Ирина Измайлова - Троя. Герои Троянской войны
Как змея, он проскользнул под гибкими ветвями и появился перед ошеломленными заговорщиками, правда, по другую сторону куста. Может быть, подсознательно сработала самозащита, а может быть, с той стороны просто было легче пролезть, но, так или иначе, куст оказался между юным лазутчиком и его врагами.
— Я прятался, чтобы узнать ваши мерзкие замыслы! — крикнул мальчик, обнажив кинжал. — И я узнал достаточно, чтобы рассказать царице, кто вы такие на самом деле! Ничего у вас теперь не выйдет!
— Ну вот, Паламед, вот и тот, о ком ты так тревожился… — проговорил Гелен. — Вот теперь мне, скорее всего, на самом деле придется его убить, хотя пока что нужно его взять живого: в моей игре он — слишком важная кость[76].
У Паламеда вырвалось короткое выразительное ругательство, и он тоже вытащил из ножен оружие.
— Попробуйте взять меня! — воскликнул Астианакс. — Посмотрим, как у вас получится! Хоть одну гадкую душу я отправлю к Аиду на суд! У вас души грязные, как жабы из лужи, и Харон[77] будет плеваться, когда такие увидит! Нападайте, ну!
— Попробуйте взять меня! — воскликнул Астианакс
— Полегче, щенок! — рявкнул Гелен. — Или ты решил, что могуч, как твой отец? Так это вряд ли. Ты послабее будешь. Может, и не намного, но с двоими взрослыми воинами не сладишь. Бросай свой кинжальчик и иди-ка сюда, пока еще можно решить дело по доброму. Если ты нас слушал, то знаешь: я хочу только добра твоей матери и не желаю смерти тебе.
— Ты хочешь украсть то, что не твое, поганый лжец! — голос мальчика зазвенел от ярости. — Мама никогда не выйдет за тебя, а Неоптолем скоро вернется, и Гектор вернется, и Ахилл тоже! Тогда от вас даже потрохов не останется! Уроды!
В бешенстве Гелен ринулся в обход куста и замахнулся, кажется, позабыв, что сын Гектора нужен ему живым… Но земля у воды была скользкая, прорицатель слегка оступился, и ученик Пандиона, лучшего воина Эпира, моментально этим воспользовался. Отразив направленный в него удар меча, он сделал стремительный выпад. Кинжал был слишком короток, чтобы достать грудь Гелена — достал только руку с мечом, но лезвие вошло глубоко.
У Гелена вырвался короткий крик боли.
— Теперь я тебя точно убью, выродок! — прохрипел он, перекладывая меч из правой руки в левую — правая была проткнута почти насквозь.
В это время с тропы, ведущей к озеру, послышались голоса.
— Гелен, Гелен, ты здесь? — кричал кто-то из-под зеленой завесы.
Почти сразу в проеме показались двое мужчин, судя по всему, горожане.
— Что случилось? — крикнул прорицатель, оборачиваясь, но продолжая краем глаза следить за каждым движением мальчика, неожиданно оказавшегося таким опасным противником.
— Троянские поселенцы захватили поселок на севере, у пролива между Эпиром и Керкирой[78], взяли береговые укрепления и перебили стражу на них! Местные жители вооружаются, собираясь сражаться с ними. Царице доложили, и она с отрядом мирмидонцев поехала туда…
— Чего и следовало ожидать! — проговорил Гелен, поглядывая то на замершего в боевой позиции Астианакса, то с некоторой тревогой на свое предплечье и бегущую по нему струйку крови. — Ясно было, что она поедет их мирить… Ха-ха!
— Это и есть твой план? — усмехаясь, спросил Паламед.
— Да, это он и есть. Надеюсь, ни троянцы ни разгневанные мирмидонцы не убьют царицу. Это в мои планы совсем уж не входит. Но междоусобица начнется знатная… И теперь я один могу ее усмирить. Понял, что я говорю, Гекторов выродок? Последний раз: бросай кинжал и сдавайся. Тогда я ограничусь тем, что отстегаю тебя ремнем и надеру уши. Ну!!!
— Будь ты проклят при жизни и после смерти! — закричал мальчик и, забыв осторожность, сам кинулся на прорицателя.
Но на помощь Гелену уже бежали те двое, что явились с сообщением — это были, конечно, его люди. Паламед тоже поднял свой меч. Мальчик понимал, что не справится с ними, об этом и думать было нечего. Но сдаться?.. Им?!
— А ну-ка, прочь от царевича, собаки! Прочь, я сказал!
Астианакс не удержался — завопил от восторга. Между ним и его врагами выросла, будто взявшись ниоткуда, громадная фигура Пандиона.
Пандион, как обычно, не размышлял и не медлил. Его меч, взлетев, опустился длинной сверкающей дугой, и один из горожан упал на землю с рассеченной головой. Второй с воплями отпрянул.
— Стой, Пандион, стой! — закричал прорицатель. — Ты же ничего не знаешь! Мальчик подслушал наш разговор, но ничего не понял и ранил меня кинжалом. Он ведь еще ребенок!
— Я все понял, Пандион! — Астианакс уже стоял рядом с мирмидонцем, потрясая окровавленным кинжалом. — Они все наврали! И про отца, и про Неоптолема… И этот вот… он не Одиссей никакой! Они все-все врут!
— Ах, вот оно как! — воин нахмурился. — Вот оно как, значит… И, раз так, случайно ли именно сейчас эти приблудные троянцы напали на наш поселок?
— Это он все подстроил! Не случайно! Не случайно! — кричал мальчик, указывая на Гелена. — Он хочет заставить маму жениться! То есть… ну… Чтобы он и она…
В путаных словах Астианакса трудно было сразу разобраться, но Пандион, кажется, отлично понял, что к чему.
— Оружие на землю! — крикнул он заговорщикам и их сообщнику. — Я не буду повторять два раза.
Горожанин, кажется, готов был подчиниться приказу: грозный воин привел его в ужас. Гелен раздумывал, не теряя хладнокровия. Что до Паламеда, тот был определенно не трус и не собирался сдаваться. Возможно, он бы первым кинулся на Пандиона, но тут со стороны тропы вновь послышались голоса, и в проеме показались и высыпали на берег человек пять, одетых в легкие доспехи и вооруженных луками. Это были не воины дворцовой охраны, не мирмидонцы. Пандион узнал в них лучников из тех, что с недавнего времени по приказу царицы охраняли гавань — приказ был отдан после неудачного нападения на Эпир троянских морских разбойников. Эти охранники все время не ладили с мирмидонской стражей, считали, что у мирмидонцев больше прав, что их куда лучше кормят, что им куда больше позволяют. Должно быть, Гелен хорошо все это знал и воспользовался их недовольством, переманив некоторых на свою сторону.
— Стреляйте! — закричал прорицатель, едва увидав бегущих. — В мальчишку и в воина! Или они нас погубят!
Несколько мгновений лучники все же колебались. Из пятерых выстрелили только трое: как ни враждовали они с мирмидонцами, но Пандиона знали и хоть немного, но уважали, а стрелять в наследника… Ну да, им не нравилась власть троянки, да, они были в гневе, узнав о гибели царя от руки Гектора, но все же…
