Юрий Корчевский - Ушкуйник. Бить врага в его логове!
– У какого же злыдня рука поднялась вдову обокрасть, сирот малых без денег оставить, на голодную смерть?
– Не причитай! Немного денег я им дам, с голода не опухнут. Кто-то по указке поработал.
– Гребцов сразу исключить можно – они с нами на ушкуе в плавании были и злодейство такое сотворить никак не могли.
– Это понятно. Другое скажи – ты никому не говорил, куда деньги разносил?
– Никому – вот тебе крест! – Павел перекрестился.
– И за тобой никто не следил?
– Вроде нет, – неуверенно ответил Павел. – Да что я – оглядывался, что ли? Шел себе да шел.
– Вот ведь странная вещь. Я так даже и не знаю, где Спиридон и Поликарп жили. Где избы их – знал ты, деньги разносил тоже ты.
– Помилуй бог, Михаил?! Неужто ты меня в лихоимстве подозреваешь?
– Окстись, Павел! И тени сомнения нет: ведь я тебя уже несколько лет знаю и ни разу в честности твоей не усомнился.
– Тогда клонишь к чему, что-то я в толк не возьму.
– Думаю – за тобой следил кто-то, вот и вызнал, где вдовы живут, и где деньги.
– Вот супостаты, креста на них нет! И что же теперь делать?
Мишаня задумался.
– Если тати за тобой ходили, значит, знают все четыре избы, где вдовы живут. У двоих деньги забрали. Стало быть – к двоим еще придут. Так?
– Получается – так.
– Тогда у нас есть шанс поймать злодеев.
– Это как же?
– Павел, ты чего тугодум такой? Да сделаем засаду в этих двух домах. О том никому не говори. Ты мне покажи эти две избы, где вдов еще не ограбили, познакомь с хозяйками. Вечером, чтобы соседи не заметили, мы в избы к ним придем, будем грабителей поджидать.
– Может, они и не придут вовсе?
– Этого никто наперед не знает. Возьму с собой Савву и…
– Илью возьми. Силен мужик, как медведь.
– Значит, и Илью.
Прошли Михаил с Павлом по вдовьим избам. Подошли к избе вдовы Прохора. Познакомился купец с хозяйкой, объяснил положение, попросился переночевать.
– А что соседи скажут? Что не успел муж сгинуть, сороковины не справили, а я в избу чужих мужиков приваживаю?
– Мы вечером придем, незаметно. Соседям не говори ничего.
Как стемнело, пришел Михаил с Ильей и Саввой к избе. Савву на крышу сарая определил, оттуда под наблюдением весь двор держать сможет. А Илью – на задний двор. Неизвестно, откуда разбойники появятся и как уходить будут, потому надо перекрыть все пути к бегству. Конечно, еще неизвестно, появятся ли они этой ночью, но Мишаня интуицией, прямо-таки печенкой чувствовал – не откажутся лихие люди от легких денег. У пьяного в ночном переулке отберут медяк – и то довольны. А тут не медь – серебро, и не одна монета.
Сам Мишаня в избу зашел. Вдова с детьми в другой половине спать улеглась.
Купец чутко прислушивался к ночной тишине. Час за часом томительно тянулись, вот уже и первые петухи прокричали, потом – вторые. Светать начало. Не пришли незваные гости, обманулся Мишаня в своих ожиданиях. А может – взяли деньги и залегли на дно, затихарились и не придут больше?
Мишаня потихоньку, чтобы не разбудить хозяйку, вышел из избы во двор. Свистнул тихонько своим помощникам, выскользнули они из калитки неслышно и ушли – как и не было.
Прощаясь, Мишаня сказал обоим:
– Отсыпайтесь, а в ночь опять сюда придем.
И сам пошел спать – после бессонной ночи голова тяжелая была. Казалось, только-только подушки коснулся, а уже Лиза за плечо трясет:
– Хозяин, к тебе гость. Пущать?
А в окно солнце бьет, время за полдень.
– Кого еще принесла нелегкая?
– Да Павел же! Я ему говорила – спит хозяин, а он – «пусти» да «пусти».
– Зови тогда.
Мишаня зевнул, встал с постели. Не встречают гостя лежа – за неуважение сочтет.
Вошел Павел.
– Здрав буди, Михаил! Ты ноне ночью в чьей избе был?
– В избе вдовы Прохора, как и договаривались. А что?
– А то, что с утра прибежала Марфа, вдова Ефима – вся в слезах, голосит, от страха трясется – насилу успокоил ее. Уж после полуночи дверь у нее сломали, в избу разбойники вломились, нож к горлу приставили, пообещали убить, если деньги не отдаст. Застращали ее, за малых деток вдова испугалась, деньги из-под пола достала и отдала.
– Проклятье! Как будто сам дьявол разбойникам помогает! Мы в одном месте их поджидаем, а они тем временем в другом свое черное дело творят! Да ты сядь, Павел, чего стоишь?
Павел присел на скамью.
– Знаешь, Михаил, о чем я думаю?
– Скажи!
– Охрану тебе в твой дом надо. Сам посуди: ценности у тебя большие, ты часто отлучаешься по делам, а то и в плавание уходишь. Кто деньги защитит? Дед с бабкой стары, Лиза – девица, какой с нее спрос? К Косте идти надо, пусть двух воинов выделит – соблазна в дом забраться у разбойников меньше будет.
Михаил задумался.
– А что, верно говоришь – охрана нужна. Только с воинами – перебор. Не будут же они целыми днями напролет в доме у меня торчать? У них служба есть, семьи свои. Стало быть, смена им нужна. Глаз, ушей и языков лишних много получается, опять-таки – для соседей наглядно. Ладно, за совет спасибо, Павел. Думать буду.
Михаил поднял крышку сундука, отсчитал деньги:
– Возьми, тут тридцать серебряных монет. Дай по десять каждой вдове, что пострадала от татей. Только будь осторожен, оглядывайся – не идет ли кто следом.
А сам Михаил извозчика нанял и в Чижи отправился, к увечному воину Митрофану, что в свое время учил его пользоваться кистенем, ножом и саблей. Для боя он негож: левая рука после ранения усохла и щит держать не могла, а для охраны дома вполне сгодится. Уговорил его пожить неделю-другую у себя да еще кого-нибудь из старых бойцов привести.
К вечеру заявились в дом Митрофан с товарищем своим Титом. Оба с оружием пришли: Митрофан с ножом и саблей, а Тит – с арбалетом. Пока у Михаила коня не было, и конюшня стояла свободной, поселил он старых воинов в ней – чисто, сухо, тепло.
Оставив дом на охранников, Михаил, зайдя за Саввой и Ильей, снова в избу погибшего Прохора отправился.
Расположились, как вчера, и стали поджидать татей. Ночью тихо в избе, темно, и в ожидании время тянулось медленно.
Внезапно внимание Михаила насторожил какой-то посторонний звук со двора – веточка ли под неосторожной ногой хрустнула? Глаза к темноте уже привыкли, и в избе Мишаня ориентировался свободно. Он метнулся к стене, встал за притолоку двери, кистень в ладонь положил и, затаив дыхание, с бьющимся сердцем стал ждать.
Заскрежетало, заскребло что-то. Присмотрелся Мишаня – в щели между дверью и коробкой показался кончик ножа. Неизвестный явно пытался ножом отбросить запор.
Кончик ножа вверх пошел, вниз, уперся в крючок. Раз! – И крючок, тихо звякнув, откинулся.
