Жеральд Мессадье - Триумф Сета
О, эти мужчины с глазами, пылающими желанием!
И эти тонкие, как стрекозы, танцовщицы, которые исполняли безумные акробатические трюки! И эта непристойность! Да, рабы во дворце были нагими, но они не извивались так, разве что в руках своих хозяек, когда сон бежал от этих бездельниц. По большим праздникам во дворце также выступали танцовщицы, но плутовки становились целомудреннее перед влиятельными людьми. Здесь же они под звуки кемкем и тамбуринов привселюдно с неистовством изображали движения любви, поблескивая своими круглыми ягодицами и тряся маленькими карминными грудями…
Нефернеруатон никогда не слышала прежде звучания кемкем; оно никак не сочеталось с нежным звучанием лир и лютен, на которых играли во дворце. Звуки кемкем терзали ей сердце, а неистовые крещендо во время последних немыслимых фигур обжигали горло, как перец. Тогда она отпила немного этого дьявольского вина, чтобы восстановить дыхание.
Шабака видел, как воздействует представление на его спутницу. Госпоже Несхатор редко доводилось видеть столь зачарованное ее представлением лицо, за исключением нескольких юнцов из провинции, которых отцы привозили с собой, чтобы их обессолить, а скорее подсолить.
— Какой вечер! — воскликнула царевна, откинувшись на подушки. — Мы ничего не знаем во дворце о мире! — И, обернувшись к Шабаке, поинтересовалась: — Моя мать подозревала о существовании подобного места?
— Мне это не известно, но такое маловероятно.
— А мой отец? Приходил ли он сюда?
— Царевна, я не могу даже подумать об этом.
— Мне следовало бы привести сюда наших рабов, — сказала она со смешком.
— Царевна, сомневаюсь, что распорядители и, тем более, царь и царица на это согласились бы.
— Почему?
— Нежелательно подстрекать живого бога и его семейство к излишеству в удовольствиях.
Между тем вечер продолжался, и возбуждение Нефернеруатон немного улеглось. Она стала задумчивой.
— Как долго это длится? — спросила она.
— Иногда до рассвета.
— До рассвета! — воскликнула она.
— Соседнее заведение вообще почти не закрывается.
— Какое соседнее заведение? — спросила она с любопытством.
Шабака сомневался, стоит ли о нем рассказывать. Но у него было поручение от царя: он отвечал за соблазнение последней из внучек царя девственницы. Ай желал, чтобы было как можно больше наследников, и по возможности мужского пола.
Она с нетерпением повторила свой вопрос, он затягивал молчание.
— Заведение любви, царевна. Тебе не стоит такое видеть.
— Почему? Я хочу пойти туда!
Скрывая некоторое волнение, он расхохотался. Старый лис приготовился съесть утенка. И вдруг его охватило сомнение, стоило ли продолжать. Они поднялись, и Шабака на ходу подмигнул госпоже Несхатор.
Соседнее заведение отличалось от всех подобных мест для развлечений только своей роскошной обстановкой. Просторный зал, освещенный несколькими лампами, наполненный опьяняющими причудливыми запахами, переходил в альковы, одни из них были затянуты шторами, другие нет. В тех, которые были раскрыты, находились девицы, большей частью молодые и нагие, в расслабленных позах — они поджидали клиентов.
При появлении Шабаки, которого, очевидно, здесь знали, они поднялись и окружили пару.
— Ой, какой очаровательный молодой человек! — раздались восклицания.
И одна из них — сирийка со столь бледной кожей, что ее считали покрашенной свинцовыми белилами, — положила руку на грудь Нефернеруатон. Та едва не вскрикнула от неожиданности.
— Но…
Взглядом Шабака приказал ей молчать. Другие продолжали восхищаться нежными чертами лица мальчика; другая девушка взяла ее за руку.
Тогда пары имбирного вина ударили в голову и пробежали волной по телу Нефернеруатон.
— Пошли, выпьем вина в алькове, — предложила сирийка, которая обнаружила, что перед ней переодетая женщина.
Нефернеруатон последовала за нею. Было ли это жестом обольщения или боязни, но она повернула голову и посмотрела на Шабаку. Он пошел за нею. Почти подтолкнул ее к алькову.
Он задернул штору.
Сирийка подала питье, затем растянулась около Нефернеруатон и стала поглаживать ее лицо. Затем коснулась грудей, потом живота. Шабака, прислонившись к одной из трех стен, наблюдал за этой сценой. Девушка скользнула рукой под одеяние своей клиентки, затем приподняла его край, так что стало видно лобок. Тогда со знанием дела она начала ласкать его. Нефернеруатон закрыла глаза и издала стон.
— С разрешения госпожи Несхатор… — произнесла сирийка насмешливым тоном.
Без сомнения, хозяйка была против пребывания женщин-клиенток в стенах своего заведения.
Затем она добавила к ласкам рук ласки губ и языка. Казалось, Нефернеруатон забыла о присутствии Шабаки. В любом случае, ее это не беспокоило. Вскоре тела девушек сплелись, они крепко обняли друг друга. Опытной рукой сирийка развязала на спине Нефернеруатон повязку, которой была перетянута ее грудь, и прильнула губами к груди. Было очевидно, что Нефернеруатон неопытная девушка: она разделась полностью и отдалась ласкам, которые ей расточали.
Шабака неотрывно наблюдал за этой сценой. Над головами мерцал свет единственной лампы. Он быстро разделся.
Закрыв глаза и издавая стоны удовольствия, Нефернеруатон на коленях предоставляла себя любовным атакам сирийки. Вдруг она почувствовала другую атаку, совершенно незнакомую ей. Всем телом, на котором ощущалась выпуклость, Шабака прижался к ней сзади. Крик боли был задушен ртом сирийки.
Эта последняя атака была внезапной и жестокой, но боль смешалась с волнами удовольствия, которое сирийка усердно доставляла своей клиентке. Нефернеруатон не бунтовала. Напротив, она откинулась в объятия нубийца. Затем приспособилась к его ритму. Он был неутомим. Она издала крик, который снова был задушен поцелуем сирийки. Поняла ли последняя цель этого соития? Всегда отличавшаяся послушностью служанки, она подчинилась молчаливым требованиям постоянного клиента.
Раздался еще один крик, и Нефернеруатон ощутила спазмы находящегося в ней члена. Она уже поняла, чем обладает отныне — в настоящем и в будущем. Оставаясь на коленях и прижимаясь спиной к груди своего завоевателя, она расслабилась в руках Шабаки, в то время как сирийка продолжала воспламенять ее ощущения. Мужчина обхватил ее вокруг талии своей эбеновой рукой. Она хотела его ненавидеть, но не могла. Ее руки легли на его предплечье, в то время как другой рукой он гладил грудь своей добычи, а потом подставил ее губам сирийки.
Он был удивлен этой покорностью. Она подняла лицо к лампе, как если бы готовилась отдать богу душу. И вдруг почувствовала, что тело мужчины натянулось как струна. Буря закончилась. Наконец насытившись, она медленно опустилась на сирийку.
