Юрий Торубаров - Месть Аскольда
— Уррачх! — воскликнули дружно вскочившие тысяцкие и выдернули из ножен сабли.
— Да будет так! — подытожил Батый и сделал знак всем удалиться.
Хан что-то шепнул сыну. Тот подошел к Субудаю и положил руку ему на плечо. Старик понял: хан хочет о чем-то спросить. Батый был упрям. Он решил узнать, почему все-таки старик изменил свое первоначальное намерение. Ведь он сам предложил Чернигов, и хан вынужден был согласиться. Все же это один из самых крупных урусских городов. А ведь узнав, что они вышли в боевой поход, противник успеет подготовиться. Все это он высказал багатуру. Тот слушал внимательно, терпеливо.
Когда хан закончил, заговорил, хитро прищурив глаз, Субудай:
— Хорошие воеводы, — старик имел в виду Сечу, — давно готовы. Поэтому нам надо новичков научить видеть врага, схватиться с ним. А за это время, — Субудай вдруг хихикнул, — мы постараемся узнать, где нас ждут, а где — нет.
Хан все понял. Он склонился к сыну и снова что-то шепнул. Тот быстро ушел в эндерун (женская половина), а когда вернулся, подал отцу массивное золотое кольцо с огромным алмазом. Глаз старика засверкал счастливым блеском: он по достоинству оценил подарок. Мир между владыкой и полководцем был полностью восстановлен.
* * *Сообщения купцов были справедливы. Батый взял вначале землю Мордовскую, а затем пошел на Русь. Только пока на Север. Спалил город Гороховец. Весть об этом нагнала ужас на соседей. Люди стали бросать города, села и бежать неведомо куда.
Едким смрадрм потянуло с Востока. Но его запахи еще не доходили до Черниговского князя. Меч его был глубоко в ножнах. А руки его держали другое «оружие» — бредень.
Который день он упрямо процеживал воды Десны, но поймать «штуковину», способную удивить земляков, не мог. В раж вошел князь. Ни себе, ни людям не дает пощады. Все взвинчены, возбуждены.
Пошла подготовка к очередному заходу. Князь сбросил одежду. Красив обнаженный князь! Рослый, широкие плечи клином сбегают к тазу. Длинные, стройные ноги. Живот не выпирает. На теле играет каждый мускул. Густая русая шевелюра закрывает шею. Борода аккуратно подстрижена. Лицо свежо, не морщинисто. Только редкая седина выдает возраст.
— А ну, бери! — полетел окрест зычный голос Михаила. Он взял один конец, а здоровенный, под стать ему, дружинник — другой. — Ниже держи! Поддай, поддай, — заорал князь, стараясь бегом выскочить на берег. Но на скользкой глинистой земле споткнулся, и конец бредня вырвался из рук. Течение тотчас отогнало его от берега.
— А-а-а! — вопит напарник, награждая князя нелестными словами. — Заходка пропала!..
Но вот бредень снова на берегу. Несколько человек подскочили и вытряхнули на землю улов. Увесистые судаки, щуки, ерши да окуни пойдут на уху, а вся мелочь полетела обратно. Есть, конечно, отличные экземпляры, но князь недоволен. Одолела его бредовая идея — поймать сома, да чтоб всему городу на удивление. Давненько когда-то брал он уже такого, трое мужиков еле подняли. Но в этот раз, как на грех, какой уж день все впустую. Всем уже надоела рыбалка до чертиков, однако боятся даже заикнуться об этом.
— Ладно, — сказал князь, — зайдем последний раз.
И зашли.
— Стой! — закричал князь. — Что-то не тянется… — Привязав свой конец за куст, нырнул. Вынырнув, досадливо оповестил: — Бревно какое-то, черт. Подходи, тянуть будем.
Еле вытянули. Сквозь зелень не разглядели, что за деревяга. Когда сбросили часть бредня и скинули с него траву, ахнули: сом! Да не сом, а сомище! Не успели прийти в себя, как спящий гигант вдруг проснулся, махнул хвостищем, и людишки, кто куда, поотлетали. Самого князя до середины поляны отбросило.
— Уйдет! — вскочил и со всех ног бросился к рыбине. Навалился всем телом, но чувствует — не удержит. — Топор! — заорал Михаил.
Кто-то сунул ему в руки топорище. Ловкий удар между головой и туловищем, и рыбина вдруг обмякла, вытянувшись во всю свою длину.
Да, улов оказался отменным. Четверо мужиков еле забросили исполина в телегу. Довольный возвращался князь с рыбалки. И было это в последние мирные солнечные дни зарева (августа) месяца.
Народец заждался возвращения своего правителя. Интересно же взглянуть, что князю Бог послал. Наконец с крепостной стены раздался звонкий мальчишеский голос:
— Едет!
Князь на чубаром коне первым въехал в город. За ним — телега с добычей. Все дивятся, глядя на махину-рыбину, приветствуют великого рыбака, шумно выражая радость.
Людской гул доносится до стен княжеских хором. Княгиня догадалась, что муж вернулся, и с хорошим уловом. Значит, у него отличное настроение. Она распорядилась, чтобы Флориха срочно несла к столу все самое лучшее, а по пути прислала бы к ней князя Всеволода.
За эти дни Всеволод привел себя в порядок. Цирюльник поработал над ним, сразу сбросив несколько годков. Подтянут. Строен и пригож. Чем не жених хоть для той же Всеславны?
— Только бы получилось, — вздохнула княгиня.
— Ты это о чем? — спросил он, прислушиваясь к уличному шуму. — Кажется, едет? — сообразил он. — И, похоже, не пустой.
— Да, тебе повезло, — заметила княгиня, рассматривая в зеркале свое лицо. — Агриппина, — крикнула она.
Дверь приоткрылась, и в щель просунулась юная головка:
— Матушка княгиня, ее нет. Я сбегаю, позову.
— Беги, — приказала княгиня. — Вот что, братец, сейчас я займусь женскими делами, а ты дождись меня. Вместе пойдем к князю. Настроение у него, чую, хорошее, вот мы и расскажем ему об истинной судьбе Козельского князя.
Услада сбежала с лица Всеволода. Этого не могла не заметить сестра.
— Боишься? Или сейчас, или никогда.
Вошла Агриппина:
— Звала, матушка?
— Ступай в гридницу, — приказала княгиня брату. — Но смотри, не дури у меня. А ты, — она обернулась к служанке, — причеши меня, да поскорее.
…Войдя в гридницу и оглядев нарядный стол, князь Михаил расплылся в довольной улыбке. А заметив Всеволода, стоявшего у боковой стены, подошел к нему.
— Будь здрав, князь. Рад тебя видеть. Каков молодец! — легко потрепал его за щеку и пошел к столу.
Эти слова преобразили княгиню, успевшую опередить муженька.
Михаил произнес:
— Богу нашему слава и ныне и присно и вовеки! — и, перекрестившись, сел.
Глаза забегали: с чего начать? И жареный поросенок, и гусь, и перепела запеченные… Взял нож, придвинул блюдо с поросенком и рассек тушку на две части. Подставил кубок, приказал гридню:
— Лей!
Тот налил ему браги. Князь приподнял кубок, и глаза его, пробежав по присутствующим, остановились на Всеславне, только что тихо занявшей свое место. Он слишком явно залюбовался похорошевшей гостьей, и княгиня поспешила сказать:
