Эжен Лабом - От триумфа до разгрома. Русская кампания 1812-го года
Я думал также, что хотя бы во сне я буду свободен от этих отвратительных сцен, но и по ночам самые страшные воспоминания пережитого дня продолжали мучить меня. Казалось, что усталость превозмогла, и я начал погружаться в покой, когда яркий свет близкого и страшного пожара ворвался в мою комнату и разбудил меня. Мне показалось даже, что горит моя комната. Это, однако, было не просто ощущение – подойдя к окну, я увидел, что наши кварталы в огне, а дом, в котором я жил, был в особой опасности. Огромные тучи искр осыпали наш двор и деревянную крышу нашей конюшни. Я быстро побежал к хозяину дома. Но, понимая всю степень опасности, он и его семья покинули свои комнаты и ушли в подвал – это было надежное укрытие. Там я нашел и его, и его слуг, но никакими уговорами я не смог бы заставить их уйти, поскольку они боялись наших солдат больше пожара. Отец сидел у входа и, похоже, был готов пожертвовать своей жизнью, лишь бы не дать варварам обидеть его семью. Обе его дочери, бледные, с растрепанными волосами, со слезами, которые делали их еще красивее, старались не допустить его принять столь мученическую смерть. В конце концов, мне удалось, приложив большие усилия, выгнать их оттуда, ведь в противном случае очень скоро это помещение стало бы их могилой. Когда эти бедняги снова увидели свет, они равнодушно наблюдали за тем, как гибнет их имущество и удивлялись тому, что они еще живы. Тем не менее, зная, что им не причинят вреда, они не демонстрировали никаких признаков благодарности, они выглядели растерянно, подобно приговоренным к смерти и внезапно помилованным преступникам, когда страх перед смертью делает их нечувствительными к дару жизни.
Желая прекратить эту оду ужасной катастрофе, для описания которой у истории не хватит слов, а у поэзии красок, я умолчу о множестве эпизодов, могущих вызвать чувство отвращения к человечеству. Я лишь опишу тот жуткий разлад, который воцарился в нашей армии, когда огонь добрался до всех уголков Москвы и город превратился в один огромный костер.
Сквозь густой дым было видно длинную вереницу груженых награбленным добром повозок и карет. Они были очень сильно нагружены для запряженного в них истощенного и измученного скота, и поэтому были вынуждены очень часто останавливаться. В такие моменты мы слышали крики и проклятия кучеров, которые боясь погибнуть в окружающем их огне, старались продвинуться вперед. Солдаты, в полной экипировке и при оружии, аккуратно и методично взламывали двери в каждый дом. Казалось, они стараются не пропустить ни одного дома. Некоторые из них, видя, что их повозки так нагружены, что вот-вот развалятся, не поместившуюся часть добычи несли на себе. Если огонь мешал им пройти по одной из основных улиц, им приходилось поворачивать и искать другую дорогу. Таким образом, бродя по незнакомым улицам незнакомого огромного города, они безуспешно пытались выбраться из этого пылающего лабиринта. Очень многие, вместо того, чтобы идти к воротам, за которыми они были бы в безопасности, шли в противоположную сторону и, таким образом, гибли от собственной алчности. Однако, несмотря на угрозу погибнуть в огне, жажда наживы и любовь к грабежам, выработали в наших солдатах умение храбро встречать любую опасность. Движимые неудержимым желанием грабить, они лезли в самые горячие места. Они хладнокровно и не испытывая никаких упреков совести шли по окровавленным трупам, а сверху на них летели обугленные обломки горящих зданий. Они бы, вероятно, все погибли, если бы невыносимый жар не вынуждал их возвращаться в лагерь.
4-й корпус, получил приказ покинуть Москву. 17-го сентября мы направились в Петровское, где размещались наши дивизии. Утром этого дня я стал свидетелем одной из самых страшных и самых трогательных сцен которую можно себе представить – длинную колонну несчастных жителей, пытающихся на всевозможных повозках вывезти все, что им удалось спасти от пожара. Солдат, везущих награбленное на своих лошадях, мужчин и женщин, медленно и мучительно бредущих рядом со своими маленькими тележками. В одной кто-то вез свою престарелую мать, другой – парализованного старика, а некоторые – жалкие обломки своей старой мебели. Полуголые дети дополняли это зрелище. Ощущение страшного горя, обычно не свойственное детям их возраста, охватило даже их, а когда наши солдаты подходили к ним, они с плачем бросались к своим матерям. Увы! Что мы могли сделать, чтобы они забыли весь этот кошмар? Без крова и без пищи, эти несчастные люди бродили по полям и лесам, но куда бы они ни пошли, они встречали покорителей Москвы, которые часто плохо обращались с ними и прямо на их глазах торговали вещами, украденными из их собственных домов.
ЧАСТЬ II
КНИГА VI. МАЛОЯРОСЛАВЕЦ
Вторжение победоносной французской армии в древнюю столицу русских царей, в богатейший город России, страны, где принципы христианской веры до сих пор являются священными и неприкосновенными, было одним из самых необычных событий современной истории.
Благодаря нашим завоеваниям за последние несколько лет Европа привыкла к мысли, что все наши самые грандиозные планы всегда увенчиваются успехом. Однако ни одна из наших кампаний не сопровождалась таким навязчивым приписыванием ей величия и почетности, рассчитанной на тех, кто верит в чудеса. О сложности этого предприятия не упоминалось вообще, распространялись романтические истории о героических походах персов, греков или римлян. Отмечалось, что расстояние от Парижа до Москвы, почти равно тому, что отделяет столицу Александра от столицы Дария. Ничего не говорилось о природных особенностях и суровом климате этой страны, который еще не преодолела ни одна европейская армия. Никто не вспомнил о Карле XII, который, пытаясь воплотить подобный проект, не осмелился подойти к Смоленску, об ужасе азиатских народов, пораженных видом прибывающих к ним бежавших от нас жителей. Короче говоря, все было направлено на то, чтобы победы Великой армии были пропитаны духом романтизма, который в нашем сознании ассоциировался с самыми знаменитыми походами эпохи античности.
Такими славными и блестящим видели мы наши завоевания и победы, но когда пелена спала и мы обрели способность здраво оценивать будущее, нам открылась страшная картина. Исключительные меры, к которым прибегли жители Москвы, доказали нам, что у нас нет никаких шансов договориться с народом, способным на такие огромные жертвы. А это бессмысленное ожидание подписания мирного договора в Москве спровоцировало пламя настолько разрушительной и кровопролитной войны, накрывшей всю Европу, что она могла закончиться либо гибелью самых достойных людей, либо падением этого злого гения, которого, похоже, Господь, к сожалению, назначил своим новым карающим ангелом.
