Тайна Моря - Стокер Брэм

Затем я вернулся и слез по наваленным камням — очевидно, это были те обломки, что остались после взрыва, который закупорил вход в пещеру. Правее начинался новый проход, идущий перпендикулярно пещере. Свернув влево, какое-то время он почти полностью вел прямо, а значит, насколько я мог судить, тянулся почти параллельно первой пещере. Его вид не вызывал опасений. Пол здесь казался ровнее. В самом глубоком месте вода поднималась на пару футов, но не больше — здесь было бы нетрудно пронести сокровище. Через двести футов туннель разветвлялся: один проход уходил слегка левее, другой — направо. Я попробовал первый и уперся в крутой спуск, какой уже видел раньше. Соответственно, я вернулся и испытал второй. Не пройдя и нескольких шагов, я обнаружил, что веревка кончается, — тогда я отправился назад и попросил Марджори сбросить мне второй конец. Теперь я был так уверен в маршруте, что не нуждался в путеводной нити. Сперва она сомневалась, но я ее уговорил; первый конец я закрепил уже в туннеле перед развилкой. Затем снова углубился во второй проход с бухтой веревки в руках.

Это ответвление шло криво, с неожиданными углами и резкими поворотами. Тут и там по одну, а то и по обе руки стены раздавались, образуя странные камеры или ниши, либо сужались, оставляя проход всего в несколько футов шириной. Свод тоже местами опускался и поднимался — то и дело приходилось склонять голову, а порой и пригибаться, тогда как в другие моменты я стоял под высоким куполом. Из-за зигзагообразного маршрута я потерял чувство направления, но в целом понимал, что туннель уходит в глубь суши. Странно, что пол везде оставался ровным. Здесь тоже сделали свое дело века приливов и гальки. Веревка опять вся вышла, и мне пришлось отвязать и снова закрепить дальний конец — не хотелось уходить далеко, не оставив вех обратного пути. Через некоторое время пещера стала ниже и ýже — пришлось сложиться в три погибели, чтобы пройти, почти касаясь лицом воды, лишь бы не задеть поверхность фонарем и не ткнуться головой в каменный потолок. Такая перемена меня очень раздосадовала: я с самого начала возомнил, будто я на верном пути и до сокровища рукой подать. Впрочем, ничего не оставалось, кроме как идти дальше.

Еще несколько футов — и потолок пошел вверх: сперва — очень полого, а потом — отвесно. Расправив спину и вскинув голову, я огляделся. Поднял фонарь повыше, описывая полный круг.

Я стоял у стены большой и высокой пещеры затейливых очертаний: тут и там из гладких стен зловеще выдавались массивные красные жилы. Эти нависающие махины смотрелись угрожающе — того и гляди обрушатся на меня. Затем, когда глаза привыкли к лучшему освещению, я заметил, что передо мной просто продолжение скалы. Вся пещера, сколько я видел, состояла из красного гранита: она возникла внутри большой скалы в результате того же древнего катаклизма, что скинул в море Скейрс.

Глава XXVIII. Голоса в темноте

Я осмотрелся со смешанными чувствами. Сама пещера, это чудо природы, внушала восхищение, но охотник за сокровищами остался разочарован: она вовсе не соответствовала описаниям дона де Эскобана. Однако я не отчаивался: здесь хватало проходов, и один из них еще мог привести меня к нужному месту. Я встал посередине и огляделся. И тут на миг сердце сжал страх: несколько отверстий выглядели так похоже, что только благодаря веревке я понимал, откуда пришел. Урок этого потрясения не прошел зря: я решил сделать пометку, чтобы отличить свой проход. Куда бы ни вели остальные, только этот, сколько я мог судить, вернул бы меня к безопасности. Я колотил тяжелым булыжником по правому углу проема, пока не сколол кусок. Теперь я нашел бы это место даже на ощупь. Затем я обошел пещеру кругом, заглядывая в ответвления. Здесь я и заметил недостаток слабого фонаря: требовался источник света такой силы, чтобы увидеть всю пещеру целиком. По кружку тусклого света от велосипедного фонаря, бегущему по скалистым стенам, нельзя было составить представление о размерах места. Я чувствовал, что все это время Марджори беспокоится обо мне — беспокоится тем более, что не знает, куда я подевался. Итак, я решил немедленно вернуться и отложить подробную разведку до того времени, когда раздобуду соответствующее снаряжение. И я отправился туда, где меня с нетерпением ожидала Марджори.

Встретила она меня радостно и нежно. Причем так естественно, что и не заметишь, какой жар она в это вложила. Поскольку голова моя была переполнена разными мыслями, я, наверное, не ответил на ее ласку с тем пылом, которого она заслуживала. Теперь, когда я был уверен в ее любви и уже называл ее своей женой, я освободился от тревоги. Такая уверенность и отличает чувства супруга от чувств влюбленного: сомнение есть элемент страсти, но не истинной супружеской любви. Лишь потом, оставшись один, без очаровательного общества Марджори, я увидел через линзы памяти и воображения, как приветствовала меня жена, радуясь, что я цел и невредим. Хватило нескольких мгновений, чтобы рассказать ей о моем приключении и прийти к согласию отложить дальнейшие поиски. Она всем сердцем меня поддержала, и затем мы решили, что ей будет благоразумней вернуться на ночь в Кром. Позже, все подготовив, мы выберем время, чтобы продолжить исследование пещеры.

Переодевшись в сухое, я отправился с ней в Кром. Мы шли с велосипедами мимо Уиннифолда, радуясь уникальной особенности этой деревни — отсутствию собак. Мы не включали фонари до самой дороги на Питерхед, затем снова погасили их, как только добрались до сплетения перекрестков у Крома. В лесу Марджори снова надела ливрею, и мы двинулись к замку. По пути мы согласились, что лучше зайти с другой стороны, где меньше шансов встретить незнакомцев: там была лишь заросшая мхом лесная тропинка у старой часовни. В последние дни мы с Марджори искали возле замка новые тропинки и уже обнаружили несколько таких, где могли пройти без забот даже в потемках. Это стало необходимостью, когда мы заметили свежие следы наблюдателей у главных ворот, через которые привык ходить весь замок.

Путь, который мы выбрали сегодня ночью, требовал долгого обхода через лес, поскольку вел к противоположной от ворот стороне. Это была всего-навсего узкая травянистая тропинка, берущая начало меж двух больших деревьев, которые стояли близко друг к другу неподалеку от одного из пригорков, что подступали к замку. Тропинка вилась меж стволов, пока наконец не упиралась в задний фасад старой часовни, которая высилась на скале, скрытой в лесу где-то в трех сотнях футов от западной стены замка. Часовня была очень древней, уже полуразрушенной: ее построили на много веков раньше нынешнего замка, еще как часть предыдущего. Возможно, ею пользовались в начале XVI века, но давно не восстанавливали и даже не накрыли крышей — в трещины попали семена, пустили корни, и проросшие деревья уже поднялись в полный рост. Был там один старый дуб, судя по ширине и заскорузлой коре насчитывавший не меньше двух веков. Не только корни, но и сам его ствол и ветки разворотили большие камни, из которых складывались длинные низкие окна довольно необычного вида. Окна представляли собой всего лишь горизонтальные прорези в стене — по сути, искусственные щели меж каменных масс. Всего три по сторонам часовни, каждое около двух футов в высоту и шести футов в длину; посредине щель прерывалась косо уложенной каменной опорой. Среди слуг касательно этого места имелось суеверие. Никто из них ни при каких обстоятельствах не приближался к часовне ночью, да и, собственно, днем.

Перед часовней тропинка расширялась. Когда-то здесь проходила дорога через лес, но века забвения сделали свое дело. Из упавшей сосновой шишки, букового ореха да желудя тут и там проросли деревья, ныне превратившие некогда просторную аллею во множество завивающихся тропинок меж широких стволов. Одна из причин, почему мы избрали этот путь, — его бесшумность. Трава, мох и ржавые охапки сосновых игл не выдавали поступи — ежели постараться, здесь можно было пройти неуслышанными. Пробравшись незамеченной через лес, Марджори могла прокрасться к дверям в тени замка и спокойно войти.