Алан Берджесс - Гибель на рассвете.Подлинная история убийства Гейдриха
— О, боже! — вспомнил вдруг Ян, — Велосипед! — Госпожа Новотнова посмотрела не него с удивлением.
— Я оставил велосипед у тротуара напротив магазина «Бата», — пояснил он. — Мне надо сходить за ним — и спрятать.
— В таком виде нельзя идти, — сказала она. — Вам надо снять эту одежду.
В это время пришла из церкви Индришка, ее четырнадцатилетняя дочка. Сначала ее немного испугал этот молодой человек с израненным лицом, который смотрел такими ужасными глазами, но мать успокоила ее. Девочка услышала разговор о велосипеде.
— Я схожу и приведу его, мама, — сказала она. — Никто не заметит. — Индришка была хорошей девочкой, милой и изящной, с темными волосами и большими глазами, которые с любопытством смотрели на окружающий мир.
Глядя на нее, Ян вспоминал того мужчину с палкой, двух полицейских, женщину с ведром и ту женщину, которую он сбил.
— Нет, — хрипло сказал он. — Ты слишком мала, чтобы впутываться в это.
— Хорошо, Индришка, — живо сказала ее мать. — Сходи и забери его. Он стоит перед магазином «Бата».
— У него руль в крови, — сказал Ян. — Не надо…
— Тихо укати его и ни с кем не разговаривай, — продолжала госпожа Новотнова. — Возвращайся обходным путем. Поставишь его в сарай на заднем дворе.
— Хорошо, мама, — сказала Индришка, и тихо закрыла за собой дверь.
Ян мучительно смотрел на госпожу Новотнову, а она только сказала:
— А теперь идите в ванную, снимите всю одежду и передайте мне через дверь. Я уже разожгла топку котла и все сожгу.
Индришка быстрым шагом по улицам вышла на главную дорогу.
Велосипед, как Ян и сказал, стоял у края тротуара, и рядом никого не было. Подойдя ближе, она увидела пятна крови на руле и на раме. Аккуратно взявшись за руль, она покатила его прочь. Сначала по главной дороге отошла от своего перекрестка, и некоторые прохожие, увидев ее заляпанный кровью велосипед, спрашивали: — Что, девочка, произошла авария? Кто-нибудь пострадал?
Индришка не отвечала. Со спокойным и безмятежным выражением лица она свернула с главной дороги в переулок, прошла еще несколько поворотов, хорошо ей известных, и подошла к дому сзади. Она поставила велосипед в сарай, прислонив к стене, и накрыла мешками, а затем вернулась в кухню. Мать просто ей сказала:
— Молодец. Теперь займись уроками.
А Ян погладил ее по голове своей нераненой рукой и сказал хриплым голосом:
— Спасибо, Индришка.
Он знал, что настоящие испытания теперь только начинаются.
И очень волновался, что с Йозефом.
Глава 12
Это был самый горький и мучительный момент во всей жизни Йозефа — тот момент, когда зеленый «Мерседес» быстро, почти надменно, проскользнул перед мушкой его прицела, и он понял, что мог бы причинить Гейдриху и его шоферу наверняка больше вреда, просто швырнув свой пулемет Стена в ветровое стекло автомобиля.
Йозеф чуть не сломал свой указательный палец, когда изо всех сил давил на курок. С искаженным от усилия и отчаяния лицом, он напрасно поворачивал пулемет вслед за машиной — ни одна пуля не вылетела из его ствола. Пулемет безнадежно заклинило. В ярости отчаяния и гнева Йозеф бросил его на землю.
Он слышал, как кричал Ян, перехватил его взгляд, полный растерянности, и остолбенел, как загипнотизированный, когда Ян прыгнул за машиной, чтобы бросить гранату. Звук разрыва гранаты и вид Гейдриха и Клейна, распахивающих дверцы автомобиля вывел его из тупого оцепенения. Сожаления и соболезнования можно отложить на потом, теперь главное — спастись.
Пуля просвистела рядом с его головой, и, оглянувшись через плечо, Йозеф увидел, что стреляет сам Гейдрих. Быстро оценив свои шансы, Гейдрих и Клейн решили принять бой. Клейн грузно бежал под гору вслед за Яном. Гейдрих занялся Йозефом.
Йозеф повернулся и побежал к своему велосипеду. Но сделав три шага, он был неприятно поражен тем, что люди, вышедшие из прибывшего сверху трамвая, отрезали его от велосипеда.
Они двигались на него: некоторые — с испугом, некоторые — с любопытством, некоторые — не понимая, что происходит, а три или четыре наиболее инициативных — возможно, готовые задержать его.
Он выхватил револьвер, и при виде его эти мрачные лица, наступавшие на него одного, казавшегося им таким маленьким и безобидным, замерли на месте, их храбрость сразу улетучилась, и они вдруг вспомнили, что, в конце концов, это — не их дело.
Йозеф быстро оглянулся. Он сразу понял, как и Ян, что единственный путь к бегству — между двумя стоящими трамваями. Придется бросить велосипед и убегать на своих двоих.
Размахивая револьвером, он бежал сквозь растущую толпу пораженных зевак, которые, казалось, повылезли изо всех щелей.
Когда он перебежал на противоположный тротуар, еще одна пуля рикошетом отскочила от мостовой, и он отпрыгнул за телеграфный столб, чтобы укрыться от пуль.
Выглянув из-за столба, он увидел, что тот, с кем он ведет перестрелку, в самом деле — Гейдрих. Рейхспротектор отбежал от автомобиля по улице — мимо трамвая, и теперь вел прицельную стрельбу через дорогу из своего огромного револьвера.
Выстрел Йозефа, однако, быстро отправил его обратно под защиту трамвая.
Даже в эту минуту смертельной опасности у Йозефа было время подумать, что, к сожалению, граната Яна, кажется, не причинила ему вреда.
Он глубоко ошибался. С того самого момента, как разорвалась брошенная Яном граната, Гейдрих стал смертником. Он будет умирать десять дней, вокруг его постели будут суетиться самые лучшие врачи рейха, но он умрет в медленных муках, как умирали многие его собственные жертвы. Взрывом гранаты оторвало осколки железа, конского волоса и материала покрытия сиденья. Они глубоко проникли в селезенку и поясничную область спины Гейдриха. Началось заражение крови. Ничто уже не могло его спасти — ни покаяние, ни пенициллин.
У Йозефа, попавшего в ловушку за телеграфным столбом, было мало времени, чтобы изучать физическое состояние Гейдриха. Нацист казался весьма здоровым, когда посылал в него крупные смертоносные пули. Чтобы обеспечить себе путь к спасению, казалось, надо бежать в гору — в том направлении, откуда приехал «Мерседес» — до угла, где стоял Валчик со своим зеркалом. Но выйти из-за столба в данный момент значило остаться без прикрытия и стать легкой мишенью для револьвера Гейдриха. И хотя на расстоянии в тридцать метров револьвер — не самое эффективное оружие, все же Йозеф мог быть сражен удачно пущенной пулей. Поэтому вся его надежда в эту минуту была на то, чтобы удерживать Гейдриха под укрытием за трамваем.
Таким образом, со смертельной нелепостью, как два персонажа вестерна, они вели перестрелку одиночными выстрелами через дорогу. Существенным и обворожительным отличием реальной жизни от кино было то, что, если одна летящая свинцовая дробинка случайно попадет в жизненно важное место тела, один их них в самом деле погибнет, и никаких пересъемок этой сцены не будет.
