Александр Дюма - Волчицы из Машкуля
Мишель покачал головой.
— Что? Не так?
— Я говорю, что дело вовсе не во мне и выслеживал он не меня.
— А кого же?
— Моя голова стоит не так уж много, чтобы идти на предательство.
— А за кем же тогда охотился этот шпион? — произнес арендатор, стараясь придать своему голосу и лицу как можно больше простодушия.
— За одним из предводителей восстания Вандеи, которого я хотел попутно спасти, — ответил Мишель, заметив, куда клонил его собеседник, и в то же время посчитав нужным приоткрыть Куртену половину правды, чтобы при случае воспользоваться услугами арендатора.
— А-а! — протянул Куртен. — Ему теперь известно, где он скрывается? Господин Мишель, это было бы большим несчастьем!
— Нет, к счастью, он мало что узнал! Однако пусть пеняет на себя, если он еще раз посмеет сунуться в наши дела: на сей раз ему это так просто не сойдет с рук!
— А как же он сможет удовлетворить свое любопытство?
— Черт возьми, последовав за нами сегодня, он увидит, что у меня свидание с Мари.
— Ах! Вы правы.
— Вот почему я немного волнуюсь, — сказал Мишель.
— Вы должны кое-что предпринять.
— Что же?
— Возьмите меня с собой; если увижу, что за вами следят, я подам вам сигнал, и вы скроетесь.
— А как же ты?
Куртен рассмеялся.
— О! Я ничем не рискую: ведь ни для кого не секрет мои взгляды. Слава Богу, благодаря своему положению я, как мэр, могу встречаться с любым, с кем мне только заблагорассудится.
— Нет худа без добра! — заметил Мишель, в свою очередь улыбнувшись. — Но чего мы ждем? Который час?
— На Буффе часы как раз отбивают девять.
— В таком случае, Куртен, вперед!
— Так вы берете меня с собой?
— Несомненно.
Куртен схватился за шапку, Мишель взял свою, и они вышли вдвоем на улицу и вскоре оказались на том углу, где Мишель столкнулся с Куртеном.
По правую руку от арендатора находилась Рыночная улица, а по левую — узкая улочка, на которую выходила отмеченная крестиком дверь.
— Куртен, постой здесь, — сказал Мишель, — я пойду на другой конец улицы; ведь мне неизвестно до сих пор, откуда придет Мари; если ты увидишь ее первым, проводи ее тут же ко мне; если же увижу ее я, подойди поближе, чтобы в случае необходимости прийти нам на помощь.
— Будьте спокойны! — заверил его Куртен.
И он остался на своем посту.
Куртен был вне себя от радости: задуманный им план удался как нельзя лучше; так или иначе, он увидит Мари; Мари, как ему известно, доверенное лицо Малыша Пьера; как только девушка попрощается с Мишелем, он отправится за ней, и Мари, ни о чем не подозревая, сама приведет его к дому, где скрывается принцесса.
Размышления Куртена были прерваны боем колоколов, отбивавших на башнях Нанта половину десятого.
Едва звуки затихли в вечерней тишине, как до слуха Куртена донеслись чьи-то легкие шаги; выйдя навстречу, он узнал Мари в молодой крестьянке: она была закутана в шаль и держала в руках небольшой пакет, завернутый в платок.
Увидев мужчину, казалось сторожившего что-то на улице, она замедлила шаг.
Куртен подошел к девушке на правах старого знакомого.
— Все хорошо, все хорошо, мадемуазель Мари, — произнес он, отвечая на радостное приветствие девушки, — вы ведь спешите на свидание вовсе не ко мне? А к господину барону. Так вот он ждет вас там.
И он показал рукой на другой конец улицы.
Поблагодарив Куртена кивком, девушка поспешила в указанном им направлении.
Куртен же, по-философски рассудив, что беседа молодых людей непременно затянется, устроился преспокойно на уличной тумбе.
Отсюда, предаваясь мечтам о богатстве, ожидавшем его, как ему казалось, в недалеком будущем, он мог обозревать всю улицу и видеть молодых людей.
В самом деле, Мари давала ему в руки ниточку от клубка, которая проведет его по всему запутанному лабиринту к цели, и он надеялся, что ниточка окажется крепкой и на этот раз не оборвется.
Однако ему не хватило времени, чтобы воображение нарисовало воздушные замки на золотых облаках: обменявшись несколькими словами, молодые люди направились в его сторону.
Они прошли мимо; сияя от счастья, молодой человек вел под руку свою невесту, а другой рукой прижимал к себе небольшой сверток, который раньше арендатор заметил в руках Мари.
Мишель кивнул ему.
«О! — произнес про себя арендатор. — По правде говоря, дело идет к развязке скорее, чем я предполагал».
Однако такой скорый ход событий вполне устраивал его, и Мишелю не пришлось просить дважды, чтобы он отправился вслед за влюбленными.
Некоторое время спустя достойного арендатора охватило волнение.
Вместо того чтобы подняться к старому городу, где должно было, как подсказывало Куртену чутье, располагаться тайное убежище, молодые люди свернули к реке.
Арендатор следил за молодыми людьми со все возраставшим беспокойством; он стал убеждать себя в том, что Мари должна была зайти к кому-то поблизости по делу, а Мишель просто-напросто сопровождал ее.
Его волнение возросло еще больше, когда он увидел, что, выйдя на набережную, молодые люди направились к постоялому двору «Рассвет» и отворили дверь.
Теряясь в догадках, он не мог больше себя сдерживать и бросился вперед, чтобы нагнать молодого человека.
— А! Это ты… Весьма кстати! — произнес Мишель, увидев его.
— Что случилось? — спросил арендатор.
— Друг мой, Куртен! — ответил молодой человек. — Я самый счастливый человек на свете!
— Почему?
— Помоги мне поскорее приготовить двух лошадей!
— Двух лошадей?
— Да.
— А разве вы не проводите обратно мадемуазель?
— Нет, Куртен, я увожу ее с собой.
— Куда?
— В Ла-Банлёвр, где мы решим, что нам делать дальше, чтобы бежать вместе.
— И мадемуазель Мари оставит…
И тут Куртен прикусил язык, так как понял, что едва не выдал себя с головой.
Однако Мишель был переполнен счастьем и ничего не заметил.
— Нет, мой дорогой Куртен, мадемуазель Мари никого не оставит: ее заменит Берта. Понимаешь, я не могу признаться Берте, что не люблю ее!
— И кто же ей об этом скажет?
— Не беспокойся, Куртен: найдем кого-нибудь. Поскорее седлай лошадей!
— Так у вас есть лошади?
— Нет, своих лошадей у нас здесь нет. Но, видишь ли, тут есть лошади для тех, кого, подобно нам, нужда заставляет отправляться по делам.
И Мишель подтолкнул Куртена к конюшне.
Действительно, на конюшне стояли и спокойно жевали овес две лошади, словно специально приготовленные для молодых людей.
