Иван Дроздов - Подземный меридиан
— Баринов почестями не обделен. Он у вас полный кавалер орденов шахтерской славы.
— Не тот Баринов, Мария Павловна. Святослав Баринов, младший из династии. Не то чтобы строптив он или на язык скор — нет, наоборот, в дискуссии вступает неохотно, а вот недолюбливает его бригадир. За что? Ума не приложу. Думается мне, в рюмку Баринов не заглядывает, а бригадир тяготение к вину имеет. И любит, когда горняки его угощают. Так, может, потому сегодня и покривил душой бригадир, представил к награде другого, а мы все, дурьи головы, на поводу у него пошли. Вот и свершили несправедливость. — Помолчав, Селезнев добавил: — Бариновы все таковы, вся династия. Они отношение к людям и труду от старика Егора Афанасьевича унаследовали. Сорок пять лет старик в лаве проработал, а душой никогда не покривил.
— На одной шахте сорок пять лет?
— На нашей, «Зеленодольской». В прежнее время её «Шубинкой» звали. По имени шахтного домового… Шубина. Слышали про Шубина?
— Нет, — покачала головой Мария.
— Э-эх, живете в горняцком краю, а про Шубина не знаете. Да он, по старому горняцкому поверью, в каждой шахте проживает. Хозяин подземного царства и хранитель сокровищ. Другие говорят, один он на все шахты, а только из одной в другую переходит, за порядком наблюдает. Что не по нему, так с шахтеров спросит: одного–другого придавит или придушит, а то пожар учинит и дальше проследует. На нашу шахту сердит был Шубин, много душ он здесь загубил, за то и «Шубинкой» её прозвали.
— Вы, Александр Петрович, будто страшную сказку мне рассказываете, — проговорила Маша, чувствуя, как по телу её мурашки пробегают.
— Я ещё когда студентом был и на «Зеленодольской» практику проходил, Егор Афанасьевич мне шахту показывал. Он здесь все закоулочки знает.
— А сейчас Егор Афанасьевич приходит на шахту?
— Как нe приходит! В месяц раз или два спускается в лаву и отбойным молоточком уголек рубает. Не может он без шахты.
— А мне он шахту не покажет?
— Попрошу старика. Думаю, с великим удовольствием проведет он вас по лавам. Да я и сам, если позволите…
— Нет–нет! — взмолилась Мария. — Не смею отрывать вас от дела. К тому же и познакомиться со стариком хочу. Может, он меня и домой пригласит. Я бы тогда и семью его увидела, и как живет он.
Тут снова вошла секретарша.
— Баринов пришел!
Маша удивилась — точно по сценарию развертывается действие. Она, конечно, была уверена: сейчас увидит старого шахтера.
— В красный уголок его пригласите, — сказал Селезнев и обратился к Марии: — Пойдемте.
Они прошли в красный уголок, и здесь Мария увидела парня лет двадцати. Он с достоинством сказал:
— Здравствуйте!
В его темно–синих глазах угадывалось смущение, но он был совершенно спокоен. «Молодой Баринов», — догадалась Мария. А Селезнев подошел к столу, сбросил с него покрывало. И тут все увидели белоснежного медведя, завернутого в целлофан, голубенькие детские валеночки и детский костюмчик в красивой и тоже прозрачной упаковке.
Селезнев протянул парню руку, сказал:
— Ну, Святослав, поздравляю с первенцем и прошу принять подарок сыну. От имени шахты, шахтеров прошу.
Парень тут и зарделся. Лицо и шея его налились малиновым цветом, глаза увлажнились… Он пожимал руки то Селезневу, то Марии и говорил: «Спасибо… Спасибо…» Потом неловко сгреб подарки и так лее неловко вышел.
— Это вы о нем мне рассказывали? — спросила Мария, улыбаясь и пряча волнение, которое охватило и её.
Она была растрогана вниманием начальника шахты к рабочему, благородством их отношений, наконец, самим фактом рождения сына у такого славного парня, каким показался ей Баринов. Она только никак не могла понять, как это такой красивый, скромный молодой человек может не нравиться бригадиру? Селезневу сказала: «Хорош брат у Дениса Баринова и похож на него — как две капли воды. Я, правда, Дениса издалека со сцены видела да ещё на портретах, когда его в областной Совет депутатом выбирали. С приятной усмешкой и, видно, с характером парень».
Селезнев задумался. Его карие подвижные глаза вновь устремились в пустой угол кабинета. Как бы рассуждая сам с собой, сказал:
— Да, хороший парень Святослав. Редкой души человек. Впрочем, Бариновы все таковы. Потом предложил Марии:
— Хотите, съездим к старику Баринову. Посмотрите, как он живет, а если пожелаете, останетесь у них на все три дня. На зеленой заезженной «Волге» они ехали по главной улице горняцкого поселка. Невдалеке от ворот шахты догнали молодого отца, нагруженного подарками. Селезнев кивнул ему, и Святослав Баринов, отвечая начальнику шахты, чуть не выронил мишку. Маше очень хотелось повернуться, взглянуть ещё раз на младшего из династии Бариновых, но чувство такта её удержало.
Старика Мария и Селезнев нашли у пивного ларька — «гадюшника», как назвал потом сам Егор Афанасьевич это питейное заведение.
— Петрович!.. Свежее пиво! — встретил Баринов начальника шахты. И косо, но без зла и без любопытства взглянул на Марию, стоявшую у дверцы машины. В голосе его и в движениях не было ни суеты, ни лести, — он, так же как и его сын, младший Баринов, говорил спокойно, с чувством своей силы и достоинства.
Маша подивилась молодому блеску темно–синих глаз — они, так же как и у сына, излучали добродушную приветливость, были настежь открыты перед человеком, и все–таки, несмотря на это, Маша не могла долго выдержать бариновского взгляда: казалось, строгий учитель смотрит ей в душу, слышит и знает все её тайные мысли.
— А мы к тебе, Афанасьич, — сказал Селезнев.
— Милости прошу, сейчас и пойдем.
Мало–помалу их обступили люди, большею частью шахтеры с «Зеленодольской», — и кто из них посмелее, здоровался с Селезневым, кто предлагал кружечку, а кто–то кричал Маше:
— Идите сюда, девушка, мы вас пивом угостим. Не стесняйтесь. Мы здесь, как немцы и чехи, пиво все пьем, разве что только столбы воздерживаются.
А щуплый пожилой человек в клетчатой рубашке, видимо принявший не только пива, но и ерша, протиснулся к Баринову, взмолился:
— Афанасьич, голубчик! Скажи ты им, ради бога, был ведь я капитаном третьего ранга?.. Ну, скажи, — не верят, черти полосатые.
Кто–то из толпы гудел:
— Этак ты после пятой кружки и до адмирала дойдешь.
— Зря потешаетесь над человеком, — остановил шумевшего Баринов. — Правду он говорит. Я его сразу–то после войны и сам видел в морской форме.
Как есть капитан!
Баринов чокнулся с «капитаном», осушил кружку. И сказал ребятам:
— Бывайте, я пошёл.
— Просьба к тебе Афанасьич, — сказал Селезнев, когда они подошли к машине, — посели у себя Марию Павловну на три дня. Артистка она из нашего театра, ей шахтерский быт нужно изучать.
