Дорога Токайдо - Робсон Сен-Клер Лючия
Мост висел как перевернутая арка над застланной клубящимся туманом пропастью. С обеих сторон над ним возвышались стены скал. Ущелье выглядело так, словно его до краев наполняла жидкая дымящаяся рисовая каша. Хансиро спокойно дошел до середины моста и только тогда сумел разглядеть пятерых подозрительного вида ронинов в поношенной одежде, ожидавших чего-то на противоположной стороне ущелья. Воин из Тосы улыбнулся: до чего же легко угадать действия князя Хино!..
Но против него выступало только пять человек с мечами. Это задело гордость Хансиро: дешево же князь оценил его боевое мастерство и уж совсем не принял в расчет княжну Асано. Хино явно решил, что она прихватила с собой нагинату лишь как женскую безделушку: зеркало или черепаховый гребень. Возможно, он счел, что князь Асано не нашел нужным обучить свою побочную дочь самозащите.
— Стоять! — крикнул главный из пятерки, подходя к планкам моста.
Перевал Судзука пользовался дурной славой, и прохожие, двигающиеся по мосту в сторону Камеямы, не стали терять времени даром — они повернулись и бросились назад, расталкивая тех, кто шел им навстречу.
— Наши враги только наемники предателя Хино! Остальные могут идти спокойно! — крикнул предводитель ронинов.
Никто, конечно, не поверил ему. Женщины закричали. Впереди Хансиро образовалась пробка. Носильщики каго, поддавшись общей панике, тоже попытались повернуть назад, но их опорный шест застрял в плетеных веревочных перилах моста.
То, что Хансиро, монахиня в белом и их люди не отступали, как будто привело главного ронина в бешенство. Он вынул из ножен короткий меч и стал медленно перерезать им один из двух главных канатов, на которых висел мост. Это выглядело жутко, но делалось явно напоказ.
Страх путников превратился в истерику. Каждый стал прорываться через толпу, хватаясь за одежду соседей. Владельцы каго перерезали веревки, привязывавшие шест к верху корзины, и столкнули его в пропасть через отверстие в веревочном плетении моста. Длинная палка мгновенно исчезла в тумане. Один из двоих носильщиков взвалил легкий бамбуковый кузов себе на спину. Делая это, мужчина едва не полетел вслед за шестом — так сильно пихали его протискивающиеся мимо люди.
Хансиро подал своим носильщикам и глашатаям знак отодвинуться в сторону и пропустить бегущих. А ронин, хищно оскалившись, продолжал пилить канат мечом.
— Он только запугивает нас, — сказал Хансиро носильщикам, но понял, что они не поверили ему, и добавил: — А если бы он и грозил всерьез, помните: вы всегда можете ухватиться за мост, когда он начнет падать, а вот от моего «Цирюльника» вам не уйти, — он слегка потянул меч из ножен, показав узкую полоску стали, а потом сильным толчком вернул его на место. Железная пластина, защищавшая рукоять, угрожающе стукнула о лакированный край ножен, и туман словно усилил этот зловещий звук.
Наконец мимо маленького отряда протиснулись все, кроме несчастного носильщика с каго на спине, которого уже покинули напарник и седок. Бедняга, разинув рот и выпучив глаза, следил за тем, как Хансиро медленно подходит к нему. Носильщик понял, что со своей громоздкой ношей не сможет обойти паланкин, и взглянул назад. Ронин по-прежнему перепиливал канат.
— Слава Амиде Будде, — прошептал носильщик священную фразу. Он повторял ее раз за разом, не останавливаясь даже затем, чтобы набрать воздух в грудь. Позаботившись таким образом о своей бессмертной душе, носильщик стал придумывать, как спасти каго, дававшее ему средства для земного существования.
Кошечка посчитала ниже своего достоинства выпустить из рук нагинату, чтобы схватиться за веревки качающегося моста. Она расставила ступни примерно на ширину плеч, прочно уперлась ими в волнистую поверхность бамбукового настила и согнула колени, чтобы ее ноги пружинили в ответ на колебания моста. Молодая женщина стояла как моряк на качающейся палубе во время шторма, и ветер развевал ее белое одеяние и шарф.
По привычке Кошечка оглянулась назад, чтобы ободрить Касанэ. И тут же вспомнила стихотворение, которое гонец передал ей через окно паланкина в Цутияме. Оно было написано четким, похожим на детский, почерком дочери рыбака.
Древние верили, что мысли тех, кто остался дома, сопровождают дорогих им людей в пути. И сейчас Кошечка почувствовала, что Касанэ рядом. «Привет твоей душе, старшая сестра», — подумала она.
Кошечка была рада, что Касанэ сейчас в безопасности. Ее молодой человек женится на ней, и Касанэ народит ему детей, шумных, как летние мухи. Пройдет время, и она станет вспоминать свою бывшую госпожу только в предписанные обычаем дни траура.
Кошечка увидела, что владелец каго в отчаянии свесил свою корзину через край моста. Прижимаясь грудью к канатам перил, он боком прошел мимо паланкинов и радостно пронес свою ношу над головами смертельно напуганных коллег. Ронин на другой стороне пропасти наконец перерезал канат, и половина моста по всей длине накренилась так резко, что стоявшим на нем людям едва не сделалось плохо. Носильщики и Кошечка скользнули по настилу и оказались прижатыми к веревочным перилам на нижней ее стороне. Кошечка поднялась на ноги первой.
Когда носильщики повернулись к страшному ронину спиной, готовясь к бегству, княжна Асано уже стояла перед ними на одном колене, выставив другую ногу перед собой, и угрожала отступающим занесенной над головой нагинатой. Концы монашеского покрывала развевались на ветру. Губы Кошечки растянулись в улыбке, напоминавшей оскал сумасшедшей. Оёси был прав, когда сказал ей, что искусство боя на мечах приводит человека туда, где жизнь борется со смертью.
Кошечка считала возможным, что Хино все же решил ее убить, но не боялась смерти. Мысль, что сейчас она полетит в крутящуюся пустоту, зиявшую у нее под ногами, наполняла ее восторгом. Она и ее любимый умрут вместе и будут вечно жить в раю!
В тот момент, когда Кошечка мечтала о рае, ее носильщики не сомневались, что попали на службу к двум весьма злобным чертям. Вытаращив глаза и что-то испуганно бормоча, они попытались тащить паланкины вперед по накренившемуся мосту. Кошечка решила, что эти люди зашли слишком далеко, чтобы отступать, и теперь встанут на сторону Хансиро. Но каким бы умелым воином ни был ее любимый, в бою против пятерых противников ему потребуется ее помощь. И молодая женщина стала подниматься по наклонному качающемуся полотнищу. Носильщики взглянули вниз, на пропасть у себя за спиной, и поспешили вслед за ней.
Ронин так же медленно перерезал второй канат, когда Хансиро встал перед ним. Устрашающий вид наемника не обманул воина из Тосы. Судя по одежде, предводитель пятерки переживал трудные времена, но его короткий меч выглядел неплохо и был прекрасно наточен. Этот человек мог бы перерубить канат одним взмахом клинка, а не устраивать представление.
Хансиро вспомнил одну из бесконечного множества крестьянских присказок Касанэ: «Ударишь по траве, напугаешь змею». Это означало, что в иной ситуации нужно выкинуть что-то необычное и этим сбить с толку противника. «Вот именно так и пора поступить», — подумал он.
Хансиро сложил руки на груди, запрокинул голову и засмеялся. Он хохотал весело и от души. Уже десять лет он не смеялся так громко.
— Кончай дурить!
Предводитель пятерки зло смотрел на него. Хансиро читал мысли этого человека в его раскосых, с красными прожилками, глазах так же легко, как если бы они были написаны на свитке, который медленно разворачивался перед ним. Ронин не имел приказа убить Хансиро, а если бы даже и имел, не нашел бы в себе сил напасть на смеющегося человека.
Смех Хансиро был таким заразительным, что Кошечка тоже начала смеяться. Не в силах остановиться, она уперлась в настил моста древком нагинаты, вцепилась в свое оружие, чтобы не упасть, и хохотала, пока у нее не заболели бока и не потекли по щекам слезы.
