Улыбка гения - Софронов Вячеслав

Так в древности юноши перед посвящением в звание воина и защитника уходили подальше от своих жилищ, чтоб обрести согласие с самим собой и вернуться к прежней жизни уже в ином качестве. Помогло ли это ему? Очень может быть. Но так или иначе со своим детством и юношеским прошлым он расстался навсегда…

В тот наиболее важный для всей последующей жизни день Дмитрий Менделеев долго раздумывал: брать ли ему извозчика. Наконец он решил пройтись пешком, благо до дома Протопоповых, куда он направлялся, было не так далеко. День был теплый, солнечный и хотя местами еще оставались кучки нерастаявшего снега, но дорога и пешеходные пути стараниями дворников были давно освобождены от всяческих накоплений недавней зимы.

Хотя он не придерживался праздничных дней и любой из них являлся для него рабочим, но понимал, большинство его знакомых, не говоря о набожных сестрах, привыкли так или иначе отмечать престольные праздники. А наступивший день был к тому же еще и пасхальным, и уж кто-кто, а Протопоповы, при всей их светскости и прогрессивности взглядов, непременно выделят этот день из череды других. Поэтому он заранее запасся пасхальными подарками и не придумал ничего другого, как рассовать их по вместительным карманам своего недавно сшитого пальто. Боясь за сохранность подарков, он время от времени ощупывал их. При этом радостно улыбался, предвидя на лицах самой Физы и ее родственников улыбки.

Да, он выбрал именно этот день для своего очередного сватовства, надеясь, что на этот раз отказа не будет. Он понимал это и по самой Физе, которая начала смотреть на него в последнее время совсем иначе, нежели раньше.

Да и дядюшка Физы, заменивший ей отца, Владимир Александрович Протопопов, вместе с супругой Марией Федоровной, начал относиться к нему как к члену семьи, и за обедом, когда речь шла о чем-то значительном, глава семьи неизменно обращался к нему, желая знать его мнение.

Все это притягивало его, испытывающего потребность в семейной ласке, внимании, и обязывало сделать шаг, который он и намеревался совершить именно сегодня.

Незадолго до того его вызвала в Москву похоронившая недавно мужа старшая сестра Ольга и, как бы между прочим поинтересовалась, когда он намерен узаконить свои отношения с Феозвой Лещевой.

— Не забывай, ты ставишь своим молчанием и нерешительностью девушку в неловкое положение. Знаю, вы встречаетесь, но вечно это продолжаться не может. Уверена, несмотря на то что она старше тебя на шесть лет, из нее выйдет замечательная жена.

Затем Ольга принялась перечислять все достоинства его будущей жены, и он удивился, как быстро все за него решили, не оставив при том ни малейшего пути назад.

И он смирился, как делали прежде, решившись на брак, миллионы мужчин, когда перед ними стоял выбор невесты. «Мужчина должен быть женат, а уж по любви или по обязанности, так ли оно важно, — думал он. — Это долг всех и каждого, и лишь единицы каким-то неведомым образом ухищрялись уклониться от брака, сделавшись белыми воронами в общественном мнении».

Так и Дмитрий, обдумывая все варианты, решил: «Была не была, а пришла пора обзавестись семьей. И так ли важно, на ком он остановит свой выбор? Главное, от него все ждут этого шага, а идти на попятную, будучи человеком воспитанным и уважающим обычаи предков, он просто не может, и точка».

А сомнения… сомнения никуда не делись — они остались и жгли, словно неостывшие угли. Он понимал, тех чувств, что испытывал к Агнессе или до того к Сонечке Каш, у него почему-то нет и в помине. Он скорее с самого начала их знакомства воспринимал Физу словно сестру или хорошего друга. Не было, да и не могло быть той страсти, о которой он читал в романах или представлял себе, проснувшись один в постели ранним утром. То были всего лишь добрые отношения и не более того. И в чем тут дело, разобраться трудно. Может, Физа была холодна по отношению к нему, что он вполне допускал, хотя, вполне возможно, давала себя знать разница в возрасте, но он и она относились друг к другу с завидным равнодушием, руководствуясь по большей части разумом, но никак не чувствами.

А может, просто их поколение выжгло эти самые чувства, пока росло, мужало, искало свое место в жизни, а найдя, истратив на то последние силы, предпочитало жить дальше без особых вспышек и потрясений, доверяя обстоятельствам.

Но в то же время сам Дмитрий хорошо понимал, он как никогда полон сил и страстей. Да, страсти еще живут в нем, и стоит только захотеть… Вот сейчас он шел по улице, а навстречу ему спешили солидные дамы под руку со своими супругами, чуть реже попадали хорошенькие модистки, разряженные купеческие дочки, любопытные гимназистки, спешащие на занятия, молодые нянюшки, ведущие на прогулку чужих деток. И всех он окидывал оценивающим взглядом, а некоторым даже шутя подмигивал, чем явно приводил их в смущение. То была своеобразная, ни к чему не обязывающая игра. Всего лишь игра. Но он знал, стоило ему пойти за кем-то из приглянувшихся девушек, вопреки общепринятым правилам и приличиям настоять на знакомстве, назначить свидание, и кто-то из них из любопытства или ради интереса придет на встречу с ним. И тогда он будет говорить, а чаще просто шептать им в розовое ушко разные слова, обещания, и девушка буквально растает от услышанного и будет готова на большее. А дальше… что будет дальше, лучше не рассматривать, ибо тело тут же пронзит стремительная судорога, которая лишит на миг возможности двигаться.

А вот сейчас он наперекор всем своим потаенным чувствам шел к дому Протопоповых, и чем ближе подходил к нему, тем больше вопросов возникало у него, а в результате — непонимание, зачем он это делает.

Впрочем, без труда он мог ответить и на все мучавшие его, казалось бы, непростые вопросы. Прежде всего он желал иметь семью. Нет, он не хотел довольствоваться случайным увлечением ветреной пустышкой, которая, добившись чего-то, начнет ставить ему всяческие абсурдные условия, чему живым примером была все та же Агнесса, ему сейчас была нужна женщина серьезная, положительная во всех смыслах, признающая за мужем право главного голоса и решения всех бытовых вопросов.

Кроме того, его будущая жена должна по большей мере разделять его взгляды и убеждения, как принято говорить, быть из круга близких ему по духу лиц. Феозва, будучи дочерью офицера, вполне соответствовала этим требованиям. К тому же она была достаточно образована, имея за плечами несколько лет обучения в Московском Екатерининском институте. Правда, как он успел заметить, она абсолютно не разбиралась в делах хозяйственных и не могла отличить крупу пшеничную от ячневой. Но это уже не столь важно, то забота кухарки, но отнюдь не самой хозяйки. Ее долг — рожать и воспитывать будущих детей. Хотя и тут он не мог требовать каких-то гарантий и ему следовало просто слепо довериться предстоящему.

Нужно помнить и то, что Физа потеряла сперва отца, после чего ее отчимом стал известный поэт-сказочник Петр Ершов, а потом вслед за отцом ушла и мать, которая, чуть поболев, скончалась. Конечно, он сам тоже прошел через подобное испытание, схоронив одного за другим родителей. Но он мужчина, а Феозва, что ни говори, беззащитная женщина.

И главное, он физически ощущал необходимость домашнего очага, куда он мог бы прийти после занятий, где бы его ждали и нуждались в нем ничуть не меньше, чем он сам. Без этого он просто не представлял свое дальнейшее бытие. Более того, он и помыслить не мог о своей дальнейшей карьере без создания семьи.

Что и говорить, все это требовало немалых расходов, но и тут судьба оказалась благосклонна к нему. Оставались нерастраченные деньги от полученной Демидовской премии, неплохое жалованье в университете и возможность занятия в скором будущем служебной квартиры.

Ему вспомнились слова старшей сестры: «Откажись он от брака с Феозвой, и она наверняка останется до конца своих дней старой девой». Выходит, другого выхода, как жениться, у него просто нет. И это аксиома, не требующая доказательств. А решением самой теоремы он займется в дальнейшем. И предсказать ее результат он вряд ли в силах. Со временем жизнь все расставит на свои места.