться за здоровье у койки горячечного солдата.
— Мне надо побеседовать с вами. Снаружи. — объявила миссис Гордон, выходя на небольшую веранду, где в тёплую погоду пациенты дышали воздухом.
Салли взяла свой плащ. Хирург, лыбясь, отвесил ей издевательский поклон.
— Сукин сын. — прошипела ему Салли.
Старбак прихватил шинель и поспешил за девушкой на веранду.
— У меня просто нет слов! — выпалила миссис Гордон враждебно, едва Салли и Натаниэль оказались под дощатым навесом.
— О чём хотели побеседовать? — с вызовом осведомилась Салли.
— От вас, мистер Старбак, я такого не ожидала. — демонстративно игнорируя Салли, обрушилась на капитана миссис Гордон, — Вы, человек из хорошей семьи, посмели явиться в мой дом с этой… этой… особой!
— «Этой» — это какой? — не молчала Салли.
Преподобный Джон Гордон вышел на веранду и, следуя нетерпеливому жесту супруги, плотно притворил дверь, пропустив, правда, Джулию с Адамом.
— Зайди внутрь, Джулия. — приказала миссис Гордон.
— Пусть остаётся! — потребовала Салли, — Так какой же «этой»?
— Джулия! — прикрикнула на дочь миссис Гордон.
— Матушка, объясни нам, пожалуйста, что происходит? — обратился к жене преподобный.
— Доктор Петеркин, — негодующе поведала миссис Гордон, — открыл мне глаза на эту… эту…
Она запнулась, подбирая слово, которым могла бы охарактеризовать Салли при дочери, — Джулия! Внутрь, живо!
— Дорогуша? — произнёс преподобный, — Эту кого?
— Магдалину! — выплюнула имя библейской блудницы, как пулю, миссис Гордон.
— Шлюху, то есть, преподобный. — перевела Салли.
— И ты привёл её в мой дом! — выкрикнула миссис Гордон в лицо Старбаку.
— Миссис Гордон… — начал Натаниэль, но пожилая дама заткнула ему рот гневным монологом, в котором порадовалась тому, что преподобный Элиаль не ведает, насколько глубоко вовлечён в порок его сын и насколько отпал он от Господа.
— Падшая женщина! — воскликнула миссис Гордон, — Ты привёл в мой дом падшую женщину!
— Наш Спаситель привечал грешников. — осторожно напомнил преподобный.
— Но он не угощал их чаем! — взвизгнула миссис Гордон и обратила испепеляющий взор на Адама, — А вы, мистер Фальконер! Я потрясена! С кем вы водите дружбу, мистер Фальконер?! У меня нет слов, так я потрясена!
Адам очумело воззрился на Старбака:
— Что, правда?
— Салли — мой друг. — с нажимом произнёс Натаниэль, — Добрый друг, и дружбой с ней я горжусь.
— Труслоу! Салли Труслоу! — выдохнул Адам с неуместным в данной ситуации облегчением, разрешив для себя, наконец, мучившую его несколько дней загадку.
— Значит, вы знаете эту женщину? — яростно осведомилась миссис Гордон.
— Не знает. — устало помотала головой Салли.
— Я начинаю сомневаться в том, что вы, мистер Фальконер, подходящая пара для моей дочери. — давила на Адама миссис Гордон, — Волею Божией этой ночью тайное становится явным. Может, нам суждено именно сегодня выяснить вашу истинную натуру?
