Николай Паниев - На грани жизни и смерти
В кабинете генерала Покровского на столе лежали фотографии Балева и Василия, заснятые в Севастополе.
— Одно ваше слово, и их не только расстреляют, а четвертуют, — заметил рыжеволосый, огромного роста полковник Сиволап.
— Без промедления надо, без промедления! — вскипел Покровский. — Кто знает, что взбредет на ум этим англо-французам!
Другой офицер вставил:
— Ну за то, что арестованным удалось поднять бунт на болгарском во-ен-ном корабле, французы им головы снимут, как вы изволили выразиться, без промедления. У союзников опыт. Бо-оль-шой опыт. В своих колониях они расправляются огнем и мечом. К тому же французы еще помнят Парижскую коммуну. Думаю, что вот-вот раздастся звонок и...
Тут в самом деле зазвонил телефон. Покровский снял трубку. По мере того как он слушал, его лицо расплывалось в улыбке.
— Ведите его сюда! — радостно крикнул он в трубку. — Жду, жду!
Положив трубку на рычаг, генерал довольным голосом сообщил:
— Господа, в Севастополь пробился капитан Агапов.
— Тот самый, кто называет вас не иначе как «мой генерал»? — спросил рыжий полковник.
— Он самый. Весьма преданный офицер, — самодовольно сказал Покровский.
Опять зазвонил телефон. Покровский снял трубку. Звонили от полковника Лемана. На этот раз, однако, по мере разговора лицо генерала мрачнело. Выслушав сообщение, он сказал в трубку:
— Представитель французского посольства должен, я полагаю, разговаривать с арестованными в нашем присутствии. Что? Не соглашаются? Ну а приговор утвержден? Да? Предупреждаю: будьте осторожны. Посылайте своих людей. Только и мои тоже будут сопровождать. Не доверяю? Нет, дело не в этом. Значит, после встречи с... кем именно? Месье Пикар? Важная птица? Но осмелюсь предупредить, как бы от этой важной птицы не улетели наши птички.
На том конце провода, видимо, положили трубку. Покровский сердито проворчал:
— Тоже мне! Бо-оль-шой опыт. Здесь не колония, а взбунтовавшаяся Россия. Гигант, колосс... А они... цацкаются, представителя французского посольства присылают. Месье Пикар. России нужна геенна огненная! Голгофа!
Покровский задумался. Почему по такому важному делу ему не позвонил сам Леман? Считает ниже своего достоинства? Или ревнивое отношение к тому, что арестованные не его добыча, а русской контрразведки? Но если отбросить все это в сторону, нелишне перепроверить у самого Лемана о представителе французского посольства. И Покровский позвонил своему французскому коллеге. Леман подтвердил сказанное Покровскому и добавил, что месье Пикар высказал предположение, что он где-то встречал арестованного болгарина, и имеет желание окончательно разоблачить его как коммуниста-заговорщика.
После этого разговора Покровский немножко успокоился. Повернувшись к полковнику Сиволапу, он сказал:
— Под вашу личную ответственность, полковник... Предупреждаю, господин полковник, вы отвечаете головой. У меня в этом отношении тоже есть небольшой опыт. Берегите голову, полковник, она еще будет нужна... России.
Полковник Сиволап козырнул и стремительно вышел из кабинета. Вскоре он был в мрачном особняке, который временно был превращен в место заключения тех, кто оказывался в лапах Покровского.
В подвальном помещении сейчас находились двое арестованных — Христо Балев и Василий Захаров. Как и всех прежних обитателей темных камер в этом подвале, двух друзей ждала неминуемая смерть.
* * *В уютном будуаре сидели двое. Молодая красивая женщина, озаренная таинственным светом зеленой лампы, томно пела: «Утро туманное, утро седое...»
В дверь постучались. Певица вопросительно посмотрела на мужчину, сидевшего спиной к дверям. Тот кивнул.
— Войдите! — крикнула женщина, оборвав пение.
Вошел офицер, доложил:
— Вас ждут, месье Пикар!
Француз поднялся с софы, навел лорнет на симпатичного русского офицера, потом с самой обворожительной улыбкой извинился перед певицей:
— Пардон, мадемуазель! Я вынужден ненадолго вас покинуть. Что поделаешь?! Дела. В этом беспокойном мире, к сожалению, слишком много дел.
Расшаркавшись перед певицей, он поспешно удалился вместе с офицером.
В мрачном особняке, куда месье Пикар и русский офицер прибыли, их ждал полковник Сиволап. Все трое по узкой лестнице спустились в подземелье. На площадке перед большой решетчатой дверью стоял вооруженный часовой. Полковник всем своим видом старался выражать почтительность к представителю французского посольства, в глубине же души он не доверял этому чужеземцу.
Месье Пикар-Бланше, строящий из себя высокопоставленного чиновника, дружески-покровительственно обращался к полковнику: показал ему внушительного вида мандат — удостоверение личности. Спутник дипломата представился переводчиком, которого рекомендовали французу какие-то влиятельные русские генералы.
Оказавшись в камере, где сидели Христо и Василий, французский гость внимательно с головы до ног осмотрел арестованных, потом не спеша извлек из внутреннего кармана фотографию и долго изучал ее, то и дело переводя взгляд на Балева. Коверкая русские слова, часто сбиваясь на французский язык, он с усмешкой заговорил:
— Вот мы и встретились, месье. Не правда ли, неожиданная и весьма... приятная встреча? Сколько лет и зим, месье Балев? Вы, конечно, выдумали для моих русских коллег другую фамилию, но я не коллекционер псевдонимов. И никакой вы не актер и не поэт, месье Балев, а просто бунтовщик. Вы родились коммунистом, коммунистом и окончите свой жизненный путь. Он мог бы кончиться раньше, еще в Париже. Надеюсь, вы не забыли Париж? И свои нашумевшие истории? — Он потряс в воздухе фотокарточкой: — Болгарский студент. Недоучившийся лекарь. По счастливой случайности избежал петли. Избежал. Но теперь не избежит. Веревка давно плачет по такому возмутителю спокойствия... Наконец-то свершится возмездие. Да, месье Балев, не надейтесь, что вас расстреляют. Нет, это было бы слишком банально. Мы вам приготовили сюрприз. Уж я об этом позабочусь. Будьте уверены.
Тоном приказа он обратился к полковнику:
— Пусть посидят здесь до моей встречи с опытнейшим разведчиком генералом Покровским.
Полковник Сиволап был польщен. Такая высокая похвала генералу имела прямое отношение к его ближайшему помощнику. Полковник подобострастно отдал честь французскому гостю, который, в свою очередь, предложил отметить знакомство бокалом шампанского в обществе очаровательной певицы.
Сиволапу надлежало поехать к своему шефу и доложить о результате встречи с представителем французского посольства. Но месье Пикар был так настойчив и любезен, что большой любитель шампанского и цыганских романсов согласился с полчасика, как он сказал, встряхнуться и вспомнить волшебные дни пребывания в Париже. В будуаре певицы — временно снятой меблированной комнате гостиницы — пенилось в бокалах игристое заморское вино. Когда вошла певица с гитарой в руках, француз подлетел к ней, поцеловал ручку, преподнес бокал с шампанским.
