Бернард Корнуэлл - 1356
— Наказание Виллону установил не я, а Господь. Подумай, какое он установит тебе?
— Я-то что сделал не так?
— Подумай.
— М-м-м… Просто отслужи обедню, отче, а?
— Графиня Лабрюиллад — бесстыдница и распутная жена.
— Мне, что, убить её?
— Господь сам её накажет в свой срок. А вот граф Лабрюиллад ждать не будет. Он постарается вернуть её. Город богатеет, Томас. Я бы не хотел, чтобы его разграбил Лабрюиллад или кто-нибудь ещё. Избавься от неё. Отошли куда-нибудь.
— Лабрюиллад сюда не явится. Жирный дурень меня боится.
— Граф Бера тоже, по твоим словам, дурень. Но он богат, тебя не боится, а, кроме того, ищет союзников, чтобы выдворить тебя из города.
— Чем чаще будет пытаться, тем быстрее станет бедным дурнем, — ухмыльнулся Томас.
Граф Бера уже дважды предпринимал попытки выбить эллекинов из Кастильон д’Арбезона и оба раза неудачно. Город находился на юге графства и был обнесён высокой стеной. Скалу, на которой стояло бывшее владение графа, с трёх сторон прикрывала быстрая река. Вершину утёса венчал замок, небольшой, но крепкий, с новой надвратной башней, построенной вместо старой, разваленной при последнем штурме графа Бера. Над замком реяли звёзды и львы герцога Нортхэмптона, однако все знали, что в нём хозяйничает Томас Хуктон, Ле Батар. Отсюда эллекинам был открыт путь хоть на запад, хоть на север, вглубь вражеских земель.
— Бера придёт опять, — остерёг священник, — И в этот раз с ним может придти Лабрюиллад.
— И не только Лабрюиллад, — угрюмо заметил Томас.
— Новые враги? И почему я не удивлён? — вздохнул священник.
Томас смотрел на распятие. До того, как он захватил город, церковь Сен-Сардос не могла похвастать великолепием убранства. Теперь же статуи святых, заново раскрашенные, обзавелись чётками из полудрагоценных камней. Появились подсвечники и сосуды из позолоченного серебра. Стены украсились фресками на библейские сюжеты. Томас оплатил всё это великолепие, и здесь, и в двух других городских церквях. Окровавленный Христос неодобрительно взирал на командира эллекинов с бронзового креста, и Томас со вздохом признал:
— Новые, отче. Скажи, что за святой стоял на коленях в снегу?
— В снегу? — отец Ливонн, видимо, хотел съязвить что-то, но, видя, что Томас серьёзен, задумался, — В снегу. Мученица Евлалия, например.
— Евлалия? Женщина?
— Женщина. В годы гонений язычники выбросили её на улицу голой, чтобы опозорить, только Господь послал метель, дабы наготы мученицы никто не увидел.
— Нет, там святой — мужчина, и снег под ним как будто растаял.
— Святой Венцеслав, король. Тот, где проходил, там снег таял.
— Нет, этот монах. На картинке он коленопреклонён, вокруг снег, а под монахом трава с цветами.
— Где была картинка?
Томас рассказал священнику о встрече с папой в Салль-дез-Эрсе в Авиньоне, о старой фреске.
— Монахов было нарисовано двое. Один выглядывал из окна хибары, а второму апостол Пётр давал меч.
— А-а… — печально протянул отец Ливонн, — Меч Петра.
Тон священника вселил в Томаса надежду на скорое разрешение загадки:
— Ты так сказал, будто меч — воплощённое зло.
Отец ливонн пропустил его вопрос мимо ушей:
— Как тебе папа?
— Старенький. И очень обходительный.
— Дай Бог ему здоровья. Он — хороший человек.
— Он ненавидит нас. Англичан, то бишь.
— Не все хорошие люди любят англичан, — хохотнул священник, — А фреска для папского дворца и вправду странная. Может, она призвана донести до верующих отказ святого Петра и его преемников от оружия? Мол, сложи оружие и станешь святым?
Томас покачал головой:
— Глубоко копаешь. Скорее всего, это какая-то легенда, отче. Слишком много деталей. Монах в окне. Островок травы посреди снега. Легенда, — он показал на стену, — Ты у себя в церкви зачем роспись заказал? Чтобы неграмотные знали истории святых мучеников, правильно?
— Легенды такой я не слышал. О мече святого Петра мне известно, — священник перекрестился.
— Меч на фреске расширяется от рукояти. Как фальшион.
— «Ла Малис» — тихо произнёс отец Ливонн.
Томас помолчал и продекламировал:
— «На владевших ею семерых проклятье и вина. Ведь лишь владыку всех владык благословит она».
— Меч рыбака, — нехотя сказал отец Ливонн, — Меч святого Петра, навлёкший на себя гнев Иисуса, из-за чего оружие проклято.
— А поподробнее нельзя?
— Нельзя. Нечего рассказывать. Меч зовётся «Ла Малис». Меч проклят из-за гнева Христоваи потому обладает ужасным могуществом. «Ужасным» я не для красного словца ввернул. Каким ещё могуществом может обладать оружие с таким недобрым именем?
— Кардинал Бессьер ищет «Ла Малис».
— Бессьер?
— Да. И ещё ему известно, что меч ищу я.
— Кардинал Бессьер… Да уж, Томас, в выборе врагов ты не мелочишься.
Томас поднялся с колен:
— Бессьер — бурдюк с помоями.
— Он — князь церкви, — мягко сказал отец Ливонн.
— Князь дерьма он, а не церкви. Неподалёку отсюда я его братцу кишки выпустил.
— Так Бессьер хочет тебе отомстить?
— Он понятия не имеет о том, кто именно лишил его драгоценного братца жизни. А по моему следу пойдёт, так как полагает, что я выяснил, где «Ла Малис».
— А ты выяснил?
— Нет, но он этого не знает. Я малость поддразнил Его Высокопреосвященство, теперь от меня он не отстанет.
— Зачем дразнил?
Томас испустил тяжёлый вздох:
— Мой сеньор, герцог Нортхэмптон подрядил меня отыскать «Ла Малис». Бессьер, как мне кажется, тоже землю роет носом в поисках её же. У него шансов найти меч больше, поэтому я хочу оказаться рядом, когда «Ла Малис» приплывёт кардиналу в сети. Держи врагов близко, разве не отличный совет?
— «Ла Малис» едва ли существует, Томас. Это выдумка, порождение веры.
— Нет, отче. На фреске апостол Пётр протягивает монаху не выдумку. Эх, узнать бы, кто этот инок, стоящий на коленях в травке посреди заснеженного поля!
— Бог знает, а я — нет. Может, это какой-то местечковый святой. Как наш Сардос, — священник указал на изображение святого Сардоса, козьего пастуха, отогнавшего волков от Божьего агнца, — Я о нём и не слышал, пока не приехал сюда. Уверен, что в соседнем городишке при имени нашего угодника недоумённо пожмут плечами. Таких святых тысячи. В каждой деревне свой.
— Кто-то же должен знать.
— Учёные люди.
— Я думал, отче, ты — учёный человек.
Отец Ливонн грустно улыбнулся:
— Святых твоих я не знаю, Томас. Зато я знаю, что, если твои враги нагрянут в этот город, погибнет много хороших людей. Замок с нахрапа не возьмёшь, а городу долго не выстоять.
