"Княгиня Ольга". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Дворецкая Елизавета Алексеевна
– Ты верно никому не говорила про это? – Мистина взглянул в глаза Правене и слегка кивнул в сторону меча. – Ни матери, ни сестре, ни подружке? Ни няньке старой?
– Землей-матерью клянусь – никому. Это была тайна не моя… да она и сейчас не моя.
– Истинно так. Диковина сия опасна, как змея ядовитая. Не желаешь зла себе и родичам – молчи и дальше, забудь, что видела ее и в руках держала. Считай, что все это во сне приснилось.
– Я никому не скажу.
Мистина еще помолчал, глядя ей в лицо, будто оценивая, сдержит ли слово. Правена опустила глаза, робея под его взглядом.
– Что хочешь за это?
– За что? – Правена удивилась.
Он как будто намерен купить у нее Хилоусов меч!
– За услугу.
Мистина знал, что услуги нужно вознаграждать, но чем лучше осознавал, какую именно услугу оказала ему младшая дочь Хрольва Стрелка, тем менее понимал, какой может быть плата. Пойди она со своей находкой не к нему, а к Святославу, связь Витляны с мечом погубила бы Мистину. Как оценить спасение семьи от изгнания, а его самого – от крушения всей жизни? Спасение Эльги, по которой сильно ударила бы потеря главной опоры?
– Да ничего мне не надо! – Правена даже испугалась. Для нее получить какую-то плату означало признать свое участие в деле, а об этом-то она и хотела поскорее забыть. – Не знаю ничего, не видела и в руках не держала!
– Но есть же и у тебя печали какие-нибудь? Об отце я не забуду, смогу ему услужить – услужу. А тебе?
– Да у меня и печалей нет, слава чурам! Грим бы отвязался от меня, чучело бешеное, да и все! – Правена беспокойно засмеялась. – Уж и знает, что не пойду я за него, а все проходу не дает.
– Это Гримкелев? Будь по-твоему. Найдем управу.
– Но я не хочу…
Правена обеспокоилась, не слишком ли дорого Гриму обойдется его упрямство, но Мистина успокоительно опустил веки, и она замолчала.
– Ты не голодна? А то вон, Верьян расстарался.
Мистина кивнул на широкий стол посреди избы, крытый белой скатертью: хлеб, берестяная солонка, какие-то мясные заездки на резном блюде, пирожки, белый сыр, лепешки, два медных кувшина, должно быть, не пустые. Как будто готовили не для настоящего застолья, а для приятной беседы. Но лишь вообразив себя за этой беседой с Мистиной, Правена сильно смутилась и покачала головой. Она с утра ничего не ела, но от волнения не замечала голода.
Только сейчас Правена догадалась бегло осмотреться, куда попала. До этого она не замечала ничего, кроме собеседника. Изба просторная, чисто убранная, не выглядит бедной, но полки почти пусты, в закутке под полатями, где обычно хранят разную утварь и припасы, ничего нет. Всякого сора, который неизбежно скапливается в жилом месте, всякого хлама, который и не нужен, и жаль выбросить, тоже нет. Есть лохань с кувшином, висит белый чистый рушник. Богато выглядела широкая лавка, тянувшаяся от стены с дверью к противоположной, на таких обычно спят хозяин с женой. Угадывается пышный постельник, высокие подушки, а покрыто все новой медвежиной. Правена не поняла сразу, что не так с этим жильем, и только спустя время сообразила: в нем не было следов постоянного обитания, как будто эта изба вечно ждала гостей, не имея хозяев.
– Знаешь, где мы? – спросил Мистина, видя, что она осматривается.
– На том свете! – Правена улыбнулась, вспоминая недавние страхи. В сказках бывает, что отрок, пройдя через избушку на ножках, попадает в богатое жилье, где вся утварь из серебра и золота. – Через Подземье сюда добиралась, вслед за бабой с костяной ногой!
Мистина засмеялся такому возвышению Улеи, обычной травницы и повитухи.
– Это двор Верьяна, торгового человека. Это мой человек. Из его погреба лаз на двор к Улее, а ее двор – на другой улице, они задними тынами смыкаются. Я приехал к Верьяну товар посмотреть, ты пошла к Улее за зельем каким, и никому на ум не взойдет, что мы виделись. Ты верно надумала Улее не открывать, с чем пришла, но если будут беды попроще, говори ей – она передаст Верьяну, он отрока ко мне пошлет. Однако и Верьяну незачем знать, зачем мы виделись.
Правена кивнула, имея в виду, что не собирается болтать с хозяином двора.
– Еще чуток посидим! – Мистина улыбнулся, будто его позабавила некая мысль.
От улыбки лицо его просияло, как двадцать лет назад, только лучи-морщины возле глаз стали глубже. А Правена вдруг осознала, что сидит в избе, которую и держат для тайных встреч и тайных гостей, наедине с мужчиной, который хоть и не молод, но по-прежнему хорош собой и в старики себя не зачисляет. Она не боялась Свенельдича, но что-то неосознанное будоражило ее.
Некоторое время Мистина рассматривал ее, будто прикидывая, на что эта дева годится. Потом вдруг спросил:
– В тавлеи играешь?
– Охти мне… нет.
– Вон в том ларце. – Он показал. – Неси сюда. Я тебя заодно и научу, коли уж мы здесь.
Правена послушно пошла за ларцом. Прислуживать большим людям для нее было делом привычным, но она не понимала: с чего Мистина вдруг станет тратить время на игру с девкой, учить ее – его такая игра едва ли позабавит. Однако было чем гордиться: за такими досками подолгу сидят бояре на пирах, а из женщин мало кто этим искусством владеет, у жен другие заботы.
В ларце была доска, расчерченная клетками, и мешочек с шишечками из цветного стекла, одни красные, другие желтые, плоские с нижней стороны. Одна была вдвое выше остальных, из пестрого сине-белого стекла, с навитой снизу вверх тонкой золотистой полоской, что придавало ей нарядный вид. Мистина положил доску ла лавку, отодвинув Хилоусов меч к стене, высокую шишку поместил в самую середину, остальные расставил крестом: желтые ближе к главной, красные – на концах креста.
– Вот это – князь. Вот эта клетка, где он стоит, – его престол. Вот эти четыре угловые – ворота на выход. Желтые – его гриди. Красные – его враги. Враги нападают, гриди защищают. Ты за каких будешь?
Правена замешкалась с ответом: быть за врагов ей не хотелось, но взять на себя должность князя она не смела.
– Будешь за красных, – сам решил Мистина. – Ходить можно по прямой. – Он передвинул шишку, показывая как. – Если захватишь князя в плен – ты победила. Если он пробьется к выходу – я победил. Прыгать через другого нельзя. Если один мой оказался между двумя твоими – мой убит. И наоборот.
Правена старалась сосредоточиться на объяснениях, боясь показаться глупой и непонятливой. Сознание своей невольной дерзости мешалось в ней с недоумением. Кто она такая, чтобы нападать на Мстислава Свенельдича и отбирать у него княжий стол, коего он в ее глазах был почти законным обладателем? И зачем он тратит здесь с ней время, наверняка имея кучу более важных дел? Тем более теперь, когда Хилоусов меч перешел в его руки?
– Верьяну не надо знать, ради чего мы встречались, – сказал вдруг Мистина, видя насквозь ее мысли. – Еще какое-то время надо здесь провести, тогда ему все будет ясно.
«Что ему будет ясно?» – хотела спросить Правена, но встретила его взгляд… и у нее загорелось лицо.
– Он не знает, кто ты такая, – успокоил ее Мистина. – Но что бы он ни думал, болтать о моих делах не станет. Просто не хочу, чтобы в такое время неспокойное он сам себе вопросы задавал. А для чего мне девка молодая – это всякому понятно.
Правена не поднимала на него глаз, стараясь одолеть стыд. Как она выйдет отсюда и взглянет на этого Верьяна, который думает, что она явилась сюда со Свенельдичем блуд творить?
А если кто-нибудь из своих как-то проведает?
– Да не жмись ты! – снисходительно и почти ласково сказал Мистина и слегка коснулся ее руки. – Даже если слухи пойдут – я заплачу́. Это же мелочь перед тем, что есть на самом деле. – Он мигнул в сторону Хилоусова меча, который так и лежал между ними, на лавке у стены. – Иногда приходится отщипнуть кусочек даже от своей чести, чтобы худшей беды избежать.
Правена не ответила. Она не могла точно знать, о чем он говорит, но знала его сложную славу, в коей было густо намешано и доброго, и дурного. Сколько людей в Киеве и по всей земле Русской – да и за пределами ее – и проклинают, и прославляют его! Одни считали Мстислава Свенельдича великим мужем, победителем Греческого царства и спасителем русской чести. Другие поносили как изменника, намекали на его связь с княгиней Эльгой: они, мол, Ингвара при жизни обманывали и после смерти позорят, а жену свою Уту, Эльгину сестру, он услал за тридевять земель, чтобы, мол, не мешала… Его люди, мол, на новых погостах сидят, куда древляне дань свозят, а до княжьей казны едва половина от того доходит. Как отец его был богаче князя, за то и пострадал, так и сын по той же дорожке идет. Хотя бы часть этого, как Правена знала из разговоров своих родителей, было правдой – и хорошее, и дурное. Но ей не по уму его судить. Такие люди лучше знают свои пути, чем бабы на торгу, что берутся им заглазно указывать.
