Ирина Измайлова - Троя. Герои Троянской войны
— Так ты стал разбойником? — задумчиво спросил Гелен.
— Ну да. Я надеялся, как-нибудь добраться до Эвбеи. Однако, через два года наш корабль был потоплен египетским кораблем береговой охраны, почти все разбойники взяты в плен, я в их числе. Нам предложили стать воинами египетской армии, шерданами, и мы, само собою, не отказались — кому же хочется в соляные или медные рудники? Долгое время я честно служил фараону. Потом, ты знаешь, я говорил тебе: было сражение с лестригонами, египетской армией командовал Гектор, и когда битва уже заканчивалась, когда египтяне несли огромные потерли, явился на своем корабле Неоптолем, поддержал нас, и… ну, я тебе все это рассказывал.
— Рассказывал, — все в той же странной задумчивости Гелен ломал веточки куста и обрывал листья. Астианакс стал отодвигаться назад, чтобы прорицатель случайно не зацепил его рукой. — Рассказывал, да… То есть, Неоптолем появился не до битвы с лестригонами, а во время битвы. Он помог Гектору выиграть, и Гектор не собирался его убивать. Тем более, что тот оказался его собственным племянником. Вот уж, кто бы мог подумать! Но ты действительно уверен, Паламед, что во время плавания Ахилл, и Гектор погибли?
— Я же тебе говорил! — почти с досадой воскликнул самозванец. — Я сам вызвался плыть с ними. Думал, что домой, наконец, доберусь, хоть и знал от Неоптолема, что мой отец умер, между братьями — вражда, а меня там вовсе не ждут… Но я узнал и о том, что Одиссей не вернулся с войны! Думал — отчего не попытаться… Не усмехайся — тогда у меня еще не было мысли выдавать себя за Одиссея, но желал я одного: Пенелопы! Я был на корабле Неоптолема, когда разразилась эта буря. Корабль Гектора на наших глазах вдребезги разбило о скалы, и Ахилл, а за ним и его сумасшедшая жена-амазонка кинулись в волны — на помощь Гектору, наверное, хотя какая там могла быть помощь? Наш корабль долго еще мотало по волнам, а потом он черпанул бортом воду… Трое-четверо гребцов вылетели за борт… Я был среди них. К счастью, со мной вместе полетел бочонок из-под питьевой воды, почти пустой. На нем я и продержался до утра, когда шторм стал стихать, а после плавал на этом бочонке еще несколько часов, пока меня совершенно случайно не заметили и не подобрали финикийцы. Их корабль шел к тому самому неведомому острову, на который ночью нас вынесла буря, о который разбился один из наших кораблей. Финикийцы знали его: как-то они там чинили корабль. Правда, кормчий сказал, что об этом острове у мореплавателей идет очень дурная слава — говорят, корабли, приставшие к нему, не возвращаются домой! Потому они решились туда плыть лишь от крайней нужды — у них почти иссякла вода. И что ты думаешь? По пути вновь начался шторм, да такой силы, что мы все были уверены в скорой гибели. Громадные, будто горы волны, вроде той, что налетела позапрошлой ночью и погубила корабль Гектора, подбрасывали финикийское судно, как щепку. А вдали появилось какое-то ужасное зарево и высоченный столб дыма. Потом жуткий грохот будто расколол небо. Кормчий узнал на горизонте очертания острова, к которому плыл, но на глазах у всех нас этот остров окутался клубами дыма или пара, грохот стал просто чудовищным, и все скрыла тьма. Наутро никакого острова уже не было! Кормчий уверен, что как нас ни мотало, он сумел потом восстановить нужное направление. Но остров пропал, ушел на дно моря!
— Ничего себе! — вскричал Гелен. — Слыхал я сказки, которые любил вычитывать в нашей библиотеке мой братец Полит, о какой-то там утонувшей стране, но я никогда ни во что подобное не верил. И вот тебе! Значит, если предположить невероятное — предположить, что Гектор и Ахилл сумели выбраться на этот остров, то они ушли в пучину с ним вместе?
— А куда бы они делись? — переводя дыхание, проговорил Паламед, у которого страшное воспоминание вызвало невольное волнение. — Там вокруг на десятки стадиев нет и не было другой земли.
Гелен задумался. Он вполне верил рассказчику, но какая-то мысль неотвязно его мучила.
— Хорошо, — сказал он, наконец. — Но как я могу быть уверен, что Неоптолем тоже наверняка мертв? Ты же выпал из корабля, когда корабль еще боролся с волнами? А ну, как он сумел одолеть шторм?
Паламед пожал плечами.
— По моему, когда я выпал за борт, корабль уже тонул. Он был перегружен — на него ведь перескочили человек тридцать с корабля Гектора. Да и потрепало его очень сильно. Но, конечно, полной уверенности тут уже нет. Не могу поклясться тебе головой, что царь Эпира никогда не вернется в Эпир. Так что и в твоей игре риска полно. А потому тебе решать, играть ли дальше.
Глава 7
Астианакс слушал, и у него путались мысли. За короткое время разговора он узнал так много неожиданного и ошеломляющего, что готов был совсем потерять голову. Его отец в Египте сражался со страшными лестригонами, и ему помог Неоптолем. Там же был Ахилл, который не умер — ведь отец когда-то был уверен, что это именно так! И Неоптолем — племянник Гектора! Как такое может быть? Что же — его отец и Ахилл — братья?! Но Паламед сказал, что они оба погибли, что Неоптолем тоже, скорее всего, погиб… Да нет, вздор! Это им, Гелену и Паламеду, так хочется, а этого не может быть! Если они столько раз уже не погибли, то спаслись и с того острова, который утонул! И корабль Неоптолема выдержал бурю. Они живы, они приедут, обязательно приедут…
Между тем, заговорщики немного отошли от куста, они говорили теперь, прохаживаясь вдоль воды взад-вперед, и временами их было хуже слышно, но маленький лазутчик угадывал почти все слова, которых не различал. Больше всего он боялся, чтобы эти двое не пошли дальше по берегу — пространство было открытое, красться за ними незаметно он не сможет.
— Играть ли мне дальше? — повторил вопрос Гелен. — Да, Паламед, я буду играть! Я уже начал, а не в моих правилах что-то бросать, не закончив.
— Ну, а если Неоптолем все же вернется?
В голосе Паламеда слышалась усмешка.
— Если он вернется… Ну что ж… Что касается Андромахи, то выгоднее было бы рассказать все наоборот — что это Неоптолем убил Гектора. В этом случае она бы возненавидела Неоптолема. А доказать, что это не так… Попробуй докажи! Однако, я выбрал то, что лучше подействует на жителей Эпира, и не ошибся — они в отчаянии, они в ярости от того, что их царь пал от руки ненавистного троянца. И мне сейчас важно как можно скорее стать мужем Андромахи. Если царь вернется, то, в самом крайнем случае, виноват во лжи будет Одиссей, то есть ты, а тебя здесь уже не будет. Тогда нам с Неоптолемом придется решать, кому быть царем и мужем Андромахи.
— И ты вряд ли одержишь верх, — сказал Паламед.
