Поль Феваль - Горбун
Пейроль, Монтобер и Таранн вполголоса переговаривались. Эти трое отнюдь не были преданы своему предводителю больше, нежели остальные, скорее наоборот, их легче можно было склонить к компромиссу.
Вряд ли мы удивим читателя, если сообщим, что сподвижники Гонзаго теперь вполне серьезно обдумывали возможность дезертирства. Все до единого в душе ужу расторгли свой союз с опостылевшим хозяином, но в то же время боялись мести с его стороны. Они отдавали себе отчет, что против них принц будет безжалостен; ко всему все еще верили в его неуязвимости и потому его действия в последние часы считали обычной комедией.
Им казалось, что Гонзаго придумывает опасность, чтобы их подстегнуть, до предела напрячь нервы и таким образом каждого проверить. Естественно, если бы им стало известно, что Гонзаго проиграл, они, ни секунды не дожидаясь, разбежались бы кто куда.
Барон фон Батц, нервно прохаживавшийся вдоль стены, дошел почти до самого особняка и затем вернулся с удивительной вестью, что процессия остановлена, приговоренного куда-то увели и что на улице полно народу. Что все это могло бы означать? Может публичное покаяние – тоже очередное измышление хозяина? Время шло. Часы на Сен-Маглуар уже пробили без пятнадцати девять.
А ведь ровно в девять во дворе Бастилии должна была состоятся казнь над Лагардером. Пейроль, Монтобер и Таранн не спускали глаз с освещенных окон большой залы дворца, где немного обособленно виднелась высокая фигура принца.
В двух десятках шагов от сторонников Гонзаго за северной дверью церкви Сен-Маглуар находилась другая группа. У алтаря в молчаливом ожидании стоял священник, личный исповедник госпожи принцессы. Аврора де Невер, уже долгое время не поднимавшаяся с колен, напоминала скульптурную фигуру ангела с надгробья, выполненную мастером флорентийской школы. Кокардас и Паспуаль неподвижно застыли начеку у дверей с обнаженными шпагами. Шаверни и донья Круц о чем-то перешептывались.
Раз или два Кокардасу и Паспуалю показалось, что они слышат со стороны кладбища подозрительный шум. Оба мастера клинка обладали отличным зрением и все же, сколько они не припадали глазами к зарешеченному узкому окошку, ничего не могли разглядеть в такой темноте.
Склеп де Неверов закрывал им видимость местности, где затаилась засада. Под сводом надгробья виднелась лишь тусклая лампада, которую покачивал слабый ветер.
Внезапно двое наблюдателей вздрогнули, а Шаверни и донья Круц затаили дыхание.
– Пресвятая Мария, матерь Божья! – произнесла Аврора. – Смилуйся над нами!
Все стали напряженно прислушиваться, – за склепом послышался непонятный шум.
Это засада в рощице пришла в движение.
Пейроль, не спускавший глаз с освещенных окон большой залы, напряженно прошептал:
– Внимание! Смотрите!
И все увидели, как пламя свечи за окном дворца три раза поднялось и опустилось.
Это был условный сигнал, по которому им было приказано взламывать церковную дверь. Сомнений не оставалось, и все же соратники в эту минуту испытывали нерешительность. Они никак не могли поверить, что с их хозяином случилась катастрофа. Тем не менее, именно это, прежде всего, следовало из условного знака. Когда же до их сознания, наконец, дошло, что все так и есть, они начали раздумывать, а следует ли при новых обстоятельствах продолжать подчиняться.
Однако по некотором размышлении они взяли в расчет то, что Гонзаго постоянно с ними играл, неустанно придумывая новые интриги, чтобы потуже затянуть узел на их шеях; – кто знает, может быть и теперешний сигнал свечи – не что иное, как очередное проявление его дьявольских козней, возможно, он опять вздумал их проверить. Словом, в конце концов, роковая гвардия и на этот раз решила подчиниться.
– Как бы то ни было, – сказал Навай, принимая решение. – Это всего лишь похищение.
– А наши кони стоят наготове в двух шагах, – прибавил Носе.
– Из-за какого-то взлома церковной двери и небольшой стычки еще никто не становился преступником, – рассудил Шуази.
– Вперед! – воскликнул Таранн. – Нужно управиться до возвращения принца, или, на худой конец, пусть он нас застанет за работой.
У Монтобера и Таранна были приготовлены большие железные ломы. Первый к двери бросился Навай, замыкал штурм Ориоль. При первых же усилиях, приложенных к рычагам, дверь плавно открылась. Но за ней оказалась куда более серьезная преграда: три обнаженных клинка.
В этот момент со стороны дворца послышался шум: чьи-то бегущие шаги, испуганные крики толпы, расступавшейся перед каким-то стремительно приближавшимся к церкви живым снарядом. Боя на пороге не состоялось. Был нанесен всего лишь один удар. Навай ранил в плечо неосторожно высунувшегося Шаверни. Маркиз упал на колени, прижимая раненую руку к туловищу. Узнав Шаверни, Навай в испуге отступил и со злостью отбросил прочь свою шпагу.
– Ах, крапленый туз! – воскликнул явно не ожидавший такого оборота Кокардас. – Ну ка покажитесь, где вы там со своими ржавыми шпильками? Серп вам в жатву!
Но услышать ответ гасконцу не пришлось. В следующий миг по церковному подворью прошелестели быстрые шаги. Казалось, что здесь пронесся ураган, в мгновение ока сдувший всех и вся, кто находился на паперти.
В темноте раздался предсмертный стон Пейроля. Прозвучав коротко, он резко оборвался, будто фактотуму последний раз в его бесславной жизни вставили кляп. Зловещим эхо Пейролю захрипел Монтобер, захрипел и тоже замолчал.
Таранн, не успев даже пикнуть, мешком скатился со ступенек и, распластав руки крестом, остался лежать в нелепой позе, – ноги на ступеньках, голова на траве. Этот опустошительный рейд совершил один лишь человек, с непокрытой головой и с обнаженной шпагой.
На секунду он остановился и в наступившей тишине прокричал:
– Все, кто больше не желают оставаться союзниками Гонзаго, – убийцы де Невера, – могут уйти!
Никто ничего не ответил, только за деревьями едва заметно мелькнули тени, – мелькнули и исчезли. Через несколько секунд с улицы Двух церквей послышался цокот подков по булыжной мостовой.
Поднявшись на церковный порог, Лагардер, (это был он), – увидел лежавшего на полу маркиза де Шаверни.
– Убит? – воскликнул он.
– Не совсем, с вашего позволения, – пытаясь улыбнуться, отозвался маркиз. – Силы небесные! Никогда прежде мне не приходилось видеть, как разит молния… Подумать только, что сталось бы со мной, если бы тогда в Мадриде… Вы не человек, а сущий демон!
Лагардер ему отсалютовал, после чего пожал руки гасконцу и нормандцу. Спустя мгновение Аврора де Невер была у него в объятиях.
– Скорее к алтарю! – воскликнул шевалье. – Зажгите все свечи. Двадцать лет я ждал этого часа!
