Юрий Торубаров - Месть Аскольда
И в этот день народу в едальне было полным-полно. Как всегда, собрались купчины со всего бела света. Из Мурома, Коломны, Смоленска, даже из далекой Мордовии…
В этот вечер соцкий Акила в корчму отправился пораньше. Как частый посетитель, он давно усвоил, где, кто и как рассаживается, что пьют и едят. Вои, как правило, у входа. На столе у них брага в жбанах да куски жареного мяса. Дальше — покладники, кличники, конюшие, стольники, мечники, седельники… Народ побогаче, и мясо пожирнее. Десяцкие и соцкие поближе к углу лепились. Стол тоже так себе: бражка, медок, квас, мясо, хлеб. А в другом углу — купечество. Чтобы они — никого и их — никто. Там уж стол ломился. Для них у Елифаза и заморские лакомства находились.
Но пуще всего любил Акила купцов послушать. Он хорошо изучил их повадки. Вначале — знакомство. Разговор о делах. Кто как торгует. На чем прибыль имеет, на чем убытки терпит. Подпив бражки с медком, купчины приступали к следующему этапу. Речь заходила о том, кто на дорогах встречался, кто, как и с кем сражался. Пили за победителя, жалели поверженных. После этого для Акилы наступал самый любимый момент. Доходила очередь до баек о бабах. Какой-нибудь купчина в подпитии начинал смачно описывать свои похождения, и хохот стоял на всю едальню.
Этим вечером, однако, разговор пошел по новому руслу. Все чаще слышалось «татары», «татары»… Навострил соцкий ухо, братину отставил. Какой-то рыжий купец говорит: «…брыд стоит по всей Мордовии… Куда ни сунься, везде татары. Еле ушел от них». В разговор встревает другой купчина. Борода всклочена, лицо потное, кафтан давно под ногами валяется:
— Что ты нам о Морде какой-то? На Русь полезли! Город…
Кто-то хлопнул дверью, и соцкий не разобрал название. Некоторые за столом стали возмущаться:
— Опять, гады, на Русь ползут…
— Сейчас начнется, — вздохнул тяжело седовласый старец.
— Стоп, други именитые, — пробасил представительный купчина, подняв руку.
Чувствуется, что он над сотоварищами какую-то власть имеет. Прежде всего бросается в глаза его высокий, открытый лоб. Удлиненное лицо приобрело строгое выражение, взгляд пристальный, требовательный.
— То, что вы поведали, — он кивнул на словоохотливых купцов, — сегодня уже не так страшно. Проба сил, что называется. Мускулами поиграли. Ждать, значит, нам след гостей незваных. Бражничать да калякать попусту нету времени у нас, други.
Желание сидеть с братиной у Акилы пропало. В голове мелькнула мысль: «Знает ли об этом мой князь? Как жаль, что он сейчас в отъезде. Ну, ничего, я всех постараюсь опередить. Пусть видит, что не зря именно меня назначил соцким».
Бросив деньгу на стол, Акила с испорченным настроением оставил корчму.
Глава 32
Хан вернулся в Орду с сердцем, переполненным радостными чувствами от увиденного. И в то же время из головы не выходил разговор с Субудаем. «А почему не Киев? — вертелось в голове. — Великий Джихангир говорил, что неожиданность — залог победы. Да, осторожен старик, этого у него не отнимешь. Но нельзя же так перегружаться своей осторожностью! Тем более у нас такое войско! Молодец Менгу, вон сколько туркменских воинов привел. Нет, — убеждал себя Батый, — надо идти на Киев!» С этой мыслью он и заснул.
А утром, открыв глаза, прежде всего увидел терпеливо сидящего подле него Субудая. Хан поднялся и, усмехнувшись, произнес:
— Ты пришел сказать, что согласен идти на Киев?
Багатур хитро прищурился.
— Мой лучезарный повелитель, — склонил он голову до земли, — я понимаю, что твое сердце разрывается от счастья видеть такое войско. И ты знаешь, что сегодня в мире нет такого врага, которого бы мы не одолели. Но, о великий и непобедимый, опыт злого города говорит о…
Напоминание о Козельске вывело хана из себя.
— Ты забываешься, богол, — перебил он старика. — Раз так, соберу курултай. Пусть юртджи решат наш спор.
— Яшасын, ан-Насир (Да живет победоносный)! — Субудай сделал несколько поклонов, кряхтя поднялся и, в сопровождении своих тургаудов, удалился.
На совете собрались, помимо Батыя и Субудая, тайджи (царевичи) Шебани, Хайдар, Гуюк, Буджек и Менгу, а также тысяцкие Кучержа, Бердибек, Байдера, Абдула и Бахадур Бектут. Они расселись кружком на мягких шелковистых шкурах. Только под шкурой Батыя лежала специальная подстилка, благодаря которой он казался выше остальных. За его спиной сидел сын Тутукан. И лишь один Субудай устроился за чертой круга, на некотором отдалении.
Обсуждение начал Шебани. Кривые ноги с мощным торсом делали его фигуру излишне приземистой. А голова, покрытая черными смолистыми волосами, с полными щеками и маленьким носом, походила на шар. Его чекмень был расстегнут, и под ним виднелась урусовская поддевка из светло-зеленой бумазеи.
— Ан-Насир, — торжественно проговорил он, повернув голову в сторону Батыя и слегка ее склонив, — уррагх (вперед) на Киев. — Произнеся это, он опустился на шкуру и сел поудобнее, подобрав ноги калачиком и приняв гордую осанку.
Все тайджи согласно закивали. Тысяцкие же сидели как изваяния. Батый каждого удостоил взглядом, но те даже не пошевелились, устремив немигающие очи в стены ханского шатра.
Молчание затягивалось. Наконец поднялся Бектут. Пошевелив могучими плечами, как бы сбрасывая невидимый груз, он сказал:
— Мунке-Сал (Вечный и умный), нухуры (воины) ждут слово Субудая.
Полководец, однако, не повел и глазом, сохраняя полную отрешенность. Батый понял: Субудай не может ему простить, что он назвал его боголом. На мгновение хан представил, что остался без преданного ему старика, лишь с этими шакалами, которые спят и видят, как бы занять его место. Лицо его нервно дернулось.
— Мы ждем, ан-Насир, — обращаясь к Субудаю, произнес Батый.
Царевичи недовольно зашевелились — это имя может носить только один! — но под грозным взглядом повелителя быстро усмирились. Куда денешься — кругом грозные ханские тургауды! Стоит владыке только бровью повести, и любому не сносить головы.
Субудай, кряхтя, поднялся. На этот раз он никак не стал возвеличивать Джихангира.
— У нас десять туменов туркменов. Но кто из вас знает, как они поведут себя в бою? — он обвел присутствующих взглядом единственного своего глаза, но даже этого не каждый смог выдержать. — А я знаю! — торжественно произнес багатур. — Мы их сначала опробуем на слабом вороге. Потом шаманы укажут нам путь.
— Уррачх! — воскликнули дружно вскочившие тысяцкие и выдернули из ножен сабли.
— Да будет так! — подытожил Батый и сделал знак всем удалиться.
