Николай Дмитриев - Майор из Варшавы
— Твоя правда, дед… — вздохнул Вукс и напрямую спросил: — А наши со Збыхом дела, как?
— Про них й мова. Я того германа знаю, бачив. Нам всим от него добра ниц не буде, а тут дехто й нашу стару чвару раздуть питаеться…
— О какой чваре речь?
— А!.. — Дед Степан матюкнулся. — Украиньци тепер, выходит, одне, поляки — инше, москаль — ворог, а жид так той й взагали не людына…
О том, как немцы относятся к евреям, поручик был наслышан достаточно.
— И что, много у вас таких тут? — нахмурился Вукс.
— Хватает… Кожен свою правду шукає.
— Ну а ты, дед, какую правду ищешь?
— А чого тут шукаты? Он наша Анка вчепылася в твого Збыха и держит. От тут вона вся правда и е!
— Хорошо думаешь, дед, — усмехнулся Вукс. — Вот только, как я понял, нам со Збыхом отсюда забираться надо?
— Ну що ж, пане поручнику. Раз мы с тобой по одний стежини вже бигли, я тоби скажу видверто. Вам двом биля Анки робыты ничого. Нехай Збых тут лышаеться, а тебе я документ дистаты допоможу…
— Ну если так… — мотнул головой Вукс. — Можешь на нас рассчитывать.
— Ну, от и добре, хлопче! А зараз пишли до хаты, нехай нам Аньчин дед по чарчыни нальє, а то в мене вже вси костомахи на мороз крутит.
Дед Степан, ткнув своей герлыгой в ближайший ствол, зашагал по тропинке, и Вукс, махнув Збыху рукой, поспешил следом…
* * *Большие, почти метровые буквы «Баккерцаль», выписанные черной краской, протянулись по всему фасаду здания, прорезанного посередине въездной аркой. Стоя на противоположной стороне улицы, пан Казимир в который раз машинально читал полустертую надпись, никак не осознавая смысл написанного.
Наконец он вскинул голову и усилием воли заставил себя прочитать надпись сначала. Да, это сюда тогда въезжали подводы с мебелью, лениво переругивались возчики, и, когда очередной фургон выезжал из ворот в глубине двора, можно было видеть фанерные ящики, поставленные прямо на булыжник, усыпанный стружкой.
Пану Казимиру даже показалось, что он слышит запах свежей рогожи, в которую поставщик заворачивал стулья. Это здесь, на этом самом месте, он говорил со смеющейся Лидией, одновременно думая о своем, и каким потерянным счастьем отдались сейчас в памяти буквы давно потерявшей смысл вывески….
Все эти дни майор тщательно обходил центральный район, где безраздельно хозяйничали немцы, опасаясь любой, мало-мальской проверки. Впрочем, риск был везде, и, сознательно выбирая самый опасный участок, пан Казимир хотел сразу уточнить, в какой степени немцев еще интересует майор Дембицкий…
Правда, сейчас он уже мог не опасаться военного или жандармского патруля. В этом отношении ресторанный вечер превзошел все ожидания. Национал-«поручики» чуть ли не из кожи лезли, стремясь угодить другу пана Червенича.
От них же удалось узнать многое, поскольку «поручики» оказались информированными весьма всесторонне. Тут майору не пришлось даже прилагать особых усилий. Новые «друзья» доверительно выбалтывали все, что знали, и пану Казимиру оставалось только умело переводить разговор на нужную тему.
И все-таки, двадцать раз взвесив все «про» и «контра», буквально на последних шагах, пан Казимир продолжал колебаться. Уж слишком неожиданным для него стало предложение Червенича поступить переводчиком не куда-нибудь, а в какой-то из отделов СД.
Оторвавшись наконец от задержавшей его вывески, пан Казимир зашагал дальше, с интересом посматривая по сторонам. Бомбовая серия прошлась по центру, и теперь то одно, то другое разбитое здание глядело на улицу начисто выгоревшими окнами.
У Базарного съезда разрушения были особенно сильными. От трехэтажного обувного магазина Кронштейна, занимавшего весь угол квартала, осталась куча мусора, а стоявший напротив кинотеатр «Солейль» превратился в груду битого кирпича с вылезшим из нее уцелевшим брандмауэром. На оголившейся стене зрительного зала виднелся яркий прямоугольник экрана косо побитый осколками, отчего создавалось странное впечатление, что там так и замер конец сильно изношенной ленты.
Здесь, поглядывая время от времени на часы и сердито хмурясь, по расчищенному тротуару прохаживался Червенич. Едва завидев приближающегося пана Казимира, он заспешил навстречу и первым делом начал ругаться:
— Ты что, Котька, на волах едешь? Я тебя жду, жду!
Как ни странно, Васькина ругань вернула майору самообладание.
— Ну чего ты кричишь? — пан Казимир остановился. — Не видишь, я по развалинам путался…
— А чего тут путаться? — удивился Червенич.
По странной прихоти случая, дальше район центра совершенно не пострадал. Даже нависавшая над тротуаром башенка, возле которой по пути к Мышлаевскому пан Казимимр обычно сворачивал, как прежде блестела витражом застекленного эркера.
Чуть дальше, у подъезда доходного дома, превращенного в казарму корпуса связи, толпились девчонки вермахта в серо-голубой форме и, глядя на них, пан Казимир внезапно насупился.
— Слышь, Вась, а может, ну ее к черту, немецкую службу? Для меня ведь это все равно что в русскую рулетку сыграть…
— Вот те на! Опять ты… — выматерился Червенич. — Играть, так по-крупному. И потом, знаешь, прятаться лучше всего под фонарем.
В словах Червенича «был сенс», и пан Казимир до сих пор осторожничавший, напрямик высказал самую суть:
— Боюсь я, Васька! Все равно боюсь…
— Зря боишься, — Червенич воспринял слова товарища без всякой насмешки. — Как говорят, фирма солидная. И шушваль мелкая, вроде тех, из «Европейского», при одном твоем виде дрожать будет.
— Ладно… — сжал зубы пан Казимир. — Но эти-то в СД, кто?
— Люди, кто же еще… Кстати, герр майор Хюртген, твой шеф будущий, трус ужасный, чуть что — за сердце хватается. Болезнь симулирует, боится, на фронт отправят.
— Ладно, не успокаивай, — пан Казимир фыркнул. — Кстати, когда ты успел такие подробности разузнать?
— Встречались… Они меня к себе сватали, а я тебя рекомендовал. И скажу откровенно, Костя, я не сегодня-завтра махну отсюда. Немцы мои родные места заняли. Думаю съездить туда, проститься…
Услышав последнюю фразу, пан Казимир внимательно посмотрел на Червенича, но ничего не сказал. Чего-то Васька недоговаривал, но, чувствуя, что это сугубо личное, майор промолчал.
Примерно с минуту Червенич стоял на месте, глядя прямо перед собой, потом встряхнулся и, двинувшись с места, сказал:
— Да, чуть не забыл, Жеребковское управление из Парижа о тебе отзыв прислало, и местные прямо горой за тебя. Так что бояться нечего…
Поручительство эмигрантского цетра стоило многого, и пан Казимир тяжело вздохнул:
