Николай Паниев - На грани жизни и смерти
Впереди показались огни фар. Трое друзей на всякий случай начали шататься, притворяясь изрядно подгулявшими моряками.
Закрытый легковой автомобиль медленно проехал мимо «гуляк». Люди, сидевшие в кабине, проводили встречных «моряков» внимательными взглядами. Когда автомобиль скрылся в темноте, Балев предупредил:
— Впереди может быть ловушка. Расходимся в разные стороны. Встречаемся утром перед угольным складом. Как условились. Тигран, ты понял свою задачу? Спас Спасов нам нужен. От него многое зависит. Он авторитет на корабле. Спас и Ангел должны помочь нам.
— Точно така.
— Лека нощ, — по-болгарски простился Балев и исчез в темноте.
— Ох, похоже, что она будет тяжеловата, эта ночь, а, Тигранка? — пошутил Василий.
— Утро, Вася-джан, покажет, какая она.
* * *Гринины делали все ради спасения своего мальчика. В Петрограде и Одессе они обращались к разным, врачам, и те старались спасти зрение Костика. Но для этого нужен был не просто хороший специалист, а поистине виртуоз своего дела, волшебник. Кто-то им сказал, что в окрестностях Парижа находится приезжий глазной врач, который якобы делает чудеса. Первым прослышал об этом Леопольд. Он написал в Париж приятелю, и вскоре пришло письмо, в котором сообщалось, что такой чародей в самом деле существует.
Гринины отправились морем в Марсель, а оттуда без труда добрались до Парижа. Ныне город был не тот, что в довоенные времена. Война наложила на него, на его жителей свой отпечаток. Гринины бросились на поиски чародея, который должен был спасти их ребенка. Люди, вызвавшиеся проводить к нему, в первую очередь спросили у Леопольда, располагают ли Гринины солидной суммой денег.
Леопольд самонадеянно ответил, что чародей будет иметь дело с известной русской балериной, которая не остановится ни перед какими затратами...
Мужчина демонического вида назвался приезжим профессором. Почему-то облачившись в черный халат, он неотрывно смотрел в глаза маленького Костика, словно гипнотизируя его.
— Глаза серые... глаза серые, — то и дело повторял профессор.
Гринины настороженно наблюдали за этой сценой. «Чародей» принялся в задумчивости расхаживать по кабинету. После долгого молчания он наконец изрек:
— Попробуем... Надо попробовать!
Анна Орестовна осторожно, с тайной надеждой в голосе поинтересовалась:
— Он будет... видеть?
— Попробуем, — повторил мужчина...
Кирилл Васильевич переглянулся с женой, хотел что-то сказать, но не решился. Тогда вмешался Леопольд:
— Господин профессор, полагаю, не мешало бы выполнить кое-какие формальности.
— Как вам будет угодно! — резко бросила «знаменитость». — Вас, полагаю, интересует плата?
Анна Орестовна смущенно пробормотала:
— Профессор...
— Без сентиментальностей! — ледяным голосом перебил «чародей». — Предупреждаю, что это будет стоить... недешево... Но ведь вы совершили поездку...
Леопольд переспросил:
— Деловую часть, господин профессор, я предлагаю обсудить со мной.
Леопольд сделал знак глазами, и супруги Гринины вышли из кабинета.
— Клиника, питание, уход и тому подобное — все мое, — без обиняков заявил хозяин.
— Сколько? — деловито спросил Леопольд.
«Чародей» вытянул руку с растопыренными пальцами. Леопольд посмотрел на руку и не поверил своим глазам. На большой костлявой руке торчало шесть пальцев. Придя в себя, Леопольд переспросил:
— Сколько?
«Чародей» продолжал стоять с вытянутой шестипалой рукой.
Леопольд переспросил:
— Сколько? Шестьсот?
Профессор отрицательно мотнул головой.
Леопольд удивленно поднял брови:
— Шесть тысяч?
— Шестьдесят тысяч! — выпалил «чародей».
Леопольд вытер выступивший на лбу холодный пот и уточнил:
— Шестьдесят тысяч? Франков?
— Долларов!
Леопольд, побледнев, бессильно опустился в кресло.
* * *На рассвете Христо и Василий, как было условлено, встретились во дворе угольного склада у самого входа на пирс, который строго охранялся. Из запыленного окна склада была хорошо видна «Надежда».
Василий высказал предположение:
— Ремонтников на корабль не пустила охрана. Яснее ясного, что не для ремонта здесь торчат.
— Все наши сомнения должен рассеять Спас, — задумчиво произнес Балев. — Вот только приведет его Тигран или нет?
— Тигран тебе хоть самого капитана приведет! — убежденно произнес Василий.
— Интересно, какой он...
— Кто, капитан?
— Да нет! Я о Спасе. Как поведет себя? В девятьсот пятом наши люди вели себя достойно. Мы в Болгарии тогда еще не знали, что такое революция. А теперь... Солдатское восстание под Софией подавили совсем недавно. Такое не проходит бесследно. Нет, брат, «Надежда» не будет стрелять. Не будет! Потому что это и наша революция. После вас поднимемся мы.
— Идут! — воскликнул Василий, показывая на окно.
По пирсу шел Тигран, а за ним на почтительном расстоянии высокий моложавый моряк в офицерской форме.
Балев и Василий делали вид, будто заняты работой на угольном складе. Тигран остался у ворот на страже. Болгарский моряк вошел в помещение, внимательно разглядывая тех, с кем его друг Ангел просил встретиться, предупредив, что один из них был соотечественником. Казалось, Балева невозможно узнать в «гриме». Но болгарский моряк дал понять, что узнал его.
— Выходит, что в военно-воздушных силах его величества царя болгарского кормили лучше? — спросил он, продолжая внимательно разглядывать Балева.
— Борода всегда худит, — улыбнулся Христо и вплотную подошел к моряку. — А офицеры военно-морских сил идут вверх? Вижу еще одну звездочку.
— Стало быть, это мы. Живые и невредимые. Ты — это...
— Не запамятовал?
— Нет. Но не буду называть. Свое имя носишь под этой... робой? Ну а я...
— Ты на виду, старший лейтенант Спас Спасов.
— Это и твоя революция?
— Вопрос поставлен ребром. Моим вопросом все тебе станет ясно, Спас. Ты будешь стрелять в революцию?
— Ты хочешь, чтобы я помешал? Что я должен делать конкретно?
— Кто капитан?
— Собака.
— А если арестовать? Как на «Потемкине».
— Нашу старушку потопят, а нас расстреляют союзники. Если не здесь, то в отчем крае.
— Варна вас встретит красными знаменами, цветами, поцелуями...
— Романтика!
— Романтику делают люди. Сегодня наша с тобой романтика, Спас, встать грудью за революцию братушек.
— Мы как щепки в бурных водах.
— Нет, вы не одиноки, брат мой. Это я тебе говорю от имени двух братских партий. Нашей. И русской. «Надежда» должна восстать. Понимаешь, Спас? Весь мир узнает, что болгарский крейсер на стороне русской революции.
— И как ты это себе представляешь?
