Вера Космолинская - Драконье царство
Самая ожесточенная схватка за время этого плавания случилась два дня назад, причем с кораблями, на этот раз не прибывающими, а отходящими от британских берегов, возвращающимися к себе с добычей, а может и за подкреплением, отступающие под напором угрожающе близко подошедшей с юга армии бриттов, уже охладившей пыл Эборакума и отбросившей обратно в море Хельдрика. Но такая невероятная вещь как британский флот на трофейных саксонских кораблях была для них полной и неприятной неожиданностью. Отбросить Хельдрика в море — это куда ни шло, но захватить при этом корабли, да еще уметь с ними управляться и с них же нападать — это уже был форменный нонсенс для племени, по сравнению с самими саксами, убежденных сухопутных крыс.
Гавейн доказал, что уж он-то сухопутной крысой ни в коем случае не является. Выстроив корабли в боевую линию — недаром прошли упражнения, которыми он изводил своих подопечных, он заградил отплывающим дорогу. Последние пришли в недоумение, но не подозревая во вдруг возникшем препятствии серьезного противника, продолжили свой путь как ни в чем не бывало, только вооружившись и приготовившись потопить все, что само подобру-поздорову не уберется с их курса. Тем более что их кораблей было двадцать против тринадцати.
Подобру-поздорову препятствие не убралось. В обе стороны полетели пропитанные смолой снаряды, с британской стороны — больше, так как именно британцы в первую очередь рассматривали возможность морского боя. Впрочем, похоже, не все британские корабли были готовы к происходящему, и особенно к тому, что схватка будет завязана при таком численном перевесе противника. Все-таки при наборе команд особенно выбирать не приходилось, людей требовалось много, притом желательно обладающих особыми морскими навыками, моральная устойчивость при этом поневоле часто отступала на второй план.
На второй план после некоторой заминки отступили и два британских корабля, тихо развернувшиеся и поплывшие прочь из линии, сперва один — с левого фланга, за ним двинулся и второй, почти из центра, не выдержав психической атаки наступающих саксов и дурного примера одного из соратников.
Сыпля проклятиями, Гавейн в сердцах приказал дать залп из своих катапульт по ближайшему отходящему кораблю, потом махнул рукой и велел дать сигнал кораблям, оставшимся в линии сомкнуться и еще приблизиться к берегу, закрывая бреши. Остальные скрупулезно выполнили приказ, из чего можно заключить, что несмотря ни на что, в целом их боевой дух был, по счастью, выше среднего.
Одиннадцать кораблей, двинувшиеся навстречу саксам, столкнулись с первыми из них чуть раньше, чем это было запланировано для идеального хода событий, но поскольку идеальный ход событий вещь мифическая, особенно сожалеть об этом не приходилось. Два саксонских корабля уже пылали, объятые пламенем, третий разгорался. Горящие попытались вплотную подойти к противнику, но так как управление было на них уже в сущности потеряно, бритты без особенного труда уклонились от нежелательной встречи, и так как делать больше на плавучих факелах было нечего, их команды попрыгали в воду. До берега было далеко, но не настолько, чтобы сильный человек, да еще запасшийся каким-нибудь подходящим куском дерева до него не добрался. Еще проще было добраться до ближайших судов соратников, которым не помешало бы увеличение экипажей для предстоящей рукопашной схватки, тем более что, несмотря на общее количество судов, плотность людей на них была куда ниже, чем на тех же кораблях, прибывавших к Саксонскому порту.
В конце концов, отводить корабли с грузами и за подкреплением совсем необязательно было в том же полном составе, в каком саксы сюда прибывали, даже не считая некоторой естественной убыли, понесенной ими в стычках на суше. Именно на это и рассчитывал Гавейн. Большая часть его людей только и годилась, что для рукопашного боя. Зато в обычной драке они были все еще в своей стихии, изголодавшиеся по ней как волки за время беспокойного созерцания и размышления, на сколько же локтей под деревянным днищем уходит дно морское.
Корабли стали сталкиваться бортами, и команды, взбадривая себя боевыми кличами, кинулись на абордаж, как уже не раз делали это на учениях, и тут уже численное превосходство оказалось отнюдь не за саксами. Понаблюдав за битвой с безопасного расстояния, две малодушно отплывших в сторону посудины, словно бы нехотя (особенно та, что была демонстративно обстреляна Гавейном, хоть это не причинило ей никакого вреда, разве только обиду) стали возвращаться к месту сражения. Не то чтобы исход был им уже ясен, но они ощутили себя пристыженными, и верх взяла та часть их команд, что и прежде была против отступления.
Корабли Гавейна и Бедвира со свистом, скрипом и скрежетом первыми сцепились крюками с неприятелем. Гавейн торопился принять основной удар на себя, чтобы поменьше досталось остальным, не без резона полагая, что лучше него ни бойцов ни стратегов тут не найдется, и заодно ощущая печальное одиночество — в отсутствие себе подобных, на кого можно было бы положиться, а в случае ошибки или неудачи разделить их или и вовсе «отдать другу». Зато, конечно, никто не стоял над душой со своими соображениями и не задумывал выкинуть что-нибудь непредвиденное в самый неожиданный момент. Впрочем, и этого не хватало. За всем приходилось следить одному. Хорошо, но скучновато, никакой серьезной диалектики…
— Э-эх, — пробормотал Гавейн, спрыгивая с борта чужого корабля в гущу врагов и не без ехидства припоминая эпические сказки о героях, повергающих сотни и тысячи врагов в одиночку. — И схватил он меч-кладенец… и топор иже с ним… и «поклал» всех штабелями…
Но на самом деле, положиться все-таки было на кого. Бедвир ни в чем не хотел отставать от адмирала по мере своих сил, вот и сейчас умудрился вступить в схватку почти одновременно с ним — со своего корабля, тут же перехватив идущий на помощь первому, атакованному Гавейном, саксонский корабль. И воодушевление, с каким он управлялся с кораблями — своим и вражескими, с лихвой замещало опыт и вовсю заражало его людей.
А где же в это время был Гарет? Ему досталась ответственная миссия по защите флагмана, буде что-то пойдет не так, как хотелось бы. Ничего непредвиденного, правда, не случилось. Но это отнюдь не значило, что он находился в полной безопасности. Какая-то часть неприятеля проникла и сюда, и Гарету тоже довелось принять участие в схватке. Сперва ему никак не удавалось проявить себя, так как его защищали прочие воины, оставленные для обороны судна, но в один не столь уж прекрасный миг один из них, ближайший к Гарету, упал, сраженный топором сакса, и Гарет как во сне бросился вперед и воткнул свой короткий меч в подмышку еще не выпрямившегося врага. Запах пота, крови и ярости ударил Гарету в нос, и он отшатнулся, но дело было сделано. Сакс захрипел, зашатался, и тряпичной куклой осел на скользкую от крови палубу. Гарет на мгновение оцепенел, его первым порывом было бросить меч, зажмуриться и забыть обо всем, но надо отдать ему должное, ничего подобного он не сделал. Кто-то из своих тут же толкнул его себе за спину, и он снова оказался в относительной безопасности, тупо думая о том, как же просто все произошло.
