Город пробужденный (ЛП) - Суйковский Богуслав

— Верно говоришь. Хоть что-то. Нужна милость богини, нужна ее защита, чтобы спасти этого верзилу! А ты возмущаешься, когда я говорю, какую жертву ты должна принести. Да имей же сердце, девка! Любимого своего спасать не хочешь? И ведь это не что-то дорогое или неприятное! Наоборот, милая, хе-хе, очень даже милая жертва! И достойная. Первейшие дамы и девицы из богатейших домов — все в эту ночь тайком спешат в рощу.

На лестнице заскрипели доски, кто-то тяжело поднимался, останавливаясь; занавесь в дверях поднялась, и на пороге возник какой-то чужой человек в сером плаще.

— Здесь живет Макасс, мастер-каменотес? — спросил он тихо, с почтением.

— Это я! Кто ты и с чем пришел?

— Святейшая Лабиту, великая жрица храма Танит, зовет тебя, Макасс, явиться утром в храм. Она хочет поручить тебе трудную и ответственную работу.

— Я приду, как велено, хотя… хотя у меня столько работы, что и не справлюсь.

— За работу для храма ты получишь щедрое вознаграждение. А также снизойдет на тебя милость богини.

Стратоника дернула за руку колеблющегося мужчину, и тот поспешно ответил:

— Я приду! О да, это честь для меня! Я приду!

Но посланник жрицы не уходил. Он оглядел обеих женщин и слегка склонил голову.

— Святейшая Лабиту слышала также, Макасс, что у тебя есть дочь, Кериза.

— Это я.

— Я так и подумал. Великая жрица хочет говорить с Керизой сегодня же.

— С моей дочерью? Великая жрица Танит! Откуда она ее знает? Что ей от нее нужно? — Макасс был удивлен и даже явно обеспокоен.

Стратоника живо вмешалась:

— Не спрашивай столько, а слушай! Это великая честь для девушки! Сама Лабиту ее зовет! Хо-хо! Иди сейчас же, Кериза, сейчас же!

— Мне велено проводить Керизу в храм, где ждет великая жрица, а также заверить тебя, Макасс, что ее с подобающим уважением проводят домой. Ибо город сегодня возбужден и неспокоен, и легко нарваться на непристойные приставания.

— Ее проводят? — Стратоника уже распоряжалась как хозяйка дома. — Это хорошо. Пусть тогда идет. Возьми плащ, Кериза, ночь может быть прохладной. И помни, веди себя прилично!

— Она умеет себя вести, — заметил Макасс, когда дочь ушла с посланником Лабиту. — Сколько раз бывала в лучших домах. Да и эту жрицу она тоже причесывала… Нет, то была еще прежняя, та, что перебралась в Утику. Может, и эта Лабиту хочет, чтобы Кериза ее причесала? Откуда бы ей еще знать ее имя? И зачем бы она звала ее ночью?

Стратоника вдруг переменила тон. Неожиданно она перешла в наступление.

— А откуда ты знаешь, что это и вправду был посланник из храма? Ты его знаешь? Вот именно! А может, это уловка, чтобы лишь выманить девку из дома? А может, и она в этом замешана, знала, что за ней придет такой вот «посланник»? Что-то она не удивилась и не сопротивлялась! Добродетельная! Ха-ха-ха! И ты в это веришь!

Макасс вздохнул, но ничего не ответил.

На сей раз подозрения будущей мачехи были беспочвенны. Незнакомец и вправду был посланником жрицы, и Кериза под его защитой без приключений дошла до храма, стоявшего в обширных садах у самого подножия крутого холма Бирсы. У входа в сады, закрытые круглый год и отворявшиеся лишь в сумерках, в день перед священной ночью, уже ждал какой-то жрец. Перешепнувшись с провожатым Керизы, он милостиво кивнул ей.

— Иди без страха. Великая жрица, невеста богини, ждет тебя. Я провожу!

Однако он повел ее не к дворцу главной жрицы, а к домикам в глубине садов, где жили жрецы-евнухи, младшие жрицы, а также гедешотим — полуслужанки, полужрицы, бывшие, по сути, высшим разрядом храмовых блудниц.

В одном из этих домиков, тихом и сонном, как и все остальные, блеснул свет, когда жрец отдернул занавесь. Войдя внутрь, Кериза оказалась в уютном, богато убранном атриуме.

Жрицу Лабиту она знала в лицо, поэтому, увидев, как та входит со стороны перистиля, низко поклонилась. Тем более что жрица была в парадном облачении: квеф на голове, пеплос из тончайшего виссона и такой же плащ, расшитый огромными крыльями. В ушах, на шее, на обнаженных руках, даже на пальцах ног — многочисленные, дорогие украшения.

И в парикмахерше она, похоже, не нуждалась, ибо из-под квефа виднелись волосы, искусно уложенные в ровные, мелкие локоны, обрамлявшие лоб и щеки.

Кериза с удивлением смотрела на жрицу, которая прижимала к груди белого голубя и, милостиво поприветствовав девушку, застыла в почти изваянной позе. Крылья, вышитые на плаще, словно сложились, прикрывая бедра и ноги Лабиту.

— Взгляни на меня, Кериза. Я желаю, чтобы твой отец изваял мне машебот по греческим образцам, из иберийского мрамора — у меня есть прекрасный камень — и чтобы он запечатлел меня в этом облачении. Он справится?

— О да, достопочтенная! — уверенно ответила Кериза. — Он много работал с мрамором. И чаще всего по греческим образцам. Египетские уже вышли из моды.

— Я знаю. Я слышала, твой отец не только искусный мастер своего дела, но и человек, имеющий большое влияние на народ.

— И это правда, достопочтенная! — Кериза гордилась славой своего отца. — Лишь мудрец Лестерос пользуется большим уважением.

— Хорошо. Завтра твой отец придет сюда, чтобы обсудить работу. Я поговорю с ним. В такие тяжкие времена, как нынешние, очень многое зависит от мнения людей, влияющих на народ. Что твой отец думает о войне с Масиниссой? Он ведь не принадлежит к сторонникам Нумидии?

— О нет, достопочтенная! Отец… мы все… верим только в собственные силы. Карт Хадашт должен решать сам.

— Под покровительством наших богов! Танит ведь покровительница города. Да, хорошо. А ты, Кериза? Я знаю, что и у тебя много знакомых, что и твой голос много значит в Молуйе, в Малке…

— Кто-то сказал вам обо мне слишком много добрых слов, достопочтенная! Да что я могу?

Лабиту села на изукрашенный клисмос и указала Керизе на табурет рядом с собой.

— Садись. Я хочу поговорить с тобой. Ты слишком скромного мнения о себе. Я знаю больше. Ты знаешь Херсу?

— Знала, достопочтенная! — Кериза покраснела и смутилась. — Но она теперь…

— Она здесь, под моей защитой. Будет гедешот при храме. Ты знаешь, что это значит?

— Знаю, госпожа.

— Хорошо. Служение богине очищает и стирает то, что было. Ты знаешь, что скоро будет объявлена священная ночь?

— Я слышала, госпожа.

— И ты знаешь также, что наш город нуждается в великих жертвах, чтобы вымолить милость богов. Родители отдают своих детей в жертву Молоху, но наша Танит, покровительница любви, требует иных жертв. Ты ведь знаешь?

— Знаю, госпожа, — тихо прошептала Кериза, ужасно смутившись.

— Да, но в этом году священная ночь должна быть иной, чем обычно. Она должна стать великим праздником! Без оглядки на что-либо, без колебаний и страхов. Богиня должна возрадоваться, а мужчины должны понять, что за таких женщин стоит сражаться до смерти.

— О да, достопочтенная. Но… но при чем здесь я…

— Ты, Кериза, пойдешь к своим подругам. Я уже рассылаю жриц, уже идут и жрецы, чтобы убеждать и объяснять, но голос мирян, не связанных с храмом, может значить очень много.

— Я должна уговаривать подруг идти в рощу?

— В священную ночь! Помни, что священная ночь — это самая необходимая жертва для города! Каждая должна исполнить свой долг!

Кериза опустила пылающее лицо, но послушно прошептала:

— Я пойду, госпожа, и буду говорить.

— Богиня услышит твои мольбы и исполнит то, о чем ты мечтаешь. Но, Кериза, одних слов мало. Важнее пример!

— Пример, достопочтенная? Как это? Значит ли это, что я… я тоже должна…

— Идти в священную ночь в рощу! — твердо, решительно закончила Лабиту.

— Но, госпожа, у меня есть жених…

— Который служит на море, который уплыл к Керкине, и ты дрожишь за его судьбу. Я все знаю. И знай, что лишь милость богини может вернуть тебе любимого. Богини, которой нельзя скупиться на жертвы. О, Кериза, я предостерегаю тебя: боги знают не только наши поступки, но и наши мысли! Берегись, как бы бессмертная Танит не разгневалась за такое колебание! Помни о своем любимом!