Алан Берджесс - Гибель на рассвете.Подлинная история убийства Гейдриха
Они одели ее в тюремное платье и убили, задушив вместе с другими в газовой камере концлагеря Маутхаузен — как убивали сотни, тысячи, миллионы людей в те кровавые и горькие годы войны.
Нацисты снова и снова повторяли одну и ту же капитальную ошибку, пока, наконец, их помпезность, злость и глупость не сгорели вместе с их вождем в вагнеровском аду Берлина.
Это фундаментальное непонимание присуще большинству тиранов и их сатрапов. Они полагают, что подавление и жестокость неизбежно сокрушат и уничтожат всякое сопротивление — как физическое, так и духовное. Нацисты не понимали, что перемалывая в порошок чешское, французское, польское, югославское, греческое, бельгийское, итальянское или русское сопротивление, они при этом сеют новые семена того сопротивления, которое хотят уничтожить. И эти семена дожидались только теплого весеннего дождика, чтобы прорасти и подняться с новой, еще большей, силой и яростью.
Нацисты убили также госпожу Новотнову и ее маленькую дочку, которая прикатила велосипед. Доктора, который посетил Яна, замаскировавшись под трамвайного кондуктора, и ту молодую женщину, специалиста по глазным болезням, которая осматривала его в склепе. Ату Моравец, Либославу вместе с ее матерью, отцом и сестрой. Отца Владимира Петрека, его дьякона, епископа и церковных старейшин. Всего свыше полутора тысяч человек в течение одного месяца.
Но убить всех они не смогли. Остались жить сотни людей, доблестно работавших в движении сопротивления. Профессор Огоун спасся тем, что с помощью друга-врача был признан душевнобольным. Он провел много месяцев в психиатрической лечебнице и тем самым избежал всяких допросов.
Индра тоже остался жив. Он — единственный из непосредственно связанных с убийством Гейдриха людей — пережил войну, благодаря удачному стечению ряда случайных обстоятельств.
Через некоторое время после гибели Яна и Йозефа он был арестован. В машине по пути в Банк Печека он проглотил дозу героина. Но этот факт был обнаружен, и его отвезли в госпиталь. Героин, в отличие от пилюль мгновенного действия, которыми воспользовались тетушка Мария и дядюшка Гайский, вызывает смерть лишь через несколько часов. В госпитале успели принять необходимые меры противодействия, чтобы спасти его жизнь для нацистского допроса.
Он молчал. Но в той неразберихе, которая была вызвана сотнями уже произведенных и продолжавшихся арестов, нацисты не поняли, какая он на самом деле важная персона. Тем не менее, его приговорили к смертной казни. Но по мере того, как победы нацистов сменялись поражениями, их административные процедуры становились все более неуклюжими и бестолковыми, и исполнение приговора все время откладывалось. Когда пришло окончательное освобождение, Индра был еще жив и мог дать показания против предателей — Карела Чурды и Герика.
Нацисты наградили их обоих миллионами крон, и широко разгласили это по всему протекторату, дабы все видели, как щедро вознаграждается сотрудничество с ними. Но это не принесло счастья ни Чурде, ни Герику — им уже не удалось спокойно отдыхать. Они могли сменить фамилии и переехать жить в другое место, могли купить на свои иудские кроны материальные блага и предметы роскоши. Но они не могли ни за какие деньги купить минуту передышки от чувства страха, что рано или поздно их же соотечественники доберутся до них. Ни за кем в Чехословакии не следили так пристально, тщательно отмечая каждый их шаг, как за Чурдой и Гериком. В 1946 году они были повешены по приговору Пражского суда. Карл Франк также был казнен.
Итак, все кончилось. Над зеленеющей каждой весной и увядающей осенью землей, на которой стоял поселок Лидице, гуляет ветер, качая кисточки одуванчиков и острые перышки травы.
Слева на склоне холма, в отдалении, краснеют крыши нового городка, а внизу, под тонким крестом с терновым венком, сохранились остатки фермы Горака, где давным-давно были расстреляны все мужчины и мальчишки поселка. На небольшом возвышении позади креста стоит ряд маленьких крестиков, которыми отмечены их могилы. Ветер гуляет над большим пустырем, на котором не осталось ничего, кроме небольшого музея, зеленой травы и поющих в чистом небе жаворонков.
От Анны Малиновой осталось только имя, перечеркнутое красной линией в регистрационной книге концлагеря. Не найдено никаких останков — ни костей, ни могил — Яна Кубиша и Йозефа Габчика.
Но их не забыли. Местность в окрестностях деревни Дольниче Вилемовиче, где родился Ян, очень красивая: холмистая, зеленая, безлюдная и чистая — с полями желтеющей пшеницы и яркими полосами горчицы, горящими на фоне спокойной зелени.
К сосновым рощам вдали на холмах ведут узкие извилистые дороги, вдоль которых растут тенистые фруктовые деревья.
При упоминании имени Кубиша жители деревни начинают кивать, улыбаться и жестикулировать. Школьники бегут за вами стайкой, когда вы проходите открытую зеленую лужайку с маленькой деревянной церковью, выкрашенной в белый цвет, и идете к дому на краю деревни. На стук в дверь выходят мужчина и женщина. Вы узнаете, что когда-то давно, во время террора, они прятались от немцев, потому что были членами семьи по фамилии Кубиш.
У наружной стены церкви на улице Ресслова в Праге есть мемориальный камень — над вентиляционным отверстием, которое и теперь все рябое, испещренное сколами от пуль. Внизу в склепе венками и букетами цветов отмечено то место, где сражались насмерть парашютисты. Их каждый год заменяют новыми.
Мемориальный камень чешским парашютистам и священникам над вентиляционным отверстием
Под мемориалом — небольшая витрина с фотографиями тех людей, которые были участниками этой легендарной акции. Ребята с ранцами на плечах по пути из школы останавливаются здесь и с любопытством рассматривают фотографии.
А посмотрев и почитав надписи, они идут дальше по улице, насвистывая и оживленно беседуя. Вряд ли Ян Кубиш и Йозеф Габчик предпочли бы для себя какой-то иной реквием.
