Александр Лермин - Сын графа Монте-Кристо
— Что делает Бертуччио? — с любопытством спросила она.
— После узнаешь, Гайде,— ответил граф и, обернувшись к Бертуччио, тихо спросил:
— Ты скоро закончишь?
— Да, господин граф, очень скоро. Я прилажу фитиль, и когда вы подадите знак, все кончится.
— Хорошо, Бертуччио, следуй за нами.
Корсиканец с изумлением посмотрел на графа, но Монте-Кристо повторил приказание, и управляющий пошел за ним с ломом в руке. Придя на берег, Али остановился и указал на выдающийся в море утес.
Глянув в том направлении, Монте-Кристо увидел человеческую фигуру, распростертую на камне. Лица не было видно, но лужа крови свидетельствовала, что человек тяжело ранен. Правой рукой незнакомец судорожно сжимал какой-то предмет. Одним прыжком Монте-Кристо очутился подле несчастного, обхватив его сильными руками, отнес на холмик, покрытый мягким дерном, и осторожно опустил на землю.
— Али,— приказал граф,— поспеши в грот и принеси рому. Не теряй ни минуты — речь идет о человеческой жизни.
Нубиец быстро скрылся, между тем граф и Бертуччио подложили под голову раненого пучок морской травы. Монте-Кристо ощупал его грудь.
— Он жив еще,— сказал он со вздохом облегчения,— и с Божьей помощью я спасу его.
Вдруг за его спиной раздался ужасный крик Бертуччио:
— О, господин, это тот негодяй-убийца — разве вы не узнаете его?
Граф наклонился и, стерев с лица пострадавшего кровь, воскликнул пораженный:
— Правда, это Бенедетто!
— Назад, господин!— яростно закричал Бертуччио, занося свой лом.— Я размозжу череп этому вампиру!
Лом просвистел в воздухе, но прежде чем он успел опуститься на голову Бенедетто, граф схватил его и сильным движением выбросил в море.
— Бертуччио,— холодно произнес он,— как вы осмелились в моем присутствии разыгрывать роль судьи?
— О, господин, простите меня! Но гнев помутил мой рассудок. Ведь Бенедетто сжег мою невестку, свою приемную мать, чтобы завладеть ее деньгами. Он жил только одними грабежами и убийствами!
— Не тратьте даром слов, он человек — и должен быть спасен!
Появился Али с ромом, граф влил несколько капель в рот Бенедетто. Гайде начала тереть ему виски, и несколько минут спустя несчастный глубоко вздохнул и зашевелился, все еще не открывая глаз.
Граф осмотрел его рану.
— Он будет жить,— решительно произнес он,— рана не опасна.
— Но для человечества его смерть была бы благодеянием,— прошептал Бертуччио.
— Бертуччио,— строго сказал граф,— принесите воды и обмойте рану.
— Господин граф, я…
— Идите! Повинуйтесь или мы расстанемся с вами!
Бертуччио исчез и скоро вернулся с водой. Дрожа от бешенства, он заботливо обмыл раны Бенедетто, не произнося ни слова. Между тем Гайде развязала парусину, и увидев маленькую шкатулку, тщетно старалась открыть ее. Граф, посмотрев внимательно на замок, заметил:
— По-видимому, тут есть секретная пружина, попробуй открыть моим ключом.
Ключ подошел, крышка отскочила, и граф не мог удержаться от изумленного восклицания при виде золота и банковских билетов.
— Господин, он открывает глаза,— заметил Бертуччио.
— Узнал он вас?
— О, нет, он еще не совсем очнулся.
— Тем лучше, отойдите — он скоро придет в себя.
— Боже! Что это такое? — вскричал Бертуччио, увидев раскрытую шкатулку.— Конечно же, плоды нового преступления!
— Без сомнения,— кивнул граф,— но вот какое-то письмо: может быть, оно объяснит нам эту тайну!
Письмо гласило: «Сын мой, я пошлю тебе это письмо, когда буду навсегда покидать Францию. Ты простил меня, завтра я увижу тебя в последний раз, да благословит и сохранит тебя Бог. Твоя мать, Э.Д.»
Монте-Кристо затрепетал.
— Эрмина Данглар! — проговорил он.— Бедная женщина!
Отстранив Бертуччио, он наклонился над Бенедетто, в красивых, но обезображенных чертах которого читал ужасную истину.
— Бенедетто,— произнес он голосом, проникавшим до глубины души.— Бенедетто, выслушай меня!
Дрожь пробежала по телу негодяя, но он не открыл глаз.
— Бенедетто,— сурово продолжал граф,— ты убийца. Ты убил свою мать. Будь проклят!
На этот раз Бенедетто широко открыл глаза, полные ужаса, и пролепетал замирающим голосом:
— Свою мать… да, да, пощадите!
Монте-Кристо встал, взгляд его встретился со взглядом Бертуччио, выражавшим немой вопрос.
«Неужели ты все еще будешь сострадать ему? — спрашивал глазами Бертуччио.— Изверг убил родную мать! Заслуживает ли он пощады?»
В эту минуту раздалась веселая песня матросов, приближавшихся в лодке к берегу с тем, чтобы забрать своих пассажиров.
— Джакопо,— громко крикнул Монте-Кристо матросу.— Слушай, что я скажу!
Поднявшись в лодке, Джакопо внимателъно выслушал графа, сказавшего ему несколько слов на мальтийском наречии. Вслед за этим один из матросов, прыгнув в море, поплыл к яхте, а Джакопо с остальными пристал к берегу.
— Принесите из грота съестные припасы,— приказал граф.
Джакопо и Али повиновались, и пока матросы складывали провизию в лодку, граф что-то шепнул нубийцу. Подойдя к Бенедетто, Али взял его на руки и, перенеся в лодку, положил на дно. Граф закрыл шкатулку и бросил ее рядом с ним и, взяв под руку Гайде, удалился, между тем как Али, войдя в воду, уперся руками в борт лодки.
— Бенедетто,— громко сказал граф, обернувшись,— ты надругался над Богом, ты попрал все божеские и человеческие законы — люди не могут судить тебя, пусть тебя судит Господь! Али, исполни мое приказание.
Али мощными руками оттолкнул лодку от берега, течение повлекло ее, и скоро она исчезла за горизонтом.
— О, господин,— вне себя проговорил Бертуччио,— вы подарили ему жизнь!
— Если всемогущему Богу угодно будет спасти его, да будет так! Ему одному принадлежит право прощать и наказывать,— торжественно провозгласил граф, между тем как все присутствующие сложили руки, набожно шепча молитву.
Яхта уже летела к берегу, повинуясь тому приказанию, что было передано приплывшим матросом, и, взойдя на палубу вместе с Гайде, граф произнес:
— Бертуччио и Али, исполняйте порученное!
Гайде вопросительно посмотрела на мужа, который, прижав ее голову к своей груди, проговорил:
— Моя дорогая, я хороню свое прошлое — и пещеры Монте-Кристо больше не будет!
Огненный столб взвился над островом: раздался оглушительный грохот, и хранилище сокровищ кардинала Спада взлетело на воздух.
Али и Бертуччио поспешили на яхту, и она на всех парусах вышла в открытое море.
— Мой супруг,— прошептала Гайде с горячим румянцем на щеках,— ты был милосердным, и я вдвойне благодарна тебе за это. Бог воздаст тебе в твоем ребенке за добро к ближним! Да, я говорю правду: мне предстоит высшее счастье — стать матерью. Поцелуй меня, мой возлюбленный!
