Александр Дюма - Волчицы из Машкуля
— Я уверен — не пройдет и суток, как я узнаю все, что вы хотите знать, вплоть до улицы и номера дома.
— Вот тогда и приходи.
— Генерал, но прежде я бы хотел знать…
Куртен замолчал.
— Что? — спросил генерал.
— Я слышал о вознаграждении и хотел бы знать…
— Ах, да, — произнес, обернувшись к Куртену, генерал, смерив его презрительным взглядом, — я ведь совсем забыл о том, что, помимо государственных забот, ты не забываешь и о собственной выгоде.
— Генерал, а разве не вы мне сейчас сказали, что о таких, как я, быстро забывают?
— А деньги заменяют тебе общественное признание. В конце концов в твоих словах есть какая-то логика. Мой достойный арендатор, ты не просто выдаешь властям преступников, ты продаешь людей, стараясь заработать как можно больше на живом товаре! И сегодня в базарный день ты пришел на рынок, как и все другие?
— Вы уже говорили… О генерал, не стесняйтесь, дело есть дело, и мне вовсе не стыдно заниматься им.
— Тем лучше! Но ты пришел не по адресу. К нам из Парижа прислали одного господина, имеющего определенные полномочия, чтобы заключать подобные сделки. Когда ты заполучишь свою жертву — тут же беги к нему, чтобы он расплатился.
— Да, мой генерал, именно так я и поступлю. Однако, — продолжил Куртен, — за то, что в первый раз я сообщил вам достоверные сведения, не будете ли вы так любезны отплатить мне тем же?
— Приятель, за мной не станет, если я тебе в чем-то обязан. Давай, выкладывай: я тебя слушаю.
— Вам будет легко выполнить мою просьбу, ибо я прошу совсем немного.
— Не тяни.
— Скажите, какую сумму получит тот, кто поможет схватить Малыша Пьера.
— Возможно, тысяч пятьдесят франков. Я не интересовался.
— Пятьдесят тысяч франков, — воскликнул Куртен, отступая на шаг, словно удар пришелся ему в самое сердце, — пятьдесят тысяч франков — это же почти ничего!
— Ты прав, на мой взгляд, не стоит продавать свою честь за такую ничтожную сумму! Но ты скажи это тем, кто этим занимается. Что до меня, то мы с тобой теперь квиты, не правда ли? И убирайся вон с моих глаз! Прощай!
И генерал, снова углубившись в бумаги, от которых его отвлек приход Куртена, не обратил внимания на поклоны мэра Ла-Ложери, когда тот уходил.
От приподнятого настроения, с каким Куртен пришел к генералу, осталась половина.
Он нисколько не сомневался в том, что генералу не была известна точная сумма вознаграждения за предательство, и никак не мог согласовать это с тем, что ему сказал человек из Эгрефёя, тот, кого он считал именно тем чиновником, которого прислало правительство из Парижа. Теперь он уже не хотел действовать в одиночку и решил поскорее сообщить этому господину обо всем, что произошло, не забывая при этом принять все меры предосторожности.
До сих пор этот господин сам находил Куртена, и арендатору никогда самому не приходилось разыскивать его. Однако у Куртена был адрес, по которому он должен был написать ему, в случае если произойдет что-то важное.
Куртен не стал тратить время на переписку: он пошел сам. Ему не без труда удалось отыскать в самом бедном квартале города в глубине грязного и сырого тупика, застроенного жалкими лачугами, среди которых попадались лавчонки старьевщиков и торговцев подержанными вещами, крохотный магазин, где в соответствии с полученными указаниями он спросил г-на Гиацинта; по шаткой лестнице его провели в тесную квартирку, довольно чисто прибранную для такой жуткой трущобы.
Метр Куртен нашел там своего человека из Эгрефёя. Здесь его ожидал более теплый прием, чем у генерала, и они долго совещались.
XVIII
О ТОМ, КАК КУРТЕН УЖЕ В КОТОРЫЙ РАЗ ИСПЫТЫВАЕТ РАЗОЧАРОВАНИЕ
Если Мишелю день показался слишком долгим, то Куртен никак не мог дождаться наступления вечера; время тянулось нестерпимо медленно, а долгожданная ночь все не приходила; хотя он и старался избегать Рыночную улицу и близлежавшие переулки, ноги сами несли его в эту сторону.
С наступлением сумерек Куртен, не забывший о свидании Мишеля с Мари, вернулся на постоялый двор «Рассвет».
Там уже его ожидал, сгорая от нетерпения, Мишель. И как только арендатор переступил порог, молодой человек обратился к нему:
— Куртен, как я рад тебя видеть! Я нашел того человека, что шел за нами прошлой ночью.
— Хм!.. Что вы говорите?.. — спросил Куртен, невольно отступив на шаг.
— Говорю тебе, я нашел его! — повторил молодой человек.
— И кто же он? — спросил арендатор.
— Человек, которому, как я считал, можно доверять, и ты, если бы был на моем месте, думал бы точно так же, как и я, — это Жозеф Пико.
— Жозеф Пико! — повторил Куртен, сделав удивленное лицо.
— Да.
— И где же вы встретили его?
— Да здесь, на постоялом дворе, где он работает на конюшне… то есть прикрывается этой работой, чтобы заниматься другими делами.
— Хорошо! Но как же он мог за вами проследить? Неужели вы доверили ему свою тайну? Ах! Молодой человек, молодой человек, — произнес Куртен таким тоном, каким говорят «молодо-зелено!» — Вы доверились бывшему каторжнику!
— Вот именно поэтому я ему и доверился! Ты знаешь, за что он был сослан на галеры?
— Черт возьми, конечно: за вооруженный грабеж на большой дороге.
— Да, но во времена, когда происходили волнения… В конце концов не это главное. Я дал ему поручение, вот в чем вопрос.
— Если я спрошу вас о том, какое поручение вы дали ему, — сказал Куртен, — то можете мне поверить не из праздного любопытства, хотя не хочу от вас скрывать: у меня есть свой интерес.
— О! У меня нет никаких оснований скрывать от тебя поручение, данное мною Пико. Я попросил его предупредить капитана «Молодого Карла» о том, что в три часа ночи я прибуду на корабль. И вот, ни человека, ни лошади! Кстати, — добавил, рассмеявшись, молодой барон, — мой бедный Куртен, ведь у него была твоя лошадь, которую я взял на ферме, чтобы добраться до Нанта!
— Ай! — воскликнул Куртен. — Так, значит, моя Красотка…
— Ты теперь, возможно, больше не увидишь своей Красотки!
— Если только она сама не вернулась в конюшню, — произнес Куртен, который, несмотря на мерещившиеся ему золотые горы, не мог не оплакивать двадцать или двадцать пять пистолей (столько стоила его кляча).
— Так вот что я хотел тебе сказать: если за нами следил Жозеф Пико, он должен находиться где-то поблизости и подстерегать нас.
— Зачем? — спросил Куртен. — Если бы он хотел вас выдать, то давно бы это уже сделал, предупредив солдат.
Мишель покачал головой.
