Эрнест Капандю - Рыцарь курятника
Проделав этот несложный опыт, вы легко поймете, монсеньор, каким образом мужчина, арестованный Марсиалем, мог уничтожить мужскую одежду и переодеться в женское платье и каким образом секретные бумаги могли избежать ваших рук.
Теперь, господин министр, когда обстоятельства, счастливые для меня, свели меня с вашим превосходительством, я надеюсь, вы поймете и оцените услуги, какие я могу вам оказать. Я надеюсь еще, что вы захотите вспомнить обо мне и не забудете меня при «некоторых» обстоятельствах. Я подчеркиваю «некоторых», и вы скоро поймете почему.
Я узнал, что бригадир Марсиаль, обвиненный в измене, заперт в крепости. Невиновность этого честного солдата легко доказать механизмом кареты, и я не сомневаюсь, что его немедленно выпустят на свободу.
Кстати, он несколько раз преследовал меня, и чрезвычайно толково. Если он меня не поймал, это не его вина. Надеюсь, это признание будет для него полезным.
Мое последнее письмо было безымянным. Это – я подписываю, прося вас, монсеньор, принять выражение неизменной преданности и глубокого уважения от вашего нижайшего и покорнейшего слуги
Рыцаря Курятника.
Париж, 26 февраля 1745 г.».
Внизу письма была приписка:
«Что же касается моего адреса, то я полагаю, что Фейдо де Марвиль, начальник полиции, будет в состоянии сообщить его вам, как только я дам возможность одному из его разумных агентов получить двести луидоров, обещанных в награду за мою поимку».
XVI Еще одно письмоКороль бросил письмо на стол.
– Этот негодяй остроумен и дерзок, – сказал он. – Можно подумать, что он был пажом. Месье д'Аржансон, нам остается только одно: захватить этого Рыцаря и послать его нашему знаменитому кузену и союзнику, королю прусскому: Фридрих любит философов и умных людей, а этот представил все доказательства и философии, и ума. Что вы сделали после получения этого письма? – спросил король, переменив тон.
– Я велел привести почтовый экипаж, государь, – отвечал министр, – сам его осмотрел и удостоверился, что сведения, сообщенные мне, были необыкновенно точны.
– А графиня Потоцка?
Начальник полиции подошел с пачкой бумаг в руках.
– Государь, – сказал он, – вот донесения десяти агентов; ни одно из этих донесений не противоречит другим.
– Что же говорится в этих донесениях?
– Графиня Потоцка выехала из Парижа вчера в десять часов утра, она села в «берлин», запряженный парой лошадей, с кучером и лакеем без ливреи на козлах; «берлин» выехал из Парижа через Тампльские ворота. В полдень был в Ноази, а в час въехал в лес Бонди. С этого времени, государь, следы были потеряны.
– Как?
– Видели, как «берлин» въехал в лес, но никто не видел, как он выехал оттуда. Куда он девался – неизвестно, верно только то, что «берлин», лошади, кучер, лакей и графиня исчезли.
– И вы не надеетесь ничего узнать?
– Я делаю все, государь, но не знаю, должен ли я надеяться. Теперь, когда я имею честь разговаривать с вашим величеством, шестьдесят верных и преданных агентов осматривают все окрестности леса Бонди на протяжении трех миль. Сегодня вечером я получу первые донесения.
Людовик XV одобрительно кивнул.
– Государь, – сказал маркиз д'Аржансон, – прошу ваше величество вновь обратиться к событиям 31 января, когда случились такие странные происшествия. Предоставляю слово начальнику полиции.
– Я слушаю, – сказал Людовик XV.
– Чтобы исполнить приказание, отданное мне коро-лем, – арестовать Рыцаря в десять дней, – начал Фейдо де Марвиль, – я обещал большие награды моим агентам. Один из них, по имени Жакобер, попросил у меня особой аудиенции и обязался выдать мне Рыцаря на другой день. Он рассказал мне, что случай свел его с двумя его сообщниками. Жакобер раньше и сам был вором. Прежде чем поступить на службу в полицию, он принадлежал к шайке Фролана в Руане. Два сообщника Рыцаря подумали, что он хочет присоединиться к ним, и предложили Жакоберу завербовать его. Жакобер вошел в дом на площади Мобер, на углу улицы Галанд. Он присутствовал на оргиях разбойников и был принят в члены их шайки. Он должен был прийти на следующий день в восемь часов, чтобы быть представленным Рыцарю Курятника.
Я дал Жакоберу полную возможность действовать и согласился на все, чего он требовал для того, чтобы обеспечить успех предприятия; потом я принял меры для наблюдения за ним, так чтобы он этого не подозревал. Я спрятал двадцать
пять человек в домах на площади Мобер и двацать пять других – около монастыря Cв. Иоанна Лаотранского. Сверх того, я дал знать начальнику дозорных. Потом мне оставалось только ждать.
Следующая ночь прошла без всяких известий. Двадцать пять человек с площади Мобер и другие, спрятавшиеся около монастыря, возвратились утром. Они не видели ничего. Я ждал Жакобера – он не являлся. Я послал самых надежных из моих агентов занять дом, указанный Жакобером как вход в таинственное убежище. Дом был совершенно пуст – от погреба до чердака. Там не было ни мебели, ни одного живого существа и не было даже ни малейшего следа, показывавшего чье-либо присутствие. Напрасно мы старались отыскать отверстие в погребе, которое, по словам Жакобера, должно было сообщаться с подземельями, – никаких признаков подземелья не обнаружено. Мрак, окружавший это дело, все более сгущался. Я велел отыскать хозяина этого дома и узнал, что этот дом долго принадлежал аббатству Св. Виктории и был куплен несколько лет назад человеком, который с тех пор ни разу не появился в этом доме, и никто не знал, где он. Соседи не смогли сообщить мне никаких сведений. Не имея никаких доказательств, я вынужден был покинуть дом.
Дни проходили, а Жакобер не являлся. Что с ним стряслось? Был ли он жертвой или изменником – вот что мне хотелось узнать и не удавалось.
Вчера утром я получил письмо, адресованное не начальнику полиции, а лично мне. В нем лежало другое, с надписью внизу: «Именем короля и правосудия, пусть тот, кто найдет это письмо, препроводит его к начальнику полиции». Без сомнения, письмо было найдено на улице и валялось в грязи. Я узнал почерк Жакобера. Я не мог ошибиться, потому что много раз получал от него донесения, к тому же, чтобы избегнуть подделки, я дал каждому из моих агентов пароль – половину печати, другая половина которой была у меня. У каждого агента была своя особая печать. Этот пароль на письме имеется. Вот это письмо.
Фейдо де Марвиль вынул из своего портфеля сложенное письмо. Письмо было измято, запачкано, покрыто желтыми пятнами. Фейдо развернул его и показал Людовику XV наверху странный темно-красный знак.
– Он, очевидно, начертил его своей кровью, – продолжал начальник.
