Дорога Токайдо - Робсон Сен-Клер Лючия
Луна светила так ярко, что воинам из Ако не нужны были фонари. Отряд шел молча. Слышался только скрип свежего снега под сандалиями бойцов, приглушенный звон металла и тихий стук дерева. Отзвуки старины, эхо прошедших веков, когда страна закалялась в битвах.
Хансиро был воспитан как воин, но до сегодняшней ночи ни разу не видел марша отряда, уходящего в бой. До этого мгновения он полагал, что деньги и тяга к роскоши и наслаждениям погасили в его выродившихся современниках воинский дух. А еще воин из Тосы знал, что в Эдо никто никогда не видел ничего равного этому шествию и вряд ли когда-нибудь увидит.
Кошечка и Хансиро провожали взглядами шеренгу мстителей, пока она двигалась по пустынной улице. Потом отряд повернул за угол и скрылся с глаз.
Кошечка не сводила восторженного взгляда с домов, загораживающих от нее воинов ее отца, до тех пор, пока снова не увидела колонну мстителей уже в начале улицы Мацудзака. Дойдя до угла ограды усадьбы Киры, отряд разделился надвое, как струя воды, обтекающая валун: Тикара и его люди направились к задней стене, а другая половина отряда во главе с Оёси двинулась к парадным воротам. Те, кто нес лестницы, прислонили их к карнизам широкой крыши ворот. Остальные ждали, сидя на корточках в снегу. Несколько человек взобрались на лестницы, поднялись по скату крыши и заглянули во двор усадьбы. Все это происходило в такой тишине, что наблюдавшей за действиями боевого отряда Кошечке казалось, будто она видит сон.
Воины из группы Оёси перелезли через гребень крыши ворот и спрыгнули во двор. Кошечка не могла видеть, что происходило там, но, видимо, они быстро справились с караульными, которые, наверное, грелись возле жаровни в привратной сторожке, потому что вскоре тяжелые створки ворот медленно разошлись. Боевые фонари мстителей вспыхнули. Оёси поднял барабан, занес над ним палочку и словно окаменел. Когда Кошечка уже готова была подпрыгнуть от нетерпения, советник резко опустил руку. Через мгновение до Кошечки долетел гулкий удар. Потом послышался едва различимый стук деревянных молотков — это Тикара взламывал задние ворота. Воины Оёси втекли во двор. Сам советник и два самых старых его помощника, Хара Сохмон и Масё Кюдаю, остались у главных ворот, чтобы помешать подкреплению противника проникнуть в усадьбу, а тем, кто находится внутри, выбраться из нее.
Кошечка перегнулась через перила вышки, словно хотела полететь на помощь к воинам своего отца. Она слышала яростные крики, она видела, как телохранители Киры выбегают из своих крошечных комнатенок. Охранники выскакивали наружу босые и полуголые, их нечесаные волосы били по плечам, но большинство успело выхватить из ножен мечи. Зазвенела сталь, и этот звук заглушил крики.
Во дворе заметались огни фонарей. Их длинные лучи выхватывали из темноты причудливо изогнутые фигуры самураев, их ноги, руки, искаженные яростью лица. Эти обрывки картины боя на мгновение застывали в ярком свете, словно зарисовки художника, изображающего войну.
Часть ронинов из Ако не давала сражавшимся во дворе охранникам приблизиться к дому, а остальные мстители взбежали по ступеням на террасу особняка и выбили дверь прихожей. В доме завизжали женщины.
— Они уходят! — Кошечка указала на две черные тени, скользящие по саду. Охранники прислонили к стене ограды садовую лестницу, вскарабкались по ней, спрыгнули на улицу и со всех ног помчались в сторону Сумиды. — Надо предупредить Оёси! — сказала Кошечка и сделала шаг к лестнице. Но Хансиро удержал ее за руку.
— Вспомни слова человека, который мудрее нас с тобой. Не стреляй в бою из чужого лука, не езди на чужом коне, не обсуждай чужие ошибки… — Он умолк, предлагая Кошечке закончить цитату.
— Не вмешивайся в чужую работу, — с горечью договорила она и подумала: «Но это ведь моя работа».
Кошечка напрягла зрение и слух, пытаясь разобраться в том, что происходит в усадьбе Киры. С ее наблюдательной вышки схватка во дворе выглядела беспорядочной суетой, игрой света и тени, в сопровождении какофонии разнообразных звуков. Из дома доносились пронзительные женские крики, грохот падающей мебели и треск рвущейся бумаги: воины Оёси искали Киру. Бой перекинулся со двора в сад.
В соседних усадьбах зажегся свет, вскоре на их крышах появились люди, большинство из которых испуганно приглядывалось к мечущимся огням: не начался ли пожар? Слуги, посланные хозяевами разузнать, в чем дело, бежали на шум схватки.
Оёси раскрыл складной стул и теперь замер на нем перед воротами усадьбы Киры, а его седые соратники, Хара и Масё, ходили из стороны в сторону, охраняя вход. Когда возле старцев собралась небольшая группа людей, Хара и Масё сказали им несколько слов, и толпа быстро рассеялась. Слуги вернулись в дома своих господ.
Потом Масё тоже раскрыл стул и сел рядом с Оёси, а Хара продолжал ходить перед воротами, как заведенный. Кошечка и Хансиро ожидали, что соседи Киры придут ему на помощь, но ворота всех окрестных усадеб оставались запертыми: соседи бывшего церемониймейстера благоразумно решили держаться в стороне от этого дела.
Примерно в середине часа Тигра шум боя утих. Кошечка со своей вышки видела неподвижные тела воинов. Они валялись везде, во всех углах двора и сада, на ступенях особняка, на террасе и на пороге казармы. Она слышала треск ломающихся вещей и женский плач. Разыскивая врага своего князя, воины из Ако разбивали сундуки, разламывали потолки и кромсали мечами постельное белье. Усадьба Киры была небольшой, но и в такой скромной по размеру постройке имелось много мест, где мог спрятаться человек.
Луна почти закатилась, на востоке у края неба появилась полоска бледного света, а свистка, означающего, что Кира найден, все не было. Кошечке казалось, что она сойдет с ума от ожидания. Чтобы успокоить любимую, Хансиро слегка коснулся своим рукавом ее рукава и придвинул свою руку к ее руке. Их ладони и раньше лежали рядом, теперь ладонь Хансиро накрыла ладонь Кошечки.
Хара и Масё после долгого совещания с Оёси повернулись и скрылись за воротами. Советник остался один. Он сидел на своем складном стуле среди утоптанного снега и выглядел спокойным, как воплощение Будды, но казался очень одиноким. Словно все его друзья разом отвернулись от него. Словно он, главный зачинщик этой схватки, был почему-то отстранен от участия в ней. Неужели Кира ускользнул? Неужели все труды и старания Оёси были напрасны?
— Они подходят, — вдруг произнес Хансиро.
Кошечка повернулась, посмотрела туда, куда глядел воин. Она увидела похожую на гребень дракона тень, двигающуюся через мост со стороны округа Фукагава. В квартал Хондзё входил отряд лучников. Их было около тридцати, но стрелки князя Уэсудзи считались лучшими в стране, а ронины из Ако теперь, верно, еле держались на ногах от усталости.
Кошечка протянула руку к железному пруту, висевшему рядом с большим колоколом, но Хансиро остановил ее руку.
— Если мы ударим в колокол, воины Оёси схватятся с отрядом Уэсудзи. Глава школы «Новая тень» писал, что когда воины достигают вершины в искусстве боя на мечах, меч становится им не нужен.
— Что же ты предлагаешь?
— Применить силу убеждения. Я спущусь и поговорю с ними, а тебе лучше остаться здесь.
Кошечка обошлась без слов: достаточно было одного взгляда, чтобы Хансиро понял ее ответ. Воин из Тосы улыбнулся, он и не рассчитывал всерьез, что она останется в стороне.
— Если они убьют нас, мы, по крайней мере, их задержим, — сказал он.
Вдруг на крышах домов, расположенных вдоль пути лучников, бесшумно возникли черные тени.
— Ты же сказал: Тюбэй дал слово, что его люди не вмешаются в бой.
— Они там не для того, чтобы сражаться, — ответил Хансиро, уже спускаясь по лестнице. — Мы используем их как шашки на доске для го — окружим противника и закончим игру вничью.
Таща Кошечку за собой, Хансиро побежал по задворкам, мерзко вонявшим мусором и нечистотами. Они выскочили на главную улицу Хондзё и замерли в ожидании. Тень капюшонов скрывала их лица.
