Ирина Измайлова - Троя. Герои Троянской войны
— Наследник мал! — мрачно подхватил Пандион. — А мы сами с собою лукавим, Феникс: после того, что, будь оно проклято, приключилось, народ станет особенно зол именно из-за наследника… И прежде иные роптали, что власть в Эпире унаследует не родной внук Ахилла, а сын Гектора, его врага. Тверди им не тверди, что под конец войны Ахилл с Гектором сдружились и были, что твои братья, никогда до ахейцев это не дойдет! А не дойдет, потому что им это не по нраву! И теперь, когда им рассказали, что Гектор убил царя…
— Ты говоришь: «Им рассказали?» — быстро перебил Феникс. — Ты в этом сомневаешься?
Пандион усмехнулся:
— Нет… Просто не хочется верить в это, вот и все! Что там было в твоем пророчестве, а, Гелен?
— Смерть царя была, увы! — отозвался прорицатель. — А вот кто убил его, Аполлон не открыл мне. Правда, я не думаю, чтобы Одиссею выгодно было придумать такую историю. Он ведь надеется на помощь царицы Андромахи, так с чего же ему рассказывать ей то, чему она уж никак не возрадуется? Я вообще удивляюсь, что, при своей хитрости, Одиссей не додумался скрыть происшедшее…
Этот разговор происходил в одном из покоев дворца, примерно через час после того, как страшное известие приезжего едва не вызвало событий еще более страшных. Появление прорицателя Гелена и его грозные слова усмирили толпу и заставили почти сразу разойтись. Феникс увел с террасы Андромаху. Она ухитрилась не потерять сознания, но шла, опираясь на руку старого царедворца, безучастная и словно окаменевшая. Подбежавшая в коридоре Эфра подхватила свою госпожу под руку, но та вдруг отстранилась и указала рабыне на шедшего позади всех приезжего:
— Эфра, царь Итаки Одисей — гость в моем доме. Найди ему покой, достойный его высокого положения, прикажи подать туда трапезу, потому что мы все уже ели утром… Сама омой ему ноги и подай новую одежду. Ты поняла?
— Да, — сказала рабыня, кланяясь. — А ты, госпожа…
— Мне нужно отдохнуть!
Увидав, что царица отсылает верную Эфру с приезжим и, кажется, хочет остаться одна, Пандион, переглянувшись с Фениксом, кинулся во внутренние покои и, к счастью, сразу нашел Астианакса.
— Быстро иди к матери, царевич! — проговорил воин. — Ей очень нужно сейчас, чтобы ты был рядом… Ничего не спрашивай, беги скорее!
Феникс отвел царицу в ее комнаты и, дождавшись появления мальчика, сразу ушел. Он хотел обсудить происшедшее с Пандионом и Геленом.
Это был тот самый Гелен, которого год с лишним назад привезла в Эпир царица Микен Электра. Тот самый, что, будучи сыном царя Приама от одной из наложниц, на четвертый год Троянской войны принял сторону ахейцев, тот самый, кто когда-то, рискуя собой, спас Ахилла, упавшего в гуще боя со своей колесницы.
С согласия Неоптолема он поселился в Эпире, получил от царя дом, шестерых рабов, четырех рабынь, несколько свиней и небольшой виноградник. Большего он не просил и был всем доволен. После того случая с колесницей у него была серьезно повреждена левая нога, и он немного прихрамывал, но во всем остальном это был человек еще крепкий и здоровый. Он вскоре и в Эпире прославился своим даром прорицателя, прославился больше, чем в Трое, где его искусство всегда затмевал мрачный пророческий дар Кассандры.
Спокойный миролюбивый нрав, умение ладить если не со всеми, то почти со всеми, отсутствие надменности и нарочитой загадочности в поведении, которую чаще всего напускают на себя прорицатели, — все это расположило к Гелену многих. Он вскоре стал помощником жреца в храме Посейдона, и, так как оракула в Эпире не было, к нему стали приходить, испрашивая предсказаний, а иной раз просто советуясь по всякому поводу. Он почти никогда не брал за это платы, разве что небольшую: то корзину плодов, то кувшин вина или масла, то кусок шерстяной ткани на новый плащ, либо просто всякие домашние мелочи, вроде глиняных чашек или мисок.
Во дворце Гелен до поры до времени не появлялся — Андромаха его не звала. Однако, когда стало известно, что он точно предсказал роковой неурожай, и благодаря этому некоторые предусмотрительные селяне все же сумели запасти какое-то количество зерна впрок, приближенные к царице жрецы и воины стали нередко обращаться к нему. В конце-концов его позвал к себе старый Феникс, обеспокоенный долгим отсутствием царя, бесчинствами троянских поселенцев, бывших морских разбойников, и растущим из-за всего этого недовольством жителей. Благодаря этому, Андромаха тоже ближе узнала прежнего родственника и, хотя по-прежнему не питала к нему приязни, однако иной раз с ним беседовала. Умный и спокойный, он внушал ей спокойствие, в котором она нуждалась сейчас более всего…
Гелену минуло сорок восемь лет, он был высок ростом, худощав и довольно статен. Его удлиненное, немного женственное лицо, рамкой обрисовывала короткая темная борода. Глаза, большие, карие, умные и грустные, смотрели из глубоких впадин, из-под длинных, но редких ресниц.
— Одиссею куда выгоднее было бы не рассказывать Андромахе о гибели Неоптолема, — закончил свою мысль прорицатель. — И уж тем более, ему лучше было не говорить ей, кто его убил!
— А о смерти Гектора и подавно выгоднее было молчать! — мрачно добавил Пандион. — Теперь даже мирмидонские воины только и будут говорить о том, что царица прежнего мужа оплакивает горше, чем нашего царя!
— Многое зависит теперь от самой царицы, — задумчиво проговорил Гелен. — Боги поведали мне, что она тоже в большой опасности.
— Но ты усмирил толпу! — воскликнул Феникс.
— Мы все понимаем: это не надолго!
Прорицатель встал со скамьи и подошел кокну. За окном были слышны лишь нестройные крики птиц и далекое блеяние коз, выгнанных на пастбища. Впервые весеннее солнце не просто разогрело, но почти накалило воздух — он тек, струился, дрожал перед глазами, полный запаха наливающихся трав и моря.
— Царь Неоптолем оставил Андромаху править на время своего отсутствия, — сказал Пандион. — И я буду защищать ее, чего бы мне это ни стоило!
— Отсутствие Неоптолема, кажется, уже навсегда, — тихо качая головой, с трудом выговорил Феникс. — Как бы нам ни было жутко это сознавать, но нужно думать, что делать дальше…
— И что ты предлагаешь, Феникс?
Звонкий, спокойный голос Андромахи заставил вздрогнуть всех троих мужчин. Она стояла в дверном проеме, аккуратно расправляя на плече складки белого покрывала. Затем, обнаружив, что застежка приколота криво, сморщилась, отколола ее и стала прикалывать заново, казалось, озабоченная этой застежкой куда больше, чем ответом своего придворного.
— Госпожа?
Феникс изумленно смотрел на нее. «Помешалась?» — мелькнула в его голове испуганная мысль.
